Звонница(Повести и рассказы) - Дубровин Алексей Александрович (список книг txt) 📗
Когда он умер и мы собрались на кладбище, над могилой Бери долго стоял Филипп Михайлович Малков и все качал головой, видимо, горько сожалея, что приехал человек неизвестно откуда и похоронен не на родине. Они очень дружили, оба были интереснейшими людьми.
Большой актрисой среди нас, учителей, была Четина Анна Ивановна. Вела черчение и рисование, ходила в синей блузе и получила прозвище Синица. Любила ставить в школе спектакли, сама в них играла. Великолепно вела свой предмет Девяткова Нина Александровна. Математику ребята знали, а учительницу искренне уважали. Историю в школе вел Ложкин Максим Алексеевич. Этого учителя и его предмет ребята любили. Вообще-то нагрузка в ту пору была приличная. В нашу среднюю первую ходили дети из Зареки [4], Лужково, Морозове, других ближних деревень. Но надо отдать им должное, учились они с желанием. Дети были ответственны, трудолюбивы, у них была особая закалка. Такого опыта жизни у других поколений нет. Приедем мы в лес заготовлять дрова. Смотришь, тут падает подрубленное дерево, там трещит. Думаешь, только бы не пришибло кого. Слава богу, обошлось. Потом эти сваленные стволы пилили вручную. Мне приятно было слышать, как искренне удивлялись и дети, и учителя: “Елена Михайловна нас поразила, работала наравне со всеми”. Думали, видимо, если “француженка”, то белоручка.
Уходили на фронт учителя, ученики старших классов. Забрали со школьной скамьи Рязанова Н. И., у Бурдиной Елены — брата, у Дерюшева К. Г. — сына Льва, который погиб на фронте. О событиях на войне, о героизме советских людей я часто рассказывала ребятам. Помню, о подвиге Зои Космодемьянской рассказываю, зал полный. Смерть комсомолки настолько всех потрясла, что в полнейшей тишине меня слушали. Разные классы, разные возрасты, но сразу в честь ее памяти состоялось импровизированное выступление учащихся. Без репетиций, не готовясь, ребята пели военные песни, выступали. Позднее подобное мероприятие прошло по освещению подвига молодогвардейцев.
9 мая 1945 года по Очёру зашумел праздничный гул. Люди плясали, пели, целовались и плакали. Я оставила мужа с ребенком, и мы с Четиной А. И. ушли в лес за подснежниками.
Послевоенная жизнь была по-своему трудна, интересна, полна новых событий и впечатлений. Я все также в качестве общественной нагрузки отвечала в школе за политику, собирала линейки. 12 апреля 1961 года услышала по радио о полете Юрия Алексеевича Гагарина. Давай собирать всех на построение, а ребята ворчат: опять линейка! Только я им начала говорить, что в космосе советский человек, даже имя не успела сказать, как все буквально заорали. Я кричу: “Да вы послушайте, как его имя”. А меня и не слышно: “Ура!” и “Ура!”. Успокоить всех ничего уже не могло. Радость была, как 9 мая 1941 года. В жизни такого подъема духа больше не видела.
Закончила я педагогическую деятельность в 1975 году. Итогом деятельности учителя является культура и грамотность его учеников. В наше время с большим удовольствием вспоминаю многих своих выпускников. То, что Зотов Юрий Михайлович трудится сегодня над третьим томом “Книги памяти Очёрского района”, меня искренне радует. Радует и то, что живет в Очёре Гусева Валентина Александровна, одна из старейших учительниц района».
Записано со слов Елены Михайловны Карасевой 19 апреля 2008 г., опубликовано в издании «Свет очёрских лампад» в 2009 г.
С чудесной женщиной, Зинаидой Антоновной Мальцевой, я познакомился в 2007 году при участии Филаниды Маркеловны Отрощенко, одной из самых уважаемых учительниц Очёрского района. Позвонил Зинаиде Антоновне, представился, сослался на Филаниду Маркеловну. «Приходите», — прозвучало в ответ. Встретились, разговорились. Долго не могли расстаться. Подытожили весело: «Родственные души!» Не стану утомлять тебя, дорогой мой читатель, своими рассуждениями, а предоставлю возможность прочесть, о чем вспоминает Зинаида Антоновна.
«Я не знаю, когда я родилась. По одним данным — в 1936 году. Сама я выбрала себе дату 27 июля 1933 года.
