Отважные(изд.1962) - Воинов Александр Исаевич (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
Никита Кузьмич с такой острой ненавистью смотрел в его широкое, спокойное лицо с тщательно расчесанным пробором, что Блинов вдруг запнулся и удивленно спросил:
— Что с вами, Никита? Чем вы встревожены?
Никита откинулся к спинке стула и схватился за щеку:
— Ничего, Илья Ильич, у меня просто болит зуб.
Блинов сочувственно покачал головой:
— Идите к врачу. У меня никогда не болели зубы, но я понимаю, как это должно быть неприятно.
Никита Кузьмич вышел, придерживая рукой нижнюю челюсть. Он уже знал: единственный выход — напасть на Блинова по дороге, когда они снова поедут в укрепрайон, и завладеть картой.
Однако и этот план оказался трудно выполним. Блинов вдруг почти совсем перестал интересоваться строительством и все свое внимание перенес на музей.
Он целыми днями пропадал в хранилище, и вскоре Никита Кузьмич узнал, что наиболее ценные картины вынуты из рам, свернуты в рулоны и подготовлены к эвакуации.
«Что это может быть? — думал Борзов. — Почему Блинов стал торопиться? Где и какие назревают события?»
Он не мог задавать Блинову вопросы, чтобы не навлечь подозрения, а бургомистр упорно молчал. Наблюдая за ним, Никита Кузьмич заметил, что шеф нервничает и чего-то ждет…
Глава двадцать седьмая
ЗАДАЧА ТРЕБУЕТ РЕШЕНИЯ
Прошло несколько дней, но Коле так и не удалось снова увидеть отца. Рихард не хотел заниматься благотворительностью. Он не знал ни одного слова по-русски, но жестикуляция его была выразительна, и Коля скоро привык понимать, что ему надлежит делать: мыть ли посуду, чистить ли сапоги Вернера или, вооружившись щеткой, подметать пол. Сам Вернер словно забыл о его существовании. Впрочем, большую часть времени он проводил в поле, возвращался поздно и сразу же ложился спать.
Витя уходил рано и тоже приходил поздно, смертельно усталый и голодный. На кухне кормили плохо. Коля, когда мог, прятал для него то, что удавалось достать у хозяйственного и запасливого Рихарда.
Однажды вечером Витя вернулся взбудораженный. Он сделал Коле знак войти за ним в каморку и шепотом сказал, что сегодня на кухне произошел странный случай. Один пленный пришел с бачком за обедом; повар-ефрейтор, обычно строгий, всегда тщательно следивший за тем, чтобы порция была отмерена точно, без всяких излишеств, вдруг бросил в бачок кусок мяса и при этом многозначительно подмигнул пленному. Что бы это означало?
— А кто этот пленный? — спросил Коля.
— Не знаю, — ответил Витя.
— Он тебя видел?
— Нет. Чувствую — дело неладно, и сразу же — за плиту. Присел и жду…
— Да-а! — проговорил Коля. — А может быть, ефрейтор просто пожалел его?..
— «Пожалел»!.. — передразнил Витя. — Он мне дать гнилую картошку жалеет… Нет, тут что-то другое…
— А что? — быстро спросил Коля — он уже догадывался, какие подозрения овладели Витей.
— Он, наверное, предатель! Вот его и подкармливают, — сказал Витя.
Дело оборачивалось серьезно. Как быть?.. Ведь они не знают ни фамилии, ни даже имени этого человека.
— Знаешь что? — сказал Коля. — Давай схоронимся вечером где-нибудь за забором, и, когда все будут возвращаться с работы, ты мне его покажи. Посмотрим, в какой он группе.
Витя согласился.
За полчаса до того, как пленных обычно приводили с работ, ребята залезли в густые придорожные кусты, невдалеке от дома. Даже если бы их там и заметили, никому бы в голову ни пришло, что это их наблюдательный пост. Просто ребята играют…
Наконец по дороге потянулись люди. Они двигались медленно, многие едва волочили ноги; тех, кто совсем выбился из сил, товарищи вели под руки.
Витя напряженно вглядывался. Иногда ему казалось, что он уже видит того человека, который приходил на кухню, но каждый раз это была ошибка. Землистые, истощенные лица мало отличались один от другого.
А Коля с волнением ждал отца. Он уже дважды видел его издали и всякий раз ощущал щемящее чувство тоски. Быть совсем рядом — и даже не подойти!
