И снова про войну (Рассказы и повесть) - Зеленин Андрей Сергеевич (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
Мария рядышком другого воина обнимала, в голос ревела.
Куда Ганна под шумок делась, никто внимания не обратил.
Обратили.
Часа не прошло, появилась во дворе. Не одна. С офицером. Три звезды большие на погонах.
— Вот! — сказала торжественно и на Зинку пальцем ткнула. — Вот эта! С хозяйским сынком жила, с офицером немецким! Сынка ему родила, паскуда! Они её откармливали, в доме у них жила, а нас работать заставляли и день и ночь, беспробудно! — И в слезах зашлась, стерва.
Так Зинка снова в коровнике закрытом оказалась. Часовой её охранял. С автоматом.
Потом другой офицер пожаловал. На погонах четыре звёздочки, поменьше трёх больших. С ним ещё один парнишечка — на погонах вовсе не вызвездило, одна мелочь.
Потом трибунал был. Военный. И по законам военного времени определили Зинку в лагерь как изменницу Родины.
А дальше покатилось, зашлось — ахнуло!
Ахнуло в поле знатно. Почитай в каждом доме деревенском стёкла повышибало. Из тех, что до того оставались.
Ослабли ноги у мамки, подкосились. Упала она, встать не смогла. Слова не вымолвила, так губы свело…
— Пойдёмте! — Василёк офицеру немецкому сказал.
Тот команду своим солдатам отдал. Похватали фашисты оружие в руки, пулемёт ещё из машины достали и — вперёд за мальчишкой. За Васильком. Ходко. Восемнадцать нехристей, офицер девятнадцатым.
Офицер говорливым оказался. Пока за околицу выбирались, к полю подходили, много чего узнал. Спрашивал:
— Сколько тебе лет, мальшик?
— Семь! — Василёк отвечал.
— О! — говорил немецкий офицер. — Ходишь в школа?
— Сегодня в первый класс собирался.
— Ты пойдёшь первый класс! — обещал фашист. — Наше правительство решило создать вам школа. Из целых два класс! Первый и второй. С двумя предмет: немецкий язык и математик. Большего вам не нужно! Только понимать язык нас, козяев и считать до один тысяча! — и фашист принимался хохотать. — И никакой литератур! Кто уметь читать, тот наш враг! Тот должен быть — пух! И смерть!
— Ну-ну! — качал головой Василёк и пальцы его рук сами собой сжимались в кулаки.
— О! Ты умный парень! — восторгался Васильком офицер. — Ты сразу понял, как стать нужен немецкой власть! Ты быт обеспечен всем, что нужен для жизнь: дом, корова, работа. А кем ты хотел работат?
— Агрономом.
— Гут! Зер гут! — офицер собирался сказать что-то ещё, но Василёк его перебил.
— Осторожно! Тут начинается минное поле. Только не бойтесь! Я дорожку знаю, не один раз здесь ходил.
Насторожившийся было, офицер опять подобрел с лица и вновь принялся хвалить русского мальчишку:
— О, какой расчётливый мальшик!
А перед глазами Василька незримо вставал старшина-сапёр. И будто слышался Васильку его голос:
— …Мина, она сама по себе мала, а смерти в ней — не на одного человека может быть. Здесь таких смертей вокруг много будет. Вот так мы их в землю прятать станем. Вот так они сверху выглядеть будут: чужому взгляду неприметно, а вам понятно. Мы эти мины так положим: с краю по одной вразброс, а дальше так, что, если на одну наступишь, сработает сразу много. До неба земля встанет, лес вздрогнет — черно станет, страшно!
Мимо тех мин, что вразброс нашими сапёрами уложены были, провёл Василёк фашистов. Шёл, назад оглядывался: все ли за ним идут, все ли теперь на минном поле.
Все они друг за дружкой шли. Осторожничали. Шаг в шаг ступали.
Усмехнулся Василёк про себя: «Шагайте-шагайте!»
Уловил немецкий офицер мальчишечью усмешку, спросил:
— Что ест значит твой кривой улыбка?
— А то! — Василёк ответил.
