Аэропорт - Лойко Сергей Леонидович (читать книги онлайн полностью txt) 📗

Он вытирает кровь, поднимается с бетонного пола и молча смотрит на Степана. Сейчас он пропустит еще один, последний удар. Степан должен «выговориться». Через миг Алексей снова на полу. Кровь идет еще сильнее. Зубы все еще целы. Не вставая, поднимает голову на Степана:

— Это что было?

— А то сам не знаеш? У самого сiм’я, кохана дружина, а вiн уводить дружин у iнших [149].

— Это ты о чем?

— Не про що, а про кого. Про Нiку. Ти не знав, що вона моя наречена? [150]

Алексей медленно поднимается на ноги. Кровь продолжает стекать из разбитого рта. Тяжелые капли с подбородка падают на пол.

— Знал. Но ведь не жена.

— Ми мали сьогоднi одружитися [151].

— У нас ничего не было, — врет Алексей. Он не знает, что еще сказать.

Степан в бешенстве размахивается для следующего удара и... сам оказывается на полу. Теперь кровь из рассеченной левой брови заливает ручьем его лицо. У Степана легкая контузия. Он трясет головой, не в силах подняться, как в нокауте. Алексей про себя считает до десяти.

«Не вставай, плиз, Степа, друг мой, а то придется еще раз стукнуть», — говорит Алексей про себя. Словно внимая внутреннему голосу своего спарринг-партнера, Степан остается растерянно сидеть на полу.

— Ну почему перед тем, как вместе спасти мир, хорошие парни, словно в плохом кино, должны обязательно сначала разбить друг другу морды? — с этим риторическим вопросом Алексей протягивает Степану руку.

После некоторой паузы тот принимает руку, тяжело поднимается и сразу садится на стул.

— Где тут аптечка? — спрашивает Алексей.

— Там у кутку мiй наплiчник [152], — угрюмо и отрешенно отвечает Степан. Как и вся украинская армия, он умеет проигрывать.

Алексей обрабатывает Степану рассеченную бровь, говорит, что кровь остановилась, но придется наложить пару швов.

— Як це нiчого не було? — возвращается к теме Степан. — Вона каже, що кохае тебе [153].

— Это не значит, что что?то было.

— Так шо, виходить, нiчого не було? [154]

— Не было.

— Материним здоров’ям поклянешся? [155]

— Клянусь маминым здоровьем.

Алексей садится за стол напротив. Его мать умерла от разрыва аорты в 1989 году. Прямо на улице. Долго не могли найти, в моргах искали. В конце концов Алексей, вернувшийся за день до этого по ранению из Афганистана, поехал смотреть труп женщины, что по описанию работников морга выглядела на десять лет моложе его матери. Это была она. Как и он сам, его мать всегда выглядела моложе своих лет.

На столе, откуда ни возьмись, появляется горилка, шпроты, сало, хлеб, соленые огурцы. После теплой встречи старые друзья изучают план города, захваченного врагом...

ГЛАВА XIV.

НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА

С утра выпал снег и пролежал до полудня. Киборги даже в снежки успели поиграть в тумане до первого обстрела. Потом налетел «Град», и зима вокруг снова превратилась в непролазную и смертельную осень.

В Аэропорту дежурили и воевали в основном на втором этаже. Воевали с третьим, как говорили киборги. На третий просочились «тараканы» — сепары. Даже второй частично был уже сепарским. За стоявшей пока еще толстой стеной, с проломом размером в полдвери, уже были сепары. В общем, коммунальная квартира, не соскучишься, как пошутил недавно Сергеич.

На первом тоже не только отдыхали, но и воевали. С сепарами в подвале и с теми, что шли в атаку впрямую по взлетке. После того как в начале января чеченцы приехали в Аэропорт, они несколько раз ходили «в психическую», потом перестали. Потери у них были большие, ну, или просто сами устали от своего «Аллаху акбар!».

Киборги готовили еду на горелках прямо на постах на первом этаже. Собирались по трое-четверо и кипятили воду, консервы грели. Синий огонек горелки согреть, конечно, никого не мог, но на него все равно было тепло смотреть.

Как шутили в Аэропорту, киборг может, не отрываясь, смотреть на три вещи — воду, огонь и на то, как другие воюют. Идеальным объектом наблюдения был сам новый терминал.

