Малый заслон - Ананьев Анатолий Андреевич (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
На батарее осталось всего два орудия, и это беспокоило Ануприенко. Большие потери понесла батарея и в людском составе, особенно пострадали огневики. Из восемнадцати человек возле орудий теперь находилось только шестеро. А главное, не было ни одного наводчика. Ляпина тяжело ранило в живот, и вместо него Рубкин был вынужден поставить ефрейтора Марича.
Когда младший лейтенант Кириллов пришёл на наблюдательный пункт, капитан беседовал с Рубкиным о предстоящем, может быть, ночном бое.
— Немцы спать не будут — или ночью, или под утро ещё раз рискнут. Но нам сейчас с двумя орудиями будет труднее. И на пехоту рассчитывать нечего, у них тоже во взводах поредело. Так что давай-ка, Андрей, становись за наводчика сам. Марич, может быть, хорошим был бы наводчиком, да ведь у него никакой подготовки. А нам сейчас, как никогда, нужна точная стрельба.
— Марич очень понятливый, я его уже тренировал.
— Смотри, Андрей, тебе виднее.
— Ну, хорошо, если туго придётся — сам встану, договорились.
Тут же сидел приведённый Опенькой пленный немецкий снайпер. Ануприенко то и дело поглядывал на него.
— Вот ещё где обуза. Что с ним делать?
— К ногтю, — равнодушно ответил Рубкин.
— Отправить бы в штаб, но отрывать сейчас человека от орудий мы не можем.
— К ногтю, чего цацкаться.
— Нельзя. К ногтю нельзя. Пусть в штабе допросят, там переводчик есть. Может быть, мы Опеньку и пошлём конвойным? Сам поймал, сам и отведёт.
Но Рубкин не успел ничего ответить, в траншее послышался негромкий окрик запыхавшегося от быстрой ходьбы младшего лейтенанта Кириллова.
— Где командир батареи?
— Я командир батареи, — Ануприенко встал. — Что случилось?
— Ваша санитарка убила старшего лейтенанта!
— Ты в своём уме?! — удивлённо воскликнул капитан.
— В своём, — все так же тяжело дыша продолжал Кириллов. — Бросила гранату в землянку и побежала к немцам. Наши солдаты пристрелили её.
— Вот это номер, — негромко процедил Рубкин. В тоне его голоса явно чувствовалась насмешка. — Впрочем, этого и следовало ожидать — дезертирка!
— Помолчите! — резко оборвал его капитан. — Ступайте проверьте, так ли это, и доложите!
Огромная жёлтая луна поднималась над кустарником и заливала притихшие окопы бледным холодным светом. Лес казался гуще и темнее, чем днём, ели словно сошлись, сомкнулись в единую матово-синюю непроглядную стену. Мороз крепко сковал землю, и звуки редких выстрелов слышались приглушённо и странно-обманчиво, так что нельзя было понять, где выстрел, а где эхо.
Ануприенко стоял в окопе и курил цигарку за цигаркой; то, что рассказал младший лейтенант Кириллов о санитарке, сначала показалось капитану совершенно неправдоподобным, и потому он послал Рубкина. Но теперь, когда остался один на один со своими мыслями, когда ничего не отвлекало его от раздумий, и он, вспомнив все, как появилась Майя на батарее, как не хотела она уходить в свою часть, потому что там домогался её близости командир роты, старший лейтенант, — вспомнив все это, и, главное, подумав, что Суров тоже имеет звание старшего лейтенанта, Ануприенко неожиданно для самого себя пришёл к выводу, что, может быть, тот старший лейтенант и Суров — одно и то же лицо; в таком случае Майя могла совершить то, о чем так взволнованно рассказал Кириллов. Ануприенко не боялся того, что теперь начнётся расследование и ему, как командиру, который приютил у себя дезертирку, может здорово влететь, — он просто не думал об этом; беспокоило другое, то, что Майя побежала в сторону немцев и что в неё стрелял наш солдат. Может быть, она ещё жива, и её можно спасти? Ануприенко хотелось самому пойти сейчас и все узнать, но он понимал, что не может покинуть наблюдательный пункт, что важнее всего предстоящий бой, который надо непременно выиграть, и потому снова и снова, прислоняясь к брустверу, всматривался в освещённое луной снежное поле и дальний кустарник.
Между тем Рубкин, выполняя приказание капитана, шагал следом за командиром стрелкового взвода на левый фланг. Он смотрел себе под ноги и ухмылялся. «Вот это влип капитан так влип, — рассуждал он. — Нарушение воинской дисциплины! Подобрал дезертировавшую из части санитарку и приютил у себя на батарее… Упекут в штрафную. Определённо, упекут!..» Рубкину было жаль командира батареи — пострадает ни за что; но в то же время он испытывал какое-то радостное волнение, словно только и ждал, чтобы капитана наказали, тогда батареей командовать будет он, Рубкин. Находили минуты, когда он даже ликовал, как обиженный человек, вдруг получивший удовлетворение. «Хотел с комфортом повоевать, капитан, с бабой под боком? Боком и выйдет тебе эта баба!..» — злорадно произнёс Рубкин, с наслаждением выделив слово «баба».
