Штрафная мразь (СИ) - Герман Сергей Эдуардович (книги полностью .TXT) 📗
Её смерть была случайной и глупой. Но кто сказал, что на войне бывают умные смерти? Любая смерть человека глупа и противоестественна. Вдвойне глупа, если погибает молодая, полная сил женщина.
Капитана Половкова отправили в госпиталь. Штрафники похоронили санинструктора Зою в отдельной могиле. В ближайшей деревне разобрали сарай. Из досок сбили гроб.
Хоронили в зимний морозный день. Яма, в которую опускали гроб, падал снег, к крышке гроба прилипли снежинки.
"На могилу тихо падают снежинки.
Свечи поминальные я зажгу надежде -
Больше не смогу я счастья ждать, как прежде. …"
Санитарная сумка и тетрадка со стихами — всё что осталось от молодой женщины.
Говорили, что у них с Половковым начиналась любовь... Но на войне любовные истории редко бывают с хорошим концом.
Эти потери стали трагедией для всех. Зою, несмотря на грубость и матерщину в роте любили. Она заботилась о каждом.
Капитана Половков уважали. Он как мог берёг роту, и солдат- штрафников, и офицеров. Сопротивлялся давлению начальства, глупым и вредным приказам.. И вот их не стало. Рота осиротела.
Роту принял старший лейтенант Помников. Он прибыл в новенькой отутюженной форме, при золотых погонах. По его приказу выстроили роту.
Штрафники стояли нa морозе, нa ветру. Были одеты в трофейные брезентовые сапоги, ботиночки, тощие шинельки, телогрейки без воротников. Многие без рукавиц, красные от холода кулаки упрятaны в рукaвa. Посинели губы, щёки. От мороза побелели носы. Уши покрыты черными коростaми.
Новый командир что-то долго говорил, вышагивая вдоль строя. И кто-то из строя выкрикнул, мол, заканчивай, покормил бы лучше. Новый ротный в
мгновение вскипел.
-Кто? Застрелю! Выходи!
В ответ — мат. Штрафники народ сплоченный. Ряды сомкнули. Помников выхватил пистолет, выстрелил на голос. Кому то из штрафников пуля прошла сквозь бок, отрикошетила, попала ещё кому- то в ногу.
Раненых отправили в медсанбат.
Потом их освободили, как проливших кровь. Штрафники жаловаться не стали. Скандал замяли.
Власть у командира штрафной роты была большая. Под предлогом неподчинения он мог расстрелять, избить, добавить срок.
Когда ротой командовал Половков, властью он не злоупотреблял.
Но новый командир не знал, что не кончится это добром. Если замордованный жизнью колхозник считал такое отношение к себе в порядке вещей, то с штрафниками рано или поздно оно могло закончиться очень плохо.
* * *
Однажды в траншеях появился какой-то очкастый подполковник из политотдела дивизии.
Офицер, чистенький, из тыла, увидел Зуева.
"Почему не приветствуете, товарищ боец?"
Зуев психанул- "Что-о-о?!- И пошел на него, скалясь, как зверь. Тот попятился и схватился за кобуру.
Штрафник, тыча пальцем в кобуру- "Да у тебя там ложка вместо пистолета! Ложка! Чтобы жрать!... Только вынь, я тебе горло перегрызу. Ну, вынь, вынь!"
Офицер попятился и ушел. Видать пожаловался ротному.
Тот примчался, мстительно прошелся вдоль позиций роты, наорал на подчиненных.
– Вы где окоп вырыли, вашу перемать?! Какой отсюда обзор?! Где сектора обстрела?!
Раздал взыскания. Немцы заметив шевеление на позициях штрафников, засадили в их сторону длинную пулеметную очередь. Все пригнулись, закрутили головами. На позициях произошла вспышка активности, но все быстро стихло — народ попрятался по своим ячейкам.
После обстрела ротный поспешил удалиться.
– Подумаешь, штрафники!- говорил Помников подполковнику в своём блиндаже.
– Только название страшное, на самом деле обыкновенная уголовная мразь, как говорит Мотовилов.
Повернулся к двери, раздражённо крикнул:
– Ванников! Ставь самовар, накрывай на стол! Одна нога здесь, другая там.
Пока ординарец открывал банки с тушёнкой выпили по кружке. Помников рассказывал гостю.
– Я до штрафной, стрелковой ротой командовал. Знаете, как я её в кулаке держал?
