Суровый воздух - Арсентьев Иван Арсентьевич (библиотека книг txt) 📗

Борода улыбнулся, посоветовал ему не мудрствовать, а рассказать все начистоту командиру той дивизий, куда они летят.

– Генерал сам заслуженный летчик, – сказал он. – Герой Советского Союза. Он поймет летчика. Возможно, даже сам решит, куда вам податься. Унывать нечего. Такая болезнь, как у вас, быстро появляется, но быстро и уходит. А лучше всего проситесь к нам на штурмовики. Высота нам не требуется. Вместе воевать будем, фашистов рубить. Серