Сыновья полков (Сборник рассказов) - Козлович Войцех (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Когда ему пробовали отказать, он прибегал к наиболее убедительному, как ему казалось, но звучавшему по-детски аргументу:
— Я должен!.. Должен!..
Он не хотел объяснять почему. Да никто и не настаивал.
Он получил наконец назначение, о котором мечтал: во взвод бронетранспортеров роты оружия, поддерживавшей 8-й батальон 3-й бригады. Не моргнув глазом, заполнил анкету. Между прочим, ему грозило двухлетнее заключение за неправильно указанные сведения.
В графе «возраст» он без колебания написал: 17 лет, хотя в действительности ему было на два года меньше.
Через несколько часов Вольский из военнопленного снова стал солдатом. Он был назначен стрелком ручного пулемета на бронетранспортере. Снова в его руках было оружие. Выезжая за ворота гитлеровского лагеря Оберланген, он с детской нетерпеливостью думал: «Все же встретимся!..»
Вскоре взвод Сташека получил приказ войти в соприкосновение с противником.
Бронетранспортер медленно двигался по шоссе вдоль ровных торфяных полей. Солдаты внимательно смотрели по сторонам, чтобы не попасть под огонь противника. Казалось, окрестности пустынны. На темной равнине кое-где блестела спокойная гладь воды. Туман, похожий на куски ваты, цеплялся за редкие заросли кустарника.
Неожиданно раздалась резкая пулеметная очередь. Сташек невольно наклонился, но тут же услышал голос подпоручника Зеленского:
— Выходи из машин!
Достаточно было сойти с твердой дороги, и болотистая земля прилипала к сапогам, затрудняя бег. Вражеский пулемет вскоре заставил их залечь. Сташек, тянувший за собой свой пулемет, выбирал место с хорошим сектором обстрела. Огневую точку немцев обнаружили быстро. Это был первый бой, в котором участвовал Вольский. Он приготовился к стрельбе… У английского ручного пулемета не было сошек. Сташек нажал на спусковой крючок и внезапно из-за острой боли отдернул руку. Он совсем забыл, что стреляные гильзы у этой марки пулемета вылетают вниз, а не вверх: в результате получил по пальцам, а пули все ушли в землю.
После этого, казалось, все пошло хорошо: гранатометчики забросали огневую точку противника, и, когда дым рассеялся, они услышали крики сдающихся немцев.
Сташек глядел на вылезающих из подземного бункера немцев. Выглядело это несколько комично — словно стрелы автоматов медленно вытягивали их из торфяных нор: сперва появлялись поднятые вверх руки, затем лица из-под неровно сидящих на голове касок, неуверенные, подозрительные…
Все молчали; издалека доносился ритмичный шум моторов бронетранспортеров. И вдруг случилось неожиданное. Сташек не мог понять, как это произошло. Возможно, один из немцев испугался его движения руки? Может, увидел что-то в лице парнишки? Хотя он ведь не мог знать, что у мальчика позади пятьдесят семь дней варшавских баррикад, что дошел он сюда, до самого Кюстенканала, несмотря на капитуляцию на Висле.
В тот миг, когда ствол пулемета оказался слишком близко у лица немца, тот прыгнул обратно в бункер, паренек почти машинально отклонился, и пуля гитлеровца лишь слегка оцарапала его…
На привалах Сташек был обязан рассказывать о Варшаве.
Это было нелегко. Тем, кто слушал, чтобы все понять и прочувствовать, надо было представить себя там, в этом «адском домике» в Сельцах, вгоняемом в землю бомбами, снарядами танков, гранатами. Именно в нем, несмотря ни на что, группа Сташека продержалась две недели.