И что уж перед его глазами пронеслось: жизнь ли его короткая счастливая. Папка ли, что на великое дело жизни своей не пожалел, от дома на войну ушёл. Мамка ли — та, с которой Родина начинается великая, а значит, сама Родина. Что перед глазами Василька промелькнуло — никто не знает. Только…
Оглянулся Василёк назад, убедился, что все фашисты там, где нужно, находятся, и сошёл с тропки ему одному известной в сторону. И на бугорок, для чужого взгляда неприметный, наступил.
И поднялась земля до самого неба! И вздрогнул лес недалёкий всеми своими деревами-кустами, каждой травинкой мелкой! И стало вокруг черно да страшно.
И долго ещё оседал на землю ветер. А когда осел, улёгся, распластался на чёрном да оплавленном, среди месива из крови, тряпок да металла, увидел ветер бумажный листок. И был на том листе мальчишка, карандашом нарисованный — будто живой, живее не бывает.
Там, в Москве, на перроне, немец, крепко держа старуху, нежно-нежно шептал:
— Мама!
И старуха отвечала, еле слышно шевеля губами:
— Василёк мой, Василёк…
ЛЕНИНГРАДСКАЯ ИГРУШКА
Рассказ
Блокадников привезли среди зимы — детей. Сколько-то оставили в городе, других разместили по ближайшим сёлам и деревням. Кто мог учиться, по возрасту подходил, тех сразу отправили в школу: чего время зря терять? Ну, запустили полгода, так не беда — догонят. А если не догонят, значит, два года в одном классе просидят — тоже не страшно. Война, она спишет…
Первый класс изучал Мишку целый урок. И перемену ещё не трогали. И ещё один урок с ног до маковки обсматривали. На второй перемене подошли:
— Слышь, ты, ленинградец! Ты чего такой — молчаливый?
Мишка вздохнул, опустил глаза.
На полу лежал сухарик. Не сухарик даже — обломыш, с ноготь размером. Может, с прошлого дня остался — полы с вечера никто не помыл, вот и остался. Никто не замечал, а Мишка — увидел. Увидел, вздохнул ещё раз и начал оседать. Не теряя сознание, нет! Просто медленно так встал на колени и поднял обломыш, и протянул его всем — на ладошке:
— Хлеб! — И заплакал.
На третьей перемене он плакал снова. Дали кашу, чай и кусок хлеба. Никто не отнимал, но Мишка заревел:
— Хлеб!
Из третьего класса подошла девчонка, тоже из эвакуированных:
— У него в Ленинграде вся семья от голода умерла. Он всегда, когда хлеб видит, плачет.
Первоклашки разошлись, пожимая плечами и перешёптываясь: да, и у них было голодно, но что б так…
На другой день удивлялись снова.
Во втором классе учительница рассказывала про природу. И спросила про осадки. Все знают, что осадки — это снег, дождь, град… Вернее, все думали, что все знают. И учительница тоже думала, что объяснять ничего не надо, и спросила — у девочки из Ленинграда:
— Что падает с неба?
И девочка ответила:
— Бомбы.
Все подумали, что она шутит, и засмеялись. А девочка не засмеялась — заплакала. Как Мишка-первоклассник.
— Тихо! — прикрикнула на класс учительница. И попросила. Девочку: — Пожалуйста, не плачь. — И когда та успокоилась, задала другой вопрос, как бы наводящий: — А что ещё падает с неба?
И девочка, уже смелее, сказала:
— Падают снаряды!
— А что ещё? — растерялась учительница.
— Ещё мины и осколки, — отвечала девочка, — и ещё парашютисты…
Про снег, дождь, град она не смогла вспомнить…
В третьем классе самой яркой личностью в один момент стал Никита. Не потому, что у него был нож. Ножи у многих пацанов имелись — разные: настоящие и самодельные — острые! Для игры. Для — себя показать и другим пригрозить. Но Никита…
Сел Никита — после уроков — на крылечке, полешко из школьной поленницы взял и за полчаса такой пистолет вырезал! Как настоящий!
— Его чем-то чёрным покрасить, от настоящего не отличить, — сказал.
— А револьвер — можешь? — попросил кто-то.
— Могу, — согласился Никита. — Только немного дольше будет.
К вечеру у третьеклассников тако-ой арсена-ал бы-ыл! Пистолет, револьвер, граната-лимонка, граната противотанковая!
