Белая береза - Бубеннов Михаил Семенович (лучшие бесплатные книги txt) 📗
— Работаю, — несмело ответил Андрей.
Алевтина Васильевна, поглядывая на сына с гордостью, вытащила из шкафчика небольшую серенькую книжицу, в которую записывались трудодни Андрея, и положила перед мужем:
— Вот, гляди! Вот она, его работа!
Пришлось Ерофею Кузьмичу покориться жизни. Вступив в колхоз, он начал работать в нем, всем на удивление, много и старательно: надо было снискать себе у колхозников милость, заслужить их доверие и, пока не сломила старость, наверстать упущенное за годы бесцельных скитаний. И Лопуховы вскоре зажили хорошо, выравнялись со всеми, кто вступил в колхоз раньше.
Началась война. Немецко-фашистские полчища двинулись в глубь страны. Для Ерофея Кузьмича наступила пора тяжелых раздумий. Он стал молчалив и угрюм, особенно после проводов Андрея в армию. Трудно было понять, что он думает о войне. Иногда он, выслушав сводку с фронта, досадливо морщился и махал рукой:
— А-а, дурные головы! Да они что — белены объелись?
Но на другой день, прослушав новую сводку, хмурил лохматые брови и говорил вздыхая:
— Да, всё идут. Уму непостижимо! И что будет?
В начале октября немецко-фашистские войска прорвали Западный фронт на большом участке и быстро двинулись к Москве. К этому времени из Ольховки был угнан на восток весь колхозный скот. Но колхозники не спешили трогаться от родных очагов: надеялись, что враг вот-вот будет остановлен. И вдруг по всем дорогам хлынули наши отступающие войска. Тогда большинство ольховцев бросилось бежать из родной деревни.
Ерофей Кузьмич тоже засобирался было в путь, но когда взялся укладывать добро, от тяжкой боли сжалось его сердце. Разве можно было увезти все добро на одной телеге? За что ни схватись, на что ни взгляни все бросать надо: и разный столярный инструмент, и совсем новые кадки, приготовленные для солений, и улья, и выводки гусей… А наживешь ли вновь все это? Нет, Ерофей Кузьмич знал, как трудно дается в руки это добро. И он внезапно и твердо решил остаться в деревне.
— Нет, не могу! — сказал семье, хватаясь за сердце.
Сколько ни уговаривали его родные, он остался неумолим. Разругавшись со всей семьей, особенно с Марийкой, он кинулся на огород рыть яму, чтобы спрятать в ней свое добро…
IV
Женился Андрей последней весной — незадолго до войны. Для многих его женитьба на Марийке была неожиданной. Да и сам Андрей не сразу поверил в свое счастье.
Все сверстники Андрея росли отчаянными, дерзкими и шумными — от них беспокойно и радостно было в деревне. Тем более приметен был среди них тихий и застенчивый Андрей.
Как и все в Ольховке, девушки уважали Андрея. Но они, как водится, любят шутить над тихими парнями. Шутили они и над Андреем. И чаще всего подбивала их на озорство Марийка Логова — дочь вдовы Макарихи, чернявая красавица, шустрая и голосистая, как зорянка. Она была самой приметной девушкой в Ольховке; казалось, что все ее подруги сговорились полюбовно, да и отдали ей одной большую часть своей красоты да бойкости, и она, одаренная так щедро, жила на удивление всей деревне.
Однажды поручили Андрею сделать будку для сторожа на колхозном огороде. Стояла знойная пора. Под вечер, закончив поливку гряд, к нему завернули девушки из огородной бригады. Первой к будке, в которой стучал топором Андрей, подошла Марийка; на концах ее коромысла качались полные ведра воды.
— Андрей Ерофеич! — позвала она певуче и лукаво.
Андрей выглянул из будки.
— Водицы не желаете?
— Пожалуй, отопью. Духота!
Пока Андрей, свесив чуб, пил из ведра через край, Марийка не спускала озорного взгляда с его запотевшей спины, а только разогнулся он — плеснула на него рукой из другого ведра.
— Опять за баловство! — только и успел сказать Андрей.
По знаку Марийки девушки бросились к нему со всех сторон и, прыгая и визжа, начали обливать его водой. Андрей стоял, не трогаясь с места. Мокрые волосы залепили весь его высокий лоб. Мокрая рубаха обтянула его крутые плечи и широкую грудь. В эти секунды стало особенно заметно, как много держит он в себе спокойной и, должно быть, ласковой силы. Он не обижался на девушек. Он только защищался руками, когда плескали на него водой, и смущенно просил:
— Ну, будет, будет баловать!
