Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - Симонов Константин Михайлович (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Пантелеев поморщился.
– Приказано, приказано, – проворчал он. – Вам вчера было приказано, а вы дотянули до ночи и провалили.
– Неудача, товарищ член Военного совета, – разведя руками, сказал генерал. – Случается! Вы сами вчера видели.
– Неудачу-то я видел, – проговорил Пантелеев медленно и задумчиво, словно восстанавливая перед глазами зрелище вчерашней неудачи. – Неудачу-то я видел, – повторил он, – а вот вас там, где была у вас неудача, я не видел. Командира полка видел, а вас нет.
– Совершенно правильно, – с покорным бесстыдством сказал генерал. – Я на другом боевом участке в это время был.
– На другом? – Пантелеев посмотрел на генерала, потом на щель, в конце которой виднелся вход в генеральский блиндаж, и хмыкнул.
– А сегодня, – после паузы спросил он, – тоже будете во время атаки на другом участке, или как?
– Никак нет, – сказал генерал и, завернув рукав гимнастерки, посмотрел на большие часы. – В девять тридцать прибудет командующий и двинемся вместе на НП полка.
– Командующий? – протянул Пантелеев.
То, что сюда приедет командующий, было для него неожиданностью.
– Так точно, пятнадцать минут назад звонил, предупреждал, – сказал генерал, в душе довольный тем, что с приездом командующего он не останется один на один с Пантелеевым – непрошеным свидетелем его вчерашней неудачи.
– Он мне с ночи не говорил – значит, передумал, – сказал Пантелеев, – Слушайте, товарищ Кудинов, – он впервые назвал генерала по фамилии, – а как у вас все-таки дела на Арабатской Стрелке, только не в общих чертах, а конкретно?
– Под утро прошел слух, что туда ночью просочились немцы.
– Вот именно, – перебил его Пантелеев, – об этом я и спрашиваю.
Кудинов чуть заметно пожал плечами.
– По полученным нами предварительным сведениям, это не соответствует действительности, по я дал приказание, чтобы в дальнейшем уточнили окончательно.
– Предварительно… окончательно… – пробурчал еле слышно, но сердито Пантелеев, – а конкретно – порядок там у вас или нет?
– Порядок! – набрав полную грудь воздуха, отчеканил генерал.
– Ладно, – сказал Пантелеев, вставая и протягивая ему руку. – Дожидайтесь командующего и воюйте.
– А вы? – удивленно спросил Кудинов.
– А я поеду на Арабатскую Стрелку, раз у вас там все в порядке.
Он сказал это с грубоватой иронией, к которой Лопатин начинал привыкать, – она означала, что Пантелеев ни на грош не верит в тот порядок, о котором ему доложил генерал.
– А может быть, позавтракаете в ожидании приезда командующего – там, на хуторе, у меня все приготовлено, а, Андрей Семенович?
Кудинов гостеприимно повел рукой в сторону белевшего на бугре хуторка. Оп был зол на Пантелеева, но желание загладить вчерашнее было сильнее обиды.
– Нет уж, поеду. Спасибо, – буркнул Пантелеев. – А позавтракать все ж таки надо, – зевая и потягиваясь, сказал он вскоре после того, как они отъехали от кудиновского штаба. – Вы кушали?
Лопатин подумал, что этот вопрос относится к нему, и хотел ответить, но, оказывается, Пантелеев спросил не его, а шофера.
– Немножко подзаправился, – ответил шофер.
– На немножко далеко не уедешь, – сказал Пантелеев и обратился на этот раз уже к Лопатину: – А вы?
– Не успел, – сказал Лопатин.
– И мы с Велиховым тоже не завтракали, – кивнул Пантелеев на адъютанта. – Я у Кудинова отказался – боялся, что хоть и на хуторе, а все же куда-нибудь в щель засадит. Сворачивайте к копне, вон к той, дальней… – показал он шоферу.
Машина стала в тени огромной копны сена. Высоко над степью кружился немецкий разведчик. С разных сторон по нему лениво постреливали из пулеметов и винтовок.
Велихов открыл чемоданчик, раскинул на сене салфетку, достал помидоры, огурцы, хлеб, крутые яйца и термос с чаем. Разложив все на салфетке, он подошел к шоферу и стал злым, хорошо слышным шепотом снова, как в Симферополе, пилить его, требуя, чтобы тот развернул машину не так, как она стоит, а как-то по-другому, чтобы она стояла на ходу и ее не было видно сверху. Во всем этом не было никакой необходимости – в тени копны машины сверху и так не было видно, а в открытой степи она, как ее ни поверни, все равно стояла на ходу.
Пантелеев достал из чемоданчика пузырек с тройным одеколоном, вытер руки сначала одеколоном, потом насухо платком и сел. Нарезая ломтями хлеб и толстыми ловкими пальцами быстро очищая одно за другим яйца, он прислушивался к разговору.
Наконец обиженный шофер не выдержал и огрызнулся.
Лопатин смотрел на сидевшего рядом с ним Пантелеева – ему было интересно, как тот поступит.
Пантелеев дочистил последнее яйцо и сложил скорлупу в обрывок газеты:
– Давайте кушать.
Велихов подошел и сел, а шофер обиженно отошел в сторону, сделав вид, что предложение Пантелеева к нему не относится.
– А вы, – сказал Пантелеев, – идите кушать!
– Нет, спасибо, – ответил шофер. – Я не хочу кушать. Не могу.
– Почему же не можете? Со мной не хотите, что ли? – спросил Пантелеев, расстегивая воротничок и поудобнее примащиваясь на охапке сена.
– С вами я могу, а с ними не хочу, – шофер пальцем показал на адъютанта.
– Тут я, а не он хозяин, – сказал Пантелеев. – Стол-то мой, раз я зову, давайте кушать.
Шофер покосился на адъютанта, подошел и присел на корточки рядом с Лопатиным.
Завтракали минут двадцать. Еле видные в небе разведчики теперь гудели сразу в нескольких местах, и теперь по ним стреляли отовсюду; в небо лопались белые шарики зенитных разрывов.
– Вы на Западном фронте были? – поглядев на небо, спросил Лопатина Пантелеев.
– Был с июня до августа.
– А я до сентября. Я здесь неделю всего, – Пантелеев снова посмотрел на небо. – Там, на Западном, на это уже и внимания не обращают, а здесь в щели лезут. Дело привычки; но, пока одни привыкает, другого уже убивают. Так и вертится чертово колесо…
Собирай, Велихов, да поедем, – кивнул он на салфетку и оставшуюся еду.
– Как по-вашему, что дороже на войне, – вставая, спросил Пантелеев у Лопатина (Велихов и шофер уже пошли к машине), – храбрость или привычка?
– Привычка, – не думая, ответил Лопатин.
