Родиной призванные(Повесть) - Соколов Владимир Н. (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗
— Сволочи!.. Гады!.. И ночью нет от вас покоя. Мы вас всех перевешаем… Всех… Всех!..
Один из них ударил меня по голове рукояткой плетки, и тут как по команде удары посыпались со всех сторон. Били, пока я не упал… Потом стали избивать мать Поворова. Она очень кричала. Я пытался встать, но получил такой удар в бок, что потерял сознание. Весенняя ночь коротка, а для нас она длилась словно год…»
В тот же вечер был арестован Жариков. На станции Пригорье, завидев крупный воинский эшелон, он бросился к стрелке в расчете направить эшелон на запасный путь, где стояли вагоны с боевой техникой. Иван сбил с ног стрелочника и уже ухватился за рычаг, но, не успев его дернуть, упал, получив тяжелый удар по голове. На следующее утро забрали сестру Жарикова — Настю и Трегубова. Вернер надеялся добиться от арестованных важных признаний. Он рассчитывал на слабость Трегубова и на материнские чувства Кабановой. Молодую учительницу вместе с дочерью отдали в руки гестаповца Аристова.
Дворянин по происхождению, озлобленный белоэмигрант Аристов с появлением здесь нацистов стал вынашивать мечту вернуться на родину. В Рославле он себя показал как матерый фашист-палач. В тюрьме вел допросы и отличался безмерной жестокостью. Обычно Аристов появлялся со своим телохранителем по кличке Рыжий.
На весь день Ольгу Кабанову и ее ребенка оставили без пищи и воды. Девочка не боялась, не плакала, выносила голод и жажду, пока была с матерью. Вечером за ними пришел Рыжий. Сначала их провели через сарай, где злобно рычали овчарки.
— Смотри, — указал Рыжий на парня, лежавшего у ворот сарая.
Тело этого человека овчарки превратили в куски иссиня-красного мяса. Икра правой ноги была разорвана так, что виднелась белая кость.
— Вот конец этого бандита. Тебя ждет то же самое, если будешь молчать. Ну иди…
В кабинете Аристова, раскуривая толстую сигару, сидел Черный Глаз.
— Все данные против вас, понимаете — все! — начал Аристов. — Мы можем сохранить вам жизнь при условии, если вы… — Он потер ладонью свои седеющие виски, — если вы скажете все, что вам известно о связях подпольщиков с бандитами. Мы вас отпустим домой. Вопросы вы прочли. Надеюсь, поняли, подумали.
Кабанова молчала.
— Деточка, тебя зовут Ларисочка, — обратился Аристов к ребенку. — Ты хочешь кушать. Ну конечно же хочешь кушать и пить. — Он выдвинул ящик стола, достал шоколадку, потом налил из графина стакан какой-то розовой воды. — Бери, Ларисочка, кушай… Пей, деточка, — усмехнулся вдруг Аристов.
— А вы маме дадите? — облизывая губы и глотая слюну, спросила девочка.
— Маме тоже дадим. — Он моргнул Рыжему, и в комнату ввели Жарикова. — Скажи, деточка, этот дядя был у вас? Был? — все еще держа стакан и шоколадку в руке, спрашивал фашист.
Девочка долго молчала, глядя на шоколадку и воду, и часто глотала слюну.
— Был у вас этот дядя?
— Был, — тихо ответил ребенок.
— Хорошо, деточка, вот тебе кусочек шоколада. Глотни водички. Скажи, детка, что давал ему твой папа?.. Бумажку давал?
— Ничего не давал… Мамочка, я есть хочу, пить хочу, мамочка, — осевшим голосом закричала девочка.
Аристов смотрел в глаза ребенка, не мигая, и его сухое, с желтизной лицо испугало ее.
— Мамочка! Мамочка!.. Мне страшно!
— Сейчас я и твою мамочку спрошу. А если не ответит, мы ее будем бить… Бить вот этим. — Аристов показал на плетку с резиновым шлангом.
— Вы знаете Жарикова? Он у вас бывал. Листовки приносил? Да? Отвечайте.
Тянулись минуты.
— Молчишь, дрянь? Говори!
— Никаких бумаг я не видела. Они с мужем играли в шахматы.
— Играли в шахматы? — Аристов повел своим огромным глазом, и через несколько секунд Рыжий ввел другого арестованного. Ольга узнала в нем Трегубова.
— Ларисочка, — елейным тоном обратился Аристов, — вот тебе еще шоколадка. Вот водичка, пей. Хорошо. Довольно, А вот этот дядя бывал у вас? Ты видела его? Видела? Твой папа давал ему бумажки? — И заговорил дальше, через силу сдерживая раздражение. — Ну отвечай же! Отвечай!
Девочка молчала. Уставшими и голодными глазами она смотрела на мать.
— Говори. А то дядя будет бить тебя.