Нужно было вместе с ребятами взвода БД (боевой диверсии) сражаться за дома в Верхнем, а затем и в Нижнем Мокотуве, которые постепенно превращались в груды битого кирпича и щебня. Надо было пережить долгие часы в окруженном немцами доме на улице Гроттгера, зная, что в соседнем доме, который занимали гитлеровцы, находилась мать, что именно в нем он провел все четырнадцать лет своей жизни…
Они, солдаты 1-й танковой, умели ценить смелость. Знали цену героизму, так как многие из них без перерыва воевали, начиная с того проигранного сентября 1939 года. Когда после девятнадцати дней боев с гитлеровскими танковыми лавинами они отступили в Венгрию, то сделали это по четкому приказу. Это не было беспорядочное отступление: тогдашняя 10-я механизированная кавалерийская бригада переходила венгерскую границу организованно, при всем оружии. Проволока лагеря для интернированных не задержала их надолго. Только им известными дорогами они добрались до Франции, чтобы здесь снова возобновить прерванную битву за Польшу, которая стала также битвой за Францию. Частичной модификации подверглось название польского соединения: оно вошло в состав французской 4-й армии как 10-я бронекавалерийская бригада.
И из этой военной кампании, хотя и проигранной, польские танкисты вышли неповерженными. В третий раз возродилось это боевое соединение, теперь уже в Шотландии, как 1-я танковая дивизия. Ее солдаты приняли участие в высадке союзников в Нормандии и снова вернулись на французскую землю. Это они перекрыли горловину в известном фалезском мешке, где союзниками была окружена немецкая 125-тысячная группировка. В августе 1944 года они разбили в Нормандии части немецкой 2-й танковой дивизии, той самой, которую не смогли задержать на родной земле во время боев в сентябре 1939 года.
«…Польская танковая дивизия под командованием генерала Мачека сыграла ведущую роль в достижении победы союзников в Нормандии, закрыв 19 августа 1944 года выход, который стал единственной дорогой на восток от Аржантена для разбитой немецкой армии. В течение шести дней очень тяжелых боев польская дивизия выдержала всю неистовую силу атак двух немецких корпусов СС, взяв в плен пять тысяч солдат и офицеров, в том числе одного генерала…»
Так писал о борьбе поляков журнал британских танковых войск «Танк», а Сташек Вольский знакомился с боевой историей дивизии по фронтовой хронике и рассказам участников минувших боев. В то время, когда польские танкисты шли через Нормандию, преследуя противника до французско-бельгийской границы, когда сражались на Гентском канале и бились за древний Гент, четырнадцатилетний солдат повстанческой группы «Гранат» получил свою первую боевую награду — Крест Храбрых и звание бомбардира…
— Ты артиллерист? — удивлялись потом солдаты из 1-й танковой. Они не могли понять, что в оккупированном городе существовала подпольная военная организация, которая пользовалась званиями, принятыми в артиллерии, но совершенно не имела артиллерии как таковой. И в то же время давала отпор немцам настолько успешно и так ощутимо, как если бы располагала таким оружием.
Сташек помнил это долгое ожидание выстрела, который должен был быть обязательно прицельным, нельзя было зря расходовать боеприпасы. Он усаживался где-нибудь у окопного проема, забирался в руины опустевших квартир. Как тогда, на Пясечиньской. Расчет немецкой огневой точки имел хорошее укрытие, ее огонь не позволял повстанцам пошевелиться и парализовал их действия. Сташек добровольно вызвался отправиться на «охоту».
Он внимательно проверил патроны, посмотрел, не попал ли на них песок, и положил обоймы в карманы рубашки.
Неожиданно он вспомнил мать. Она не плакала и ни о чем не просила его, когда в тот августовский день он прямо сказал ей:
— Мама, меня ожидают…
Через открытые окна доносился далекий гул: это шли танки на позиции повстанцев на заводе «Брунверке».
— Ты… — ее голос на мгновение осекся, — ты считаешь, что нужен там?
Тогда Имек вспомнил далекий сентябрьский день. Отец, уже в офицерском мундире, укладывал чемодан, хотя еще не получил мобилизационного предписания. Мать в молчании вынимала из шкафа его личные вещи, и вдруг в какое-то мгновение ее руки бессильно опустились.
— Ты действительно должен идти? — прошептала она.
Муж не вернулся. Теперь она провожала сына. Взяла со стула его рубашку, внимательно оглядела: все ли пуговицы на месте, а затем, вывернув карманы, проверила, нет ли в них дыр.
— Чтобы не потерял патроны, — ошеломила она его своей предусмотрительностью. Сколько раз потом, рассовывая по карманам патроны, он вспоминал это спокойное, глубоко трогающее прощание.