Кириллов приостановился; когда Рубкин поравнялся с ним, спросил:
— Что она за человек?
— Кто?
— Санитарка ваша.
Рубкин протяжно свистнул.
— Старая комбатовская шлюха. От какого-то командира роты сбежала, а капитан пригрел её на батарее.
— Сбежала? Погоди, это у нас недавно санитарка из роты сбежала.
— Все они на одну колодку…
— Это ты напрасно, о нашей худого не могу сказать, — возразил Кириллов. — Хорошая была девчонка. Перед самой отправкой на фронт прислали её к нам в роту. Но старшой наш обижал её.
— Когда сбежала?
— Неделю назад! Дней пять.
— Где, в каком месте вы стояли?
— Чуть выше Гнилого Ключа.
— Она!.. Как раз у Гнилого Ключа к нам и пришла санитарка.
— Как её звать?
— Майя.
— Она!.. — воскликнул младший лейтенант.
— Вот тебе и хорошенькая…
Но Кириллов уже не слушал Рубкина, почти бегом бросился к землянке, куда отнесли Сурова. Рубкин едва поспевал за ним.
В землянке было ещё холоднее, чем в лесу. Суров лежал на полу, накрытый шинелью. В неглубокой нише, проделанной в стенке, мигал жёлтый огонёк, озаряя лица бойцов вздрагивающим бледным светом. Солдаты дышали паром, и шинели их, казалось, были обсыпаны густой махровой изморозью. Кириллов отыскал глазами Емельчука и подошёл к нему.
— Ты видел в лицо санитарку?
Емельчук растерянно взглянул на младшего лейтенанта и ничего не ответил.
— Ты же был здесь и все видел. Ну-ка говори, что здесь произошло.
Оглядываясь на стоявших рядом солдат, робея, будто в том, что произошло в землянке, был виноват он, ординарец командира роты, Емельчук рассказал все, что знал: когда шёл по ходу сообщения, он слышал разговор Майи и старшего лейтенанта и сразу же по голосу узнал санитарку, а когда она налетела на него, успел разглядеть её лицо.
— Это наша была.
— Значит верно: она… Но почему она к немцам побежала? — задумчиво, как бы сам себе сказал Кириллов.
— Это она с перепугу, — заметил кто-то из солдат.
— Где Прохин? Он стрелял в неё? — снова оживился младший лейтенант.
— Я здесь, товарищ младший лейтенант.
— Ну-ка, веди к санитарке.
— За окопы?! На ничейную?
— Да, за окопы. Сейчас же надо принести её сюда.
— Это можно, товарищ младший лейтенант. Только дайте мне ещё человека, вдвоём сподручнее.
— Один справишься. Возьми плащ-палатку и волоком дотащишь сюда.
Солдат взял плащ-палатку, карабин и скрылся за дверью. Следом за ним вышли из землянки Кириллов и Рубкин. По неглубокому ходу сообщения добрались до окопа. Солдат на минуту задержался, всматриваясь в мутную сизую даль, припоминая, где, в каком месте упала санитарка; снял с плеча карабин, вскарабкался на бруствер и пополз.
Кириллов нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
— Надо было сразу послать, — негромко проговорил он, — закоченела, наверное, теперь, вон как мороз прижал.
— Бабы живучи, как кошки, — усмехнулся Рубкин.
Младший лейтенант не обратил внимания на реплику, словно не слышал её. Лёгким рывком бросил своё тело на бруствер и пополз к кустарнику, вслед за солдатом Прохиным, растворяясь в жёлто-синем от лунного света снегу.
Придя сюда, в роту, Рубкин ничего нового не узнал о санитарке. История Майи с Суровым продолжала для него оставаться неведомой. С присущим ему цинизмом он все так же плохо думал о Майе. Хотя Кириллов и сказал ему, что она хорошая, но сказано это было так неубедительно и несмело, что Рубкин только усмехнулся. «И здесь любовь!..» Но возбуждённое состояние младшего лейтенанта мало-помалу стало передаваться и ему. И вот этот последний молчаливый и решительный поступок командира стрелкового взвода окончательно встряхнул Рубкина, и он, движимый новым, только теперь возникшим в нем чувством, вслед за Кирилловым проворно вскочил на бруствер. Колючий снег обжёг руки, неприятный холодок пополз по телу. Секунду лежал недвижно, раздумывая, может быть, вернуться, пока не поздно? Но опять та же неодолимая, неосознанная ещё сила подняла его, бросила вперёд, и он пополз, уже не оглядываясь, не думая ни о чем, лишь с одним стремлением догнать Кириллова и помочь ему спасти санитарку.