Командир штрафной пьяно рассмеялся.
– У меня если кто- то проштрафился, я на него рапорта не писал. И наряды вне очереди тоже не объявлял. Зачем?
Расстрелял пару человек перед строем и порядок! Боялись меня, но зато уважали!
У офицеров на фронте были особые права, чем в мирное время. Они имели право расстрелять солдата без следствия и суда по первому подозрению в измене или за невыполнении приказа, не утруждая себя доказательствами.
* * *
Через несколько дней, прямо перед Новым годом пятеро нетрезвых штрафников ушли в самоволку. Рассчитывали поймать машину, доехать до города или посёлка, затариться спиртным, а там как пойдёт.
Самовольщиков вёл Зуев. Его кипучая энергия требовала выхода.
Машину ждали в кустах на дороге.
Рёв задыхающегося на подъёмах мотора возник неожиданно.
Зуев послушал, сказал уверенно:
-«Студер». Тормозим!
Трехосный, крытый брезентом «Студебеккер» выскочил из-за пригорка и набирая скорость лихо срезал угол. Выруливая, водитель увидел прямо перед капотом машины стоящего солдата. Это был Зуев.
Водитель нажал на тормоз. На обледеневшей дороге грузовик занесло, он проюзил по мокрой дороге и остановился. От разогретого мотора пахнуло запахом выхлопных газов.
Зуев мягким кошачьим шагом подошёл к машине, распахнул дверцу.
– Ишь, хадюка, ряшку наел,- укоризненно заметил он глядя на сжавшегося от страха интенданта, сидящего в кабине.
-- С-сука, потная-- Зуев поставил на подножку ногу в сером от грязи кирзовом сапоге. Его голос окреп,-- народ голодает. А ты!..
Взбешённый тем, что его чуть не сбили, выволок лейтенанта наружу. Бросил его рядом с колесом.
-Всё отъездился, мусор!
Лейтенант поднял глаза, они были белые, как слизь.
Зуев вытащил из его кобуры пистолет «ТТ». Сунул его в карман галифе.
– Ты себе ещё найдёшь. Забираю для твоего спокойствия. А то ещё палить начнёшь с перепугу.
Скрипнула дверца. Водитель прежде высунул руки, сказал просяще:
– Братцы, я сдаюсь!
– Хорошо, что сдаёшься. Довезёшь нас до города. Ферштейн?
– Довезу! Довезу!- Закивал головой перепуганный водитель.
Зуев свистнул.
– Братва, давай в машину. С ветерком поедем.
Штрафники сноровисто усаживались в кузов.
– Лейтенант ползи в лес!— весело распоряжался Зуев.— Там жди. На обратном пути заберём!
Лейтенант сел на землю. Не спуская глаз с Зуева, повторял как заведённый:
– Вас же под трибунал! В штрафную!
– Не пугай ежа голой сракой,-огрызнулся Зуев.- Мы и так в штрафной! Ползи отсюда, пидор!
Сел рядом с водителем, хлопнул дверцей. Кинул взгляд на показания приборов. Бензобак был почти полон. Взревел мотор и громоздкий «Студебеккер», пахнув отработанным бензином рванулся вперёд.
Штрафники орали песни и перекрикивались с Зуевым. Тот скалил зубы и курил трофейные сигареты.
По обеим сторонам дороги темнели то ли сосны, то ли ели. Быстро темнело.
Изредка виднелись убогие домики. Мелькали названия каких- то населённых пунктов, поваленные на землю электрические столбы.
Впереди показались огни населённого пункта, слегка приподнявшими покров темноты. Машина сбавила ход, попозла на малой скорости, осторожно переваливаюсь по разбитой дороге. Свет впереди таил опасность, она, как холод, проникала в замёрзшие души штрафников.
Перед самым въездом в посёлок их ждал пост армейского заградотряда.
Заметив стоявший в стороне от дороги пулемёт и залегших солдат Зуев рванул у водителя руль и закричал:
– Газу! Газу дай сука!
Машина взревела и помчалась по глубоким рытвинам, не разбирая дороги.
Фары выхватили из мрака вооружённых солдат, бегущих к дороге.
По скатам полоснула пулемётная очередь. Водитель резко вывернул руль и ударил по тормозам. "Студебеккер" осел и снижая скорость пошёл юзом.
Машина вздрогнула. Остановилась.