Рыжий выхватил из-за спины плетку и ударил ребенка по спине. Девочка ахнула, но не заплакала. Только соскочила с табуретки и хотела броситься на колени матери, но хлесткий удар сбил ее с ног.
— Ты что делаешь, гад! Это ребенок! — вскочил Жариков.
Не успел Рыжий повернуться, как удар ногой ниже пояса свалил его на пол. Вне себя от ярости, Аристов вскочил с места и нажал кнопку звонка.
В кабинет, широко распахнув дверь, вбежали два эсэсовца, с закатанными рукавами. Сердце Ольги заледенело от ужаса. Ударом в живот они свалили Жарикова, надели наручники, бросили в лицо горсть нюхательного табака и поволокли. Что с ним дальше сталось, знали лишь стены подвала да овчарки, которые рвали на нем одежду вместе с телом…
— Ну, — обратился Аристов к Кабановой, — будем молчать? — В прищуренных глазах гестаповца загорелась ярость.
— Я ничего больше не знаю! Да, встречались. Да, писал муж записки учителям. Обычные служебные записки.
— Кому писал? Фамилии?
Кабанова молчала.
— Последний раз предлагаю… Только фамилии.
— Допустим, всех ты не знаешь, — вмешался Черный Глаз, пощипывая усы. — Кто к вам приходил из Сещи?
— Никто не приходил, — твердо ответила Ольга. — Сеща — это тюрьма. Ни туда, ни оттуда никого не пускают.
Черный Глаз ударил ее сапогом по ногам. Ольга упала на твердый пыльный пол. В голове жаркий туман, только слышно, как закричала Ларисочка.
— Молчишь, сволочь?
Черный Глаз схватил женщину за руку и стал ломать пальцы. Хрустели кости. Из глаз лились слезы. Но Ольга молчала.
— Ольга Алексеевна, — неуверенным, глухим голосом обратился Трегубов. — Теперь один конец. Назовите — и всё дело.
— Ничего! Ничего не знаю. Ничего! Бейте, ломайте — ничего не скажу. Я просто мать… учительница, — шептала она голосом, полным отчаяния, озираясь, словно ища у кого-то поддержки.
— Уведите ее, — приказал Черный Глаз, — на сегодня хватит. Она хочет выиграть время… Надеется, что партизаны освободят ее. Напрасно!..
В камерах гестаповцы, рассчитывая сломить волю людей к сопротивлению, пустили слух, будто Кабанова назвала фамилии всех подпольщиков.
Вечером 1 апреля Черный Глаз доложил Вернеру, что в Дубровке, Сеще и окрестных селах арестовано сто десять подпольщиков. Вернер был доволен. Но все ли подпольные группы разгромлены? Пытать арестованных, пытать!.. Всё выведать, всё! Вернер достал из кожаного футляра золотой крестик, поцеловал его и тихо прошептал: «Помоги, господи…» Вернер был потомственным разведчиком. Крестик достался ему по наследству от деда, тоже разведчика, работавшего в секретной канцелярии Бисмарка. Вернер снова посмотрел на крестик: «Боже, какая странная судьба. Помоги, господи, познать этих людей. Что за люди? Подкуп, пытки, уговоры — все напрасно. Страшно, господи! Эти русские отказались от тебя, повергли твои храмы и — о ужас! — стали сильнее».
Тревожно зазвонил телефон.
— Что такое? В Клетне восстали военнопленные армяне? Ушли в лес? К партизанам? О майн гот! Подпольный райком? Что? Схватили кого? Комсомольцев?.. Слава богу. Это хорошее начало. Сейчас посылаю в Клетню группу агентов.
Вернер поспешно спрятал в футляр крестик и вышел из кабинета.
Глава двенадцатая
Вначале апреля выдались солнечные дни. Земля парила, издавая крепкий запах сырости. По обочинам дорог шелестели под ветром прошлогодние травы. Над зарастающими бурьяном полями, в расплавленной солнцем вышине, звенели жаворонки, словно звали на поля пахаря. Кругом шла война, однако надо было думать о земле, которая должна кормить и в третий военный год. Дятьковский и Клетнянский партийные центры разослали своих агитаторов по отрядам и селам. Коммунисты призывали крестьян к проведению весеннего сева. «Кто сеет хлеб, тот верит в нашу победу». Эти слова комиссара Гайдукова подкреплялись делом. Глухими ночами при свете факелов партизаны помогали крестьянам готовиться к севу: чинили плуги, сохи, бороны, лопаты, железные грабли. Подбадривали людей: «Жить будем, жить! Сквозь огонь и камни пробьемся, а жить будем». Весенний сев рассчитывали вести вручную: ни тракторов, ни лошадей не было. Готовили землю, не теряя ни одного дня. Трудились на огородах и жители Дубровки: кто копал землю, кто сгребал в кучу жухлую траву и поджигал. Седые струйки дыма тянулись по оврагам.