В Очёре в детдоме говорила одно время вместе со всеми, что родилась 1 сентября (чтобы нас поздравляли в первый учебный день), а когда свершилась Победа, то мы все стали рожденными 9 мая. Объяснять почему, думаю, не надо. Итак, я родилась. Уже и не столь важно, когда. Вы спрашиваете, где? Хороший вопрос. В свидетельстве о рождении у меня записано “воспитанница детского дома”. А вообще-то я родилась в городе Ленинграде в благополучной счастливой семье, где, как мне представляется, был неплохой достаток. Семья была счастливой до разлуки, до эвакуации.
1941 год. Железнодорожный вокзал в Ленинграде. Помню висящие в небе дирижабли, стоящий на путях товарняк. Кругом рыдают, слышатся команды: “Больших — сюда, маленьких — туда”. Детей эвакуируют, сортируют и грузят в товарные вагоны эшелона. Мама, которую я толком не помню, привязывает мою руку красным шарфом к руке моей старшей сестры Вали. Чтобы нас не разлучили, мама твердит ей одно: «Говори, что ей в школу идти, говори, что в школу». К тому времени я уже умела читать, и легенда вполне подходила. Только роста я была маленького. Едва забиралась в теплушку.
Поезд набрал скорость. В товарняке стояли двухъярусные нары. Если мне и было около пяти лет, то что же я могла помнить? Нас везли, никто не знал куда. Сопровождали нас ленинградки Дора Ивановна и Анна Андреевна — Нюра, повар, совсем молодая девушка. Кормили, но горячего питания мы не видели всю дорогу. Помню, нас учат: “Дети, по сигналу — бежать!” Это означало, что на наш эшелон идет авианалет. Полный состав ясельных, детсадовцев, школьников, взрослые в белых халатах, и тут атакуют немецкие самолеты. Это было самое страшное. Все бегут от поезда, халаты взрослых хорошо видны с воздуха, нас прицельно бомбят, обстреливают. Одновременно с платформы нашего поезда, где стояли зенитки, красноармейцы ведут по самолетам огонь. Я уже не в вагоне, но с одной стороны поле, с другой — лес. Куда бежать?! Кричу: “В лес не побегу, там мишка бродит!” И такой кошмар мы переживали раз за разом. Разве память может все это хранить?
Иногда в пути состав останавливался, чтобы дать людям возможность сходить в туалет. Распахивалась дверь теплушки, к двери приставлялась лестница, мы слазили, минута — и обратно. Лестница убиралась, поезд набирал ход. А я-то маленькая.
Как-то лестницу убрали, я не успела, а мне без нее в вагон не залезть. Стою, вагоны покатили мимо меня. Пошла последняя платформа с зенитками, и в последнее мгновение красноармеец схватил меня за воротник и буквально закинул на эту платформу. Ехала среди пушек. Во время очередной остановки боец спрашивал всех сопровождающих: “Ваша?” — и показывал на меня.
Нас везли больше полутора месяцев. Вокруг поезда приземлялся немецкий воздушный десант, не хватало еды, мы нуждались в элементарных удобствах. Ни у кого не было рядом пап и мам, чтобы вытереть наши сопли и слезы. Наконец поезд пришел на станцию Пермь I. Что мне запомнилось на этой станции, так это то, что нас привели в какое-то помещение, посадили за столы, на которых были постелены скатерти. Это всех очень поразило, ведь многие были из весьма приличных семей и еще не забыли, что такое обеденный стол с белоснежными скатертями и салфетками. Нам подали горячее, потом сводили в баню. После этого нас перевозили в Очёр. Как, не помню. Привезли нас в Очёр в октябре. Уже холодно, а мы одеты все по-летнему. У Вали на шее был повязан красный шарф, которым мама связывала наши ручки, но теплой одежды ни у кого не было. Поселили сначала в выделенных комнатах заводоуправления, что недалеко от плотины с березами. Позднее перевели жить в здание бывшей церкви, где стояли кровати с досками, на которые были набросаны матрасы.
Валя пошла в третий класс, а я — в первый. Валя — мое удивительное и самое большое счастье! Кто-то хвалится в жизни машинами, кто-то — деньгами, кто-то — должностью, а у меня было несравнимое ни с чем богатство — моя сестра. Она заботилась обо мне, делала, что только было возможно. Такая красивая, умная девочка шла по улицам с завязанным на шее красным шарфиком в здание очёрской школы, которая располагалась в бывшей “графской конторе”. Я пошла в другое здание, где был первый класс, из красного кирпича в центре города. Местные женщины знали, когда мы, маленькие, плохо одетые первоклашки, пойдем по улицам в школу. Стояли у дороги, специально нас поджидая. Подходили, поправляли чулки на ногах, гладили по голове, давали что-нибудь съестное. Это было очень трогательно. Нежности и заботы нам не хватало.
