Истоки. Книга вторая - Коновалов Григорий Иванович (полные книги txt) 📗
Чоборцов, вздрогнув, удивленно взглянул на комбата.
– «Огонь, огонь!» – совсем по-ребячески передразнил он, выпятив нижнюю губу. – А почему огонь по своим? Объясните солдатам: эти люди бегут в панике, тащат за собой немца. Не остановим – они сомнут нашу дивизию.
Чоборцов сел в машину, высунул крупную голову с седым ежиком. Машина, как челнок, заскользила по вызревшим травам навстречу валившим по-овечьему, гуртом людям.
Бойцы отступающей армии – русские, украинцы, грузины – бежали по степи к Волге, сметая на своем пути мелкие части. Солдаты искали спасения на Волге, поэтому торопились добежать до нее. Там когда-то разбили белогвардейцев. Сейчас произойдет то же самое с немцами. Говорили, будто сам Сталин приехал в Сталинград, чтобы лично руководить сражениями. Тем, кто не видел этого города на Волге, он представлялся надежной крепостью, с высокими стенами и башнями.
Навстречу этим людям и помчался на машине командир дивизии Чоборцов.
Александр обошел траншеи, перебросился словом с суровым Варсонофием Соколовым и Абзалом Галимовым, сидевшими у пулемета. Задержался на минуту с Ясаковым.
– Что-то от тебя духами прет?
– Не от меня, Александр Денисович, а от нужника, вон в селе с краю притулился. Не удивляйся запаху. Ребята из второго батальона с боем взяли разбитый парфюмерный автобус, все попили. А теперь то и дело в нужник бегают.
«Веньку всегда посылает бог в самые скучные минуты, мертвого развеселит».
Из ниши в боковине траншеи Ясаков вынул баклагу.
– Хлебнешь? Горячая, чуть не кипит.
Александр отказался. Положил под язык градинку соли – привык у мартена к соленой воде. Ясакову выговаривать не стал: кроме баклаги в боковине лежали гранаты, бутылки с зажигательной смесью. Хозяйственный мужик!
– А может, обойдется без огня? – Басовитый голос Ясакова непривычно дрогнул. – На груди у них могут оказаться ордена… По ногам, что ли?
Александр и сам горячо умолял, не зная кого (судьбу, случай, своего комдива, поехавшего вразумлять потерявших голову), чтобы не довелось бить своих. И все-таки он не знал, что же, кроме этих жестоких, беспощадных мер, могло спасти Родину.
– Тем больше спроса с орденоносцев, – сказал он.
Подошел к Мурзину, стоявшему за кустами бобовника.
– Посмотрите-ка, что там делается, – сказал Мурзин, подавая Александру свой бинокль.
Александр хорошо видел и без бинокля и взял его, чтобы показать Мурзину, что он ценит его внимательность. Накаленный солнцем бинокль обжег брови. Александр увидал втиснутые один в другой холмы в темно-голубых и золотистых росплесках светотени. А с запада, как бы раздвигая холмы, вытемнились толпы людей густыми потоками. И он внутренне дрогнул – сметут… Оглянулся. За спиной на пригорке старая, с потемневшей колокольней церковь поблескивала крестом. У распахнутых дверей женщины и подростки грузили пшеницей подводы, устилая зерном дорогу от церкви до бричек. На колокольне в темноте проемов травянисто зеленели гимнастерки наблюдателей, двоеглазо вспыхивали стекла биноклей.
И снова глянул на запад. Чоборцов вылез из машины. Толпа остановилась, как бы навертываясь вокруг машины. Минуту Чоборцов был виден, потом темная толпа закатала его в себя, как войлок котенка. Подходившие все напластывались вокруг густого ядра. А из-за холмов наплывали все новые волны людей, стекали по склонам, темнея в тенях облаков.
Толпа раскололась, обнажив машину, Данилу Чоборцова, махавшего руками. Часть людей затопталась на месте, другие отвалили в сторону и двинулись прямо на позиций батальона.
Ехали на машинах, утыканных сохлыми ветвями деревьев. Кто с винтовками, кто без оружия шли с боков машин. Когда они приблизились к последнему перед позициями холмику с мельтешившим редким ковылем на проплешине, Александр смог различить их одежду, разнообразные лица: решительно нахмуренные, улыбающиеся, настороженные. Тишина донесла до него вместе с упругими переливами ветра нестройные голоса, урчание перегретых моторов.
