Александр Матросов(Повесть) - Журба Павел Терентьевич (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
В училище Александр с волнением надел военную форму: суконную гимнастерку, синие диагоналевые полугалифе, сапоги, шинель, шапку-ушанку — все новенькое и еще пахнет нафталином.
— В этой форме даже и в Москве щегольнуть не стыдно, а? — спрашивает он шутливо тезку своего, Александра Воронова.
Воронов тоже охорашивается.
— Точно! А иная девушка увидит — сразу влюбится.
— Ну уж и влюбится!.. — Матросов краснеет: нет, ему бы только Лине хоть на миг показаться.
С Вороновым он познакомился в поезде. Вначале этот высокий стройный весельчак с чуть раскосыми насмешливыми черными глазами не понравился Матросову. Александр считал, что все красивые и развязные люди глуповаты. Потом оказалось, что Воронов не развязен, он общителен от избытка жизнерадостности. Да и поучиться у него было чему. Воронов окончил десятилетку, был начитан. Он неплохо разбирался в музыке, живописи, истории и мечтал стать философом.
— Жаль, война помешала, — говорил Воронов, — а то я уже студентом был бы. Десятилетку окончил хорошо, подал заявление в вуз, и вдруг — осечка! Будто снег на голову — повестка из военкомата…
— Студентом, говоришь? — с завистью спросил Матросов.
— Да, уже слушал бы лекции, научные дисциплины изучал. Это абсолютно точно… Что ж, старик, повоюем, а?
— Вот какой ты!..
Нравилось Матросову и то, что Воронов, как и он, любил песни, знал знаменитых путешественников. Матросов все чаще заговаривал с ним.
Однажды во время чаепития Матросов поднял жестяную кружку и сказал запросто:
— Ну, веселый философ, выпьем за нашу дружбу, — а?
Воронов охотно чокнулся задребезжавшей посудиной.
Потом Матросов подружился еще с Макеевым и Дарбадаевым.
Александр Макеев хмур, ворчлив, тщедушен, внешне мало привлекателен, но дружбу ценил выше всего. Только за это Матросов и мирился с его строптивым характером. И когда Воронов посоветовал не дружить с Макеевым, Матросов возразил:
— По-моему, правильно кто-то сказал: «Кто ищет друзей без недостатков, тот рискует остаться без друзей». Посмотрим, а настоящая испытка — в бою.
Воронов не стал возражать ему.
Башкир Михаил Дарбадаев плечист, высок, подвижен, и глаза у него смелые и быстрые, как у его земляка Салавата Юлаева, на которого Михаилу хотелось походить. Его большие жилистые руки комбайнера всюду искали работы.
— Это подходящий, — сказал Матросов Воронову.
Щедро сердце на дружбу в юную пору, когда оно переполнено горячими чувствами и жизнь только начинает открываться, когда цель у друзей одна и дорога общая.
Александр вообще не мог жить без друзей. Но каждого нового человека он разглядывал пытливо: а ну, каков он? Чему может он научить, на что способен, что из него выйдет?
— Вот уже и есть у нас команда, — шутил Матросов, довольно потирая руки. — Везет мне на друзей. В колонии много их осталось, а тут уже двух Сашек и Мишку подкинуло.
— Сам виноват, — смеялся Дарбадаев. — Совсем свойский парень.
Но дружба их вскоре подверглась испытанию.
Друзей назначили в стрелковую роту.
Матросов, получив автомат, сразу разобрал его до последней детали. Только подумать, у него в руках настоящее оружие! Давно ли он вооружался рогаткой и деревянными мечами и саблями? Теперь он не просто человек с таким хорошим оружием, но воин, защитник Родины! И хотелось показать, что это оружие ему по плечу, что разобрать автомат для него, слесаря, не так уж трудно.
Макеев насмешливо изумился такой дерзости:
— Больно прыткий ты. Оно, скажем, разобрать-то всякий умеет. А соберет — дядя?
— Сам соберу! — сказал Матросов и весело подмигнул. — Ну и машинка же! Эта не подведет!
— Да подвести-то может не она, — намекнул Макеев.
Матросов значительно взглянул на него и стал собирать автомат.
Сроки учебы ускорены. Программу училища надо одолеть в пять раз быстрее, чем в мирное время. Фронту нужны командиры. Время грозное: в боях решается судьба отчизны.
Подразделения Курсантов соревновались в учебе. Успех подразделения зависел от каждого курсанта.
