Шестьсот дней и ночей в тылу врага - Емлютин Дмитрий Васильевич (версия книг .TXT) 📗
— Уходи с командиром вон за тот ручей, к болоту, а я прикрою огнем, — сказал Павлик.
Миша снял с повозки доску и веревку, положил Смольникова на доску, привязал и волоком по траве меж кустарников потянул к ручью. Павлик отстреливался.
…Когда Смольников очнулся, то прежде всего увидел, что лежит на лугу возле болота. Невдалеке слышалась ружейно-пулеметная трескотня да ухала артиллерия. Рядом с ним, перезаряжая обойму патронов пистолета, сидел Миша, возле него лежали автомат и две гранаты.
— Где наши? — спросил Федор.
— Ушли к Скутам… Молчи. Здесь кругом эсэсовцы, собирают раненых.
Послышался лай собак и голоса немцев.
— Надо уйти на середину болота, — сказал Миша. — Вот в те кусты, что напротив.
Федор с помощью Миши поднялся на ноги и, опираясь на плечо мальчика, шагнул в болото.
Кусты совсем близко, рукой подать — но сил нет. Федор, потеряв сознания, навалился на Мишу всей своей тяжестью, не удержать. Тогда он связал Федору руки ремнем, из своего пиджака сделал лямку, подтянул Федора за шину и донес до кустов, на небольшой островок. Наломав веток кустарника и нарвав травы, Миша сделал постель и уложил на нее командира. И тотчас же, как срубленное деревцо, повалился с ним рядом.
Отдохнув, он почувствовал голод. Нашел щавель, нарвал, стал трясти командира:
— Товарищ командир!
Тот открыл глаза.
— Ешьте!
Под мохнатой кочкой обнаружил утиные яйца, обрадовался:
— Проживем!..
Под присмотром Миши Климова шесть дней пролежал Федор в болоте, пока их не выручили партизаны.
Павлик Азаров бросился к другу:
— Мишка, пятый день вас ищем!..
На аэродром пришли ночью. Врач Эйдлин оказал Федору первую помощь, а через час появился самолет, который сделал два круга, зажег бортовые огни и пошел на посадку. Выгрузив боеприпасы и медикаменты, самолет принял на борт двадцать шесть тяжелораненых партизан, и в их числе Федора Смольникова.
…Сейчас Смольников работает шофером на Петропавловской ТЭЦ «Казахстан». Окончил шоферские курсы и Миша — он шофер лесничества на Брянщине. Друзья до сих пор переписываются. Пишут они письма и автору настоящих строк. Горько только то, что погиб в бою Павлик Азаров.
УХА В ГАВАНИ
Река Десна разливает свои плесы по кочковатым лугам, щедро питая разнотравье, богатое цветами. Десна-красавица долгое время была границей, спасательным поясом Партизанского края. Левый берег ее — пологий, к нему уступами примыкает лес и кустарники, берег — наш, партизанский. Правый — обрывистый, голый, занят фашистами.
Третий день гитлеровцы ведут обстрел нашего берега, наседают. Отряды «Смерть немецким оккупантам», имени Лазо, имени Баумана, имени Щорса отбили уже несколько атак полка Вейзе, карательного батальона «Десна» и трех отрядов эсэсовцев, но положение оставалось тяжелым.
Чтобы оттянуть силы фашистов с этого участка фронта, мы направили в их тыл партизанские отряды имени Чапаева и имени Фрунзе, а сами, то есть член Военного Совета фронта А. П. Матвеев, комиссар А. Д. Бондаренко и я, выехали к месту боев. Вслед за верховыми автоматчиками по лесной дорожке бежала двуколка. Я безуспешно боролся с усталостью и начинал дремать, но вот двуколка въехала на деревянный настил, проложенный через болото, меня затрясло, и сон как рукой сняло. А ночь коротка, быстро начало светать, в ветвях завозились пташки, скоро в просветах между деревьями показались бревенчатые с тесовыми крышами домики; Это поселок Гавань. Приехали.
И вот мы в светлом, чистом домике, в нем временно расположился штаб отряда «Смерть немецким оккупантам». Командир отряда Петр Андреевич Понуровский и командиры других отрядов познакомили нас с обстановкой. Затем Понуровский пригласил к столу. Нам подали картошку «в мундирах», жареную щуку и ржаные лепешки.
— Чем богаты — тем и рады. К обеду будет уха! — пообещал повар Иван Андреевич.
— Рыбу где берете? — спросили мы повара.