— Смотри! Вот он!.. Вот он!.. — вдруг зашептал Витя. — Невысокий… с черными волосами…
Коля взглянул туда, куда показывал Витя, и сердце его упало. Он увидел Михаила. Михаил шел рядом с отцом и что-то говорил ему. Отец сумрачно улыбался, а Михаил, прищурившись, глядел перед собой. Видно, их занимали важные мысли.
Отец прошел в каких-нибудь трех шагах от Коли. Крикнуть! Остановить!.. Но вот идет эсэсовец с автоматом… Нет, нельзя!..
Когда пленные скрылись за изгородью, где стояла хата, в которой они жили, ребята стали думать, что делать дальше. Коля рассказал Вите все, что знал о Михаиле, о том, как он его спасал, и о том, как подозрительно отнеслись к Михаилу старики в подвале.
Да, дело нечисто! Старики, видно, были правы.
Остаток этого длинного, тяжелого дня Коля прожил с ощущением того, что отцу угрожает неминуемая опасность, от которой его нужно оберечь. Коля в этот вечер был задумчив, рассеян, и Рихард несколько раз ругал его за нерасторопность. А ночью Коле приснились старики. Они сурово хмурились и что-то говорили ему так тихо, что нельзя было понять слов.
Он проснулся на рассвете от холода и уже больше не заснул…
Решение созрело как-то сразу. Он будет каждый день ходить к кухне, пока не встретится с отцом. Должен же когда-нибудь отец опять пойти за обедом. Увидев издали, как отец входит в ворота, он пойдет ему навстречу. А потом, словно невзначай, повернет обратно. Они будут идти невдалеке друг от друга. Это не должно вызвать подозрений.
В это утро Рихард не мог пожаловаться на своего помощника. Коля старался изо всех сил. Сапоги Вернера были начищены до блеска, с кителя сдуты все пылинки, посуда после завтрака перемыта и тщательно вытерта. А самому Рихарду Коля оказал неоценимую услугу: принес ему из завязшей в грязи интендантской машины бутылку рома. Рихард хлопнул его по плечу и сказал:
— Зер гут!..
В его устах это была наивысшая похвала.
В общем, Коля завоевал себе право в двенадцать часов выйти из дому. Он сразу же направился к воротам, держа в руках небольшой сверток, который придавал ему деловой вид.
За эти дни охранявшие лагерь солдаты привыкли к нему. Они знали, что он работает у Вернера.
Коля вышел из дома как раз в тот момент, когда над деревней зазвучали унылые звуки гонга. Минут через десять в ворота войдет первый дежурный с бачком, а за ним потянутся и остальные.
Коля пошел медленно, пристально вглядываясь в извивающуюся дорогу. Ворота уже были открыты настежь. Рядом с ними похаживал часовой, низко надвинув на глаза железную каску.
Не доходя до кухни, Коля остановился у невысокого плетня. Дальше идти было опасно. Если и сегодня придет Михаил, нужно спрятаться раньше, чем тот его заметит.
Время тянулось томительно долго. Пустынная дорога поблескивала серыми лужами. Наконец вдали появились темные фигуры людей. Они медленно приближались…
Вот первый, держа бачок, как щит, прижатым к груди, вошел в ворота. Это был высокий, худощавый боец в истрепанном военном обмундировании. Он победно улыбался: первому всегда достается суп понаваристей.
Следом за высоким бойцом в ворота вошел человек в рваном пальто, подпоясанном тонким ремешком, — очевидно, из мобилизованных. Бачок стоял у него на голове, он придерживал его одной рукой; шапка нахлобучилась ему почти на глаза, и были видны только два черных уса. Коля внимательно пригляделся к нему. Нет, это не Михаил. Тот моложе, выше, и у него нет усов… Потом пошли и другие…
Отца он увидел внезапно, когда тот уже вошел в ворота и медленно двигался по тропинке, которая вилась вдоль плетней. Бачок он держал в левой руке, а правую задумчиво заложил за борт шинели.
Прежде чем двинуться ему навстречу, Коля пытливо оглядел всех, кто шел невдалеке. Нет, Михаила среди них не было.
Все произошло так, как он представлял себе, и все-таки иначе. Когда он приблизился к отцу, тот вдруг споткнулся, упал, и бачок покатился в грязь. Солдаты у ворот засмеялись.