На стрельбищах Макеев и Дарбадаев плохо стреляли. Матросов недовольно хмурился. Он подал заявление комсоргу роты о вступлении в комсомол и старался, чтоб не только у него, но и во всем подразделении все шло хорошо, а друзья портили дело. Он не вытерпел, язвительно заметил:
— Автомат — не лейка, мишень — не огород; что льете зря?
— Да мне куда легче бить фашиста оглоблей по башке. Автомат, понимаешь, как перышко. Я его в руках не чувствую, — оправдывался Дарбадаев.
Макеев злобно накинулся на Матросова:
— Какое тебе дело, как я стреляю? Чего взъелся? А еще друг.
— Потому, тезка, и взъелся, что друг. Роту назад тянете, что же мне — веселиться, что дружки мои всех назад потянули? Да?
— Невыносимый ты человек! — выпалил Макеев. — От тебя и в казарме нет покоя. Замучил своими правилами: громко не говори и сапогами не стучи, когда спят, будто тут дворяне. Под ноги не плюй и ничего не бросай, листы книги не загибай, каждую вещь положи на свое место. Все делай так, чтоб после тебя не переделывали. Словом, придира и въедливый, как перец.
За Матросова вступился Воронов:
— Что же, тезка, эти правила полезные.
А Матросов уже смеется, потирая руки и вспоминая, как и он сам когда-то называл колонийского мастера придирой.
— А все-таки ты, Макеша, запомнил правила, запомнил! Жаришь их наизусть! Вот еще одно забыл: заправлять койку надо так, чтоб и она улыбалась.
— Ты сам не умеешь делать повороты на ходу! — злорадно упрекнул Макеев. — На смотре ты опозоришь всю роту.
— А это верно, тезка, — сознался Матросов. — Не я буду, если не подтянусь.
— Мы себя еще покажем, — не унимался Макеев. — Не робкие, в пух и прах будем фашистов бить.
— «Не робкие»! Этого мало, — опять не стерпел Матросов. — Командиры говорят, что успех только тогда обеспечен, когда смелость и отвага сочетаются со знанием дела. Ясно, Макеша? Значит, пользы от нас больше, если лучше владеем оружием. Верно? Значит, интерес у нас общий и дружба должна помогать во всем. А плохую дружбу — по шапке.
— Дело хозяйское, — проворчал Макеев.
— Да чего ты злишься? — нахмурился Матросов. — Или мне надо было тебя похвалить, что плохо стреляешь? Нет, тезка, по-моему, друг должен помочь другу стать лучше, чем он есть, и говорить в глаза беспощадную правду. Так я понимаю.
— Правильно, — засмеялись Воронов и Дарбадаев.
Макеев надулся и до вечера не разговаривал с ними. Друзей это не удивило. Иногда, дуясь, он мог не разговаривать по нескольку дней.
Вечером Матросов получил хорошие письма из колонии и стал весело рассказывать Воронову и Дарбадаеву о колонийских дружках.
Макеев ходил поодаль, громко кряхтел, сопел и шумно вздыхал. Как и все слабовольные люди, он падал духом в минуты неприятности, горя. По ночам он мешал спать соседям своими вздохами, стонами и кряхтением.
В часы самоподготовки Матросов склонился над книгой и тетрадкой и сидел дольше других. Потом, позабыв про ссору с Макеевым, обратился к нему:
— Тезка, бьюсь, бьюсь и не пойму. Помоги, Макеша. Вот азимут [18]… Какое расстояние звезды от меридиана? Угловое?.. И как пользоваться азимутом в лесистой местности при тумане?
Макеев недоверчиво косится, но, увидев ясный, бесхитростный взгляд Александра, смущенно отвечает:
— Не знаю.
— Ладно! Сбегаю к дяде. В третьей роте — агроном-топограф. Душевный усач, знающий!
— Ну, что ты! — не глядя на Матросова, говорит Макеев. — Не ходи! Если что в башку мою не лезет, я бросаю. В другой раз пойму, да и совестно к соседям бегать из-за всякого азимута. Завтра преподаватель разъяснит.
— Все равно не усну. Дело не довел до конца.
— Ну и непоседа же! — дивятся друзья. — Вчера ходил в первую роту спрашивать физика, можно ли использовать атомную энергию для полета на другие планеты. Третьего дня разузнал у инженера в шестой роте об устройстве паровой турбины. Прямо непоседа!