– Товарищ Крупнов, я попытаюсь остановить. Неужели не поймут?
Александр не узнал глаз Мурзина: куда девалась угарная муть – горели фанатической искоркой.
– Сомнут вас. Куда вы? – Александр попытался остановить капитана. Тот улыбнулся, сказал тихо и твердо:
– Без моего знака не стрелять!
Придерживая болтающуюся планшетку, капитан уверенно выкидывал свои большие ноги. Равняясь с головной машиной с выбитыми ветровыми стеклами, он поднял руку.
Его окружили, подняли и кинули в машину. Сидевшие в кузове не сумели поймать его, и он упал под колесо. Предсмертный крик его сдавил грудь Александра. Александр беззвучно шевелил губами, пока не хлебнул воздуха. С глухой яростью крикнул:
– Огонь!
Стреляли холостыми.
Одна машина развернулась боком, остановилась, другие пятились за холмик.
Прыгали с машин, падали, разбегались, ползли по траве.
За прерванной стрельбой – тишина с плачем и матерщиной.
– Своих стреляете!
Небритый лейтенант, придерживая левой рукой ухо, державшееся лишь на мочке, подбежал к траншеям.
– Братцы… за что? Идем к Волге, там бой дадим фашистам.
– Бросай оружие, трус! – Александр шагнул навстречу к нему.
Лейтенант замотал головой, бросился на Крупнова. Александр заломил ему руку за спину.
Отступавшие остановились. Некоторые просили курить. Солдаты молча разоружали их. Под конвоем автоматчиков провели разоруженных командиров.
– Эх, и дадут этим прикурить, – сказал Веня, топчась на корявых выползнях таволги. – От жары, что ли, свихнулись?
Александр, отвернувшись, сел спиной к солнцу, положив автомат на колени.
Подошел Ясаков.
– Не знаешь, тут стоять будем или двинемся? – спросил он, заходя сбоку и заглядывая в глаза Александра. – Я к тому, что заприметил овец в овражке. Бесхозяйные. Если тут упремся насмерть, я для роты подвалил бы одну. Комбата помянуть надо.
– А ты думал, их останавливали огнем, а сами лататы к Волге? – На Ясакова глядели теперь из-под прямых, порусевших на солнце бровей сощуренные, стального блеска глаза.
– Ясно, товарищ комроты, значит, накормлю роту бараниной.
Но только закипел котел походной кухни, приказали сняться. Лишь слегка побелевшие от пятиминутного кипячения куски баранины густо присолили, на ходу роздали солдатам. Командующий армией приказал дивизии отойти ввиду нависшей над ней угрозы окружения. К утру пришли на новые, на этот раз действительно заранее подготовленные позиции. Солдат ждали глубокие траншеи с разветвленными ходами сообщения, с оборудованными наблюдательными пунктами, с гнездами для пулеметов.
XV
Спустившись по ступенькам многоколенчатой деревянной лестницы в подземелье, Юрий увидел представителя Ставки. Генерал оторвался от карты, встал. Юрий залюбовался спортивной собранностью Валдаева.
Другие имена, обрастая легендами, притягивали теперь к себе надежду щедрых на любовь, алчущих морального авторитета людей. Все чаще упоминали Жукова, Рокоссовского, Конева, Валдаева.
Молча поглядели в глаза друг другу. Валдаев кивнул головой.
– Живой или мертвый, но неприятель будет в городе. Этот город для него синоним победы, – сказал Валдаев.
– Город не сдадим. Нету таких прав сдавать. А защищать во-о-о сколько прав! – горячо, со своеобразной интонацией начитанного мастерового говорил вошедший в кабинет член Военного Совета фронта, широким жестом раскинув руки, натянув гимнастерку на груди. Пуговица расстегнулась, и мягкая складка второго подбородка свободно-удовлетворенно легла на воротник. – Мы им тут покажем…
Недоумевая, зачем его так настойчиво агитируют, Юрий глядел на круглое, разомлевшее от жары лицо с блестками пота на крыльях утиного носа.
– Вопрос о заводах – работать? Эвакуировать? – согласуйте с Москвой, товарищ Крупнов. Я не могу на себя это взять! – все больше раздражался член Военного Совета. – Я только могу заверить трудящихся: город не сдадим!
