Первомайка - Зарипов Альберт Маратович (книги онлайн полные .TXT) 📗
– А хрен его знает, – отвечает доктор. – Ну что, покурили – и пойдем дальше.
Через пять минут мы забираемся в глухую лесную чащу, спускаемся в овраг, и я удивленно останавливаюсь. По дну оврага течет чистый ручей. На одном его берегу я вижу то, что привык называть одним словом – дневка. Таких дневок я за свою походную жизнь видел-перевидел, и эта ничем не отличается от остальных. Место для отдыха, разгорающийся костер, над которым в котелке кипятится вода для чая, уже готовы разогреться на углях баночки с тушенкой и кашей. Даже яма для пищевых отходов есть. Классический тип дневки.
– Это наша база. Здесь мы по-настоящему отдыхаем, – довольно говорит начальник разведки. – Места здесь, конечно, хорошие, но иногда тянет на старое. Вот только с куревом и водкой тут туговато.
– Ну, сигареты я вам уже отдал. А святая водичка – вот она. – Я выудил изза пазухи бутылку. – Тут у вас на входе не шмонают, вроде как доверяют. Только вы здесь не влетите по пьяни. А то меня потом совсем сюда не пустят. А жариться мне неохота.
– Пустят-пустят, – разглядывая бутылку, говорит старлей-связист. – Мы тут за тебя походатайствуем.
– Вот спасибо. Обрадовал. А то мне очень уж пляж понравился.
– Ну, мы можем и свидание с одной из них организовать.
– Ну уж нет. Я пока подожду. Мне и земных хватает. Правда, я там их наощупь чувствую, но уж здесь потом отыграюсь.
Мы уже разлили по кружкам, выпили за встречу и начали заедать тушенкой с хлебом.
На разложенной на земле плащ-палатке уже стояли армейские кружки, початая бутылка «Дворцовой» 0,7, черный хлеб, банки с кашей и тушенкой, лук.
– Так что же, тебе в самом лучшем госпитале так и не вернули зрение? нарушил молчание доктор.
– Ну, как говорил начальник глазного отделения… – я сделал заумное лицо и процитировал: – «Понимаешь, Алик. Ты у нас парень из южных краев, у тебя кровь горячая, иммунитет сильный, поэтому идет такая сильная реакция отторжения». А другие врачи, когда уже было поздно что-то делать, мне сказали, что этот начальник – просто мудак. У меня же правый глаз сразу выбило, а левый был сильно посечен осколками. Левый-то и надо было оставить в покое. Тогда бы я ходил с толстенными стеклами, но сам ходил бы. А этот «самый лучший глазной хирург бывшего Союза», как он сам себя называет, уговорил меня поставить на израненный глаз искусственный хрусталик. А я ж тогда ничего не знал и согласился, дурень. Этот начальник глазного отделения госпиталя хотел перед всеми остальными клиниками свой высший пилотаж показать. Он какой-то новый метод придумал и защитил на мне свою докторскую. А у меня началось воспаление в глазу, то есть отторжение хрусталика. Так нужно было его сразу же вынимать из глаза, но он решил сбить воспаление антибиотиками. Вот и протянул время до последнего. У меня уже с полгода шла отслойка сетчатки, а чтобы отправить меня к другим специалистам – в Гермгольца, к Федорову или в Медицинскую академию в Питер, – так ему профессиональная гордость не позволяла. У них же там своя конкуренция.
Если больной переходит из одной глазной клиники в другую, – значит, там врачи послабее. Ну и, соответственно, денежных пациентов будет меньше к ним поступать.
Ну а если во второй больнице еще и зрение вернут больному, то это еще больший удар по профессиональному престижу первоначальных глазнюков. Короче, через полгода вынули этот долбаный хрусталик и при этом еще сетчатку порвали на несколько частей. Тут мой глаз и потух. Ну, а если честно, то про эту Бурда-зонен даже вспоминать не хочу.
Во второй раз мы чокнулись за здоровье всех родных и близких.
А Первомайское теперь отстроили заново – не узнать! Там теперь только двух– и трехэтажные коттеджи стоят. Тогда ведь каждый двор получил на восстановление хозяйства по 300 миллионов рублей, а это где-то 60 тысяч баксов. И еще по «Жигули-шестерке» каждой семье от государства выдали. Но перед строительством, это по Дагестану ходили такие упорные слухи, очень уж близкие к достоверным, что каждый двор скинулся в общий котел по 10-12 тысяч зелени, а потом это все передали, отгадайте кому.