— Он дальше Красного Камня не пойдет, — продолжал политическую дискуссию Дмитро, позывной «Людоед», математик из Винницы (вот откуда там математики и зачем, тем более с таким позывным?). — Ему не нужна вся Украина. Сами прикиньте. У него сейчас дома рейтинг восемьдесят шесть процентов, а если он захватит Украину, то прибавится еще сорок миллионов. Откинь десять процентов ватников [156]. Остальные девяносто процентов иначе как ху...лом его вообще не называют. И рейтинг у него тогда сразу пи...данется до шестидесяти — семидесяти процентов. Оно ему надо?

Трое остальных бойцов, тянувших руки к горелке, кивали головами. С «людоедской» математикой не поспоришь.

— А зачем ему тогда Донбасс? — спросил боец лет сорока с косым шрамом через всю левую щеку, который был заметен даже через въевшуюся копоть. — Из?за угля, что ли?

— На фига ему твой уголь, у него газа — завались, — сказал Скерцо, доставая из продуктового мешка коробочку с чаями и выбирая пакетик. — Ему Донбасс нужен, как дымовая завеса. Пободаемся в Донбассе, пободаемся, глядишь, через годик-полтора какой?никакой мирок заключим. А про Крым вроде как забыли. Поезд ушел. Гудбай, Америка. Главное, чтобы не было войны, вакаримас ка? [157]

— Андрей, у вас на прикладе вырезано имя Юля, — Алексей спросил закопченого со шрамом. — Жена?

— Нет, я разведен, — ответил Андрей, бывший электрик из Днепра (так все называли Днепропетровск), а теперь старшина-разведчик с позывным «Электрик». — Эту Юлю никогда не забуду. Вот многие друг друга спрашивают, за что, мол, воюем. Вот я лично знаю, за что или за кого. За Юлю.

— Тимошенко, что ли? — спросил Панас, и все сидевшие вокруг «костра», включая Алексея и самого Электрика, рассмеялись.

— Да нет, конечно, — продолжил свой рассказ Электрик. — Юле этой сейчас лет пять, а было четыре. В Славном это было. Приехали мы туда в прошлом сентябре. Заняли оборону. Нарыли себе окопов, блиндажей... начали знакомиться с местным населением. Я подобрал на улице молоденькую кошку. Одного глаза не было, второй подгнивал. Я ей заваривал чистотел и этим раствором и чайными пакетиками промывал глазик. Сейчас кошка уже воспитывает своих котят. Но у меня была помощница! Маленькая девочка Юля четырех лет. Она приходила каждое утро в шесть часов. Говорила, кто рано встает, тому Бог дает! И помогала мне лечить кошку. Кормила нас виноградом, пирожками и козьим молоком. Один раз в шесть сорок пять нас с Сигнального начали обстреливать стодвадцатые [158]. Мы вчетвером — кошка, Юля, я и пулеметчик — несколько часов отсиживались в блиндаже. Несмотря на испуг, кошка и малышка заснули. После обстрела я их, спящих, и передал маме, с рук на руки. А до этого маму во время обстрела ребята перехватили и засунули в другой блиндаж. Она бежала за дочкой. Рыдала там весь обстрел, вырваться пыталась. Через два дня Юля с кошкой и мамой уехали. С тех пор у меня на прикладе вырезано «Юля». На память. Так вот.

Все молчали. У Алексея подкатил к горлу комок, глаза стали влажными. Вспомнился их с Ксюшей кот Вася. Сибиряк. Восемнадцать лет прожил с ними. Умница был исключительный. Всех мышей на даче переловил. Шерсть густая, голубая, а на груди белая манишка, и носочки белые на всех четырех лапах. Придет утром и тихонечко лапкой с втянутыми коготками — хвать его по лицу. Алексей притворится спящим. Тогда он к Ксюше. И тоже лапкой — бах по щеке. Несильно так. Она проснется и скажет: «Зайчик ты мой серенький, дай лапку». Он сидит, не дает. Она опять попросит. Он вытянет лапку, будто одолжение делает, а она возьмет ее рукой и поднимется легко и воздушно, будто Вася ее поднял. И пойдет кормить его. А он урчит так, что весь дом трясется...