— Побудете у нас — увидите, — загадочно ответил Иван Андреевич.
Мы потчуем товарищей мадьярским шпигом, консервами, сухарями, сигаретами, пьем чай. И это — в каких-нибудь 700-х метрах от фашистов. Однако начавшийся артиллерийский обстрел и трескотня пулеметов напомнили нам, что засиживаться за столом не время.
— По окопам! — раздалась команда.
Понуровский повел нас в дзот. Над нашими головами, проносились снаряды, они разрывались в лесу, в болотах.
— Вот так, каждый день, минут по сорок, раз пять-шесть, — говорит Понуровский. — Мы отвечаем им только тогда, когда они начинают подниматься в атаку.
— Приборы «Бромит» используете? — спросил командиров Матвеев.
— Мало их! — хором ответили товарищи. — Наши снайперы так и держат фашистов на прицеле. От выстрела звука нет, а фашисты падают.
— Прошлой ночью бауманцы и лазовцы произвели удачный налет. Фашистский дзот разрушили, «языка» притащили, пулемет взяли. Так что сегодня они будут мстить!
Иван Васильевич Гуторов, Федор Васильевич Герасин и Василий Иванович Колесов рассказывают о налете, о том, как распространяются листовки, что на сторону партизан стали чаще переходить полицейские.
Надо было осмотреть, как укреплены позиции, и мы направились в обход участка. Возвратились к полудню очень усталые. Едва спустились в блиндаж, как снова начался артиллерийский обстрел. Мы посмотрели на часы, время было ровно двенадцать.
— Однако, фашисты пунктуальны, — проговорил Матвеев.
В это время метрах в пятнадцати от нас ухнул разрыв снаряда, на нас посыпалась земля, мы выбежали из блиндажа. Смотрим, человек шесть партизан, оставив в окопах оружие, бегут к заводи, на ходу сбрасывая одежду. Вот, думаю, паршивцы, нашли время купаться, осрамят перед членом Военного Совета фронта.
— В чем дело? — спрашиваю.
Понуровский смеется:
— Я же говорил вам, что к обеду будет уха, вражеский снаряд угодил в заводь.
А партизаны уже барахтались в воде, собирая в рубашки оглушенную рыбу. Количество рыбаков росло на глазах.
— Товарищи, смотрите-ка, какую щучищу вытащил дед Николай! — воскликнул Понуровский.
Мы подошли к берегу. На траве возле седобородого деда прыгала только что вытащенная им из воды щука, килограммов на пять. Дед ругался:
— Погань проклятая, всю рыбу погубят!..
Он явно был огорчен, хотя и ему хотелось угостить ухой.
Рыбаками командовал повар Иван Андреевич. С черпаком в руках он бегал по берегу, кричал:
— Эй, вы, молодые, рыжие и седые! Не прятать добычу, тащите все сюда, на общий котел!..
Вскоре уха была готова, но на правом берегу гитлеровцы вдруг зашевелились. Видно, им подошло подкрепление. В километре от нас завязался бой.
— Реку форсируют! — послышался чей-то голос.
Действительно, на реке показались плоты с фашистскими солдатами.
Партизаны подбежали к берегу, вместе с ними дед Николай с внуком, четырнадцатилетним Егоркой.
— Егорка, Андрей, Гаврюша! Давайте гранаты! Выкатывайте пулемет! — командовал дед, хотя приказаний и так было достаточно. Понуровский и его командиры быстро подтянули партизан к берегу, открыли огонь. Фашисты повернули назад.
Дед Николай, как ни в чем не бывало, отряхнул с себя пыль, умылся в заводи и вместе с поваром стал нас звать отведать ухи.
Сейчас даже не верится, что тогда в Гавани мы ели уху.
На прощание я подарил деду Николаю карманные часы с цепочкой.
— Давно воюете, отец? — подавая руку деду, спросил Матвеев.
— С первого дня! — ответил старик.
Матвеев сердечно поблагодарил старика.
ВОЙНА ЕЩЕ ПРОДОЛЖАЛАСЬ…
Выехать к переднему краю обороны было не так просто. Не то что на каждой дороге — но и на тропах были заложены мины, сделаны завалы. А на большаках преграждали путь противотанковые рвы, надолбы, минные поля… Мы с подполковником Балясовым все же благополучно объехали заминированные участки и приблизились к переднему краю. Помню, мартовская ночь была на исходе, морозило, лошади скользили и оступались. Наконец мы на КП отряда имени Чкалова; командир Пшенев докладывает нам обстановку.