– Неужели Радуеву? – Полковник был больше всех поражен этой новостью.
– А кому же еще, – сказал я. – Но это все слухи. Если бы не он, то жители этого Первомайского еще сто лет жили бы в своих глинобитных мазанках. Ну а сейчас выходит, что Салман для них доброе дело сделал.
– Ну если быть точными, не боевики, а наша артиллерия и вертолетчики, ну и мы маленько, – улыбнулся лейтенант.
– Ну жители уважают точно не нас, а то бы нам скинулись, – усмехнулся я. А из соседнего села Советского смотрят на новые коттеджи Первомайского и проклинают Радуева за то, что он не у них остановился. Кому – война, а кому новые дома. Вот такие у них дела.
А про этого Радуева что слышно? – спросил связист.
– А он обменял пленных милиционеров на своих захваченных живых боевиков и на некоторое время успокоился. Но потом опять попер на Дагестан и по пути на блокпосту захватил еще один отряд ОМОНа, теперь уже пензенского. Но там все быстро закончилось и без крови.
– А чего он опять на Дагестан полез?
– Не знаю, но там теперь тоже воюют потихоньку. В ноябре 1996 года в дагестанском Каспийске боевики затащили одну авиационную бомбу в подвал жилого дома и подорвали ее ночью. Полдома разнесло и погибло больше шестидесяти человек, из которых двадцать два ребенка. Но это осенью, а весной девяносто шестого года Салман Радуев попал в засаду нашей разведгруппы. Тогда их машину всю полностью расстреляли, а когда досматривали боевиков, то всем контрольный сделали. Но именно Радуеву пулю в голову не выпустили. У него ведь тогда поллица было разворочено. Наши подумали, что тоже готов, и пропустили его. Потом Салмана объявили погибшим. А он в это время лечился за границей и через полгода опять объявился в Чечне. У него при ранении один глаз выбило и часть лица оторвало.
Пришлось ему косметическую операцию делать.
– А откуда стало известно про этого журналиста? – вспомнив что-то, нахмурился начальник разведки.
– Да один знакомый, очень хороший опер из конторы, рассказал. Он после войны по своей работе был у них там. Вот и на какой-то встрече он столкнулся с одним боевиком, который был в Первомайском. Из моих рассказов этот опер всю историю про Первомайку знает очень даже хорошо. Ну, когда боевик чуть выпил и разомлел, то он стал его потихоньку спрашивать. А у того язык развязался и рассказывает чересчур уж подробно и детально про всю эту заваруху. Вот он и проболтался про этого журналюгу. Как они его в оборот взяли и так далее. А этот писака вышел на десантников, которые справа от нас на мосту стояли. Но у них народу поболе нашего было и еще одна «беэмпешка». А этот полкан десантный, который еще в черном тулупе ходил, от своего великого ума еще и привел этого журналиста на наши позиции. Я же лично, да и мои солдаты их обоих видели, когда они за дневкой комбата на углу кустарника стояли и все на нас глядели. А потом этот десантник повел журналиста в наш тыл, к мосту и дюкеру через Терек. Этот полкан сейчас и не скрывает, что водил журналиста по нашим позициям. Ну а потом, когда мы с этим опером сели и все факты прогнали, то все сошлось один к одному. На нашем рубеже обороны ведь никого из посторонних не было, кроме этого журналюги, который и появился за несколько часов до прорыва боевиков.
– Да и мы же его с десантником видели, – вздохнул начальник связи. – Мы же думали, что свой журналист, если его сам командир десантников водит.
– А я этого десантного полковника в госпитале случайно встретил. В момент прорыва отвлекающая группа боевиков обстреляла десантников, и он был ранен взрывом от граника. Он был наполовину парализован, но потом оклемался и ходит сейчас с палочкой. Продолжает служить в своей дивизии. Ему же Героя тоже дали.
Он как-то интервью давал по телеку. Рассказывал, что мы, то есть 22 бригада, на ночь выставили вперед дозор или целую группу, я точно уже не помню. Но, по его словам, при прорыве все боевики на плечах нашей отходящей разведгруппы прошли через нашу оборону. Сам ни хрена не знает, а врет как… Уж лучше бы рассказал, как после обстрела небольшой группой радуевцев его подразделение еще на километр в другую сторону от нас отошло, то есть оставило и мост и свои позиции, это вместо того, чтобы прийти нам на помощь. Буйнакская разведрота отбила ведь нападение духов и, пусть через час-полтора, но все-таки пошла ведь нас выручать.