— Лей! — командовала Марийка.
— Девки, да будет вам!
Так и пошло с той поры: что ни день, то новые шутки.
Ерофей Кузьмич давно решил женить сына. Все его ровесники уже отгуляли свадьбы. Весь расчет был а Андрею завести семью. В армии ему служить не пришлось: перед призывом заболел, простыв на сплаве леса, получил отсрочку, да так и остался в колхозе. Но Андрей почему-то не торопился с женитьбой. Это раздражало Ерофея Кузьмича. Жизнь в колхозе шла на лад, и он по-хозяйски рассуждал: лишние руки в доме — лишнее богатство.
Но прошло лето, настала зима — пора свадеб, а сын так и не заводил разговора о женитьбе. На провесне Андрею исполнилось двадцать три года, и тут Ерофеи Кузьмич потерял терпение. Через неделю после именин он строго и решительно заявил сыну:
— Ну, Андрей, будет канитель вести! Слышишь?
— О чем это, тять?
— Еще спрашивает? Хэ! — возмутился Ерофей Кузьмич. — Женись! И весь разговор тебе!
Андрей набивал патроны — готовился к охоте на глухарей. Ответил не скоро и угрюмо:
— Погожу.
— Чего ж годить? — зашумел отец. — Ну, скажи: чего? Мать вон с ног сбилась одна! По всему дому — неуправка!
— Погожу еще.
— Тьфу! Вот наказанье мое, господи!
Сколько ни бился Ерофей Кузьмич, сын не давал согласия на женитьбу. Наконец старик понял, что тратит время зря, и решил действовать по законам старины. Как раз той порой мимо двора шел дед Силантий. Ерофей Кузьмич зазвал его в дом, озабоченно сказал:
— Важнеющее дело, дед! Нетерпящее! Девку надо высватать. Сможешь, дед? Не отвык?
Дед Силантий попридержал трясучую голову, с трудом уставил на Ерофея Кузьмича поблекшие от старости глаза.
— Девку? Сватать? Что ты, Ерофей! Засмеет же весь колхоз!
— Какой тут смех, дед? До смеху ли? Чего тут такого — сходить, к примеру, потолковать с людьми? Ты же можешь это?
— Хо, сватать! — Дед дрожал от смеха. — А сам он что ж?
— Ой, дед! — досадливо поморщился Ерофей Кузьмич. — Где ему самому жениться, что ты, господь с тобой!
— Это верно, по нонешним временам смирный у тебя парень, — согласился дед. — Такой зря не замутит воды. Да оно ведь правду сказывают: кто силен, тот драчлив не бывает. Добрый парень!
Ерофей Кузьмич только с досадой махнул на это рукой — и опять к сыну:
— Ну, сказывай, куда идти?
— Не смеши ты народ, — загремев гильзами, отозвался Андрей.
— Смех — не дым: глаза не ест! Сказывай, ну?
— Ничего не скажу…
— Ты не упрямствуй, Андрейка! — пригрозил дед Силантий, внезапно решив еще раз показать себя в забытой профессии. — А то пойду да сосватаю Феню-дурочку! Вот будешь знать!
Андрей и сам давно уже подумывал о женитьбе. Но его сердцу была мила только одна девушка — Марийка Логова. После случая на огороде она всегда стояла перед глазами, как живая, и Андрей втайне немало страдал от своей любви к ней… Но пока он побаивался и думать о женитьбе на Марийке.
— Вот привязались! — сказал Андрей, когда и дед Силантий вдруг решил поддерживать отца. — То один чудил, а теперь двое… Ну, будет, будет! — И внезапно добавил: — Сам женюсь!
— Сам? — переспросил отец. — А на ком?
— Найду получше Фени-дурочки…
— А все же, к примеру?
— На Марийке Логовой.
Несколько секунд Ерофей Кузьмич недоверчиво осматривал сына, потом с раздражением спросил:
— Ты что же… не спятил ли?
— А что?
— Дурак! Чистый дурак! — на весь дом зашумел Ерофей Кузьмич. Первеющая девка в колхозе! Что умом, что красой — всем взяла! И роду хорошего… Да чего там, первый сорт девка!
— Такую и надо.
— Да разве ж она за тебя пойдет? Ты подумал умом? Хэ! Вот удумал! Гляди на него! Ей-бо, очумел! Да мало ли она над тобой насмехалась? Еще мало?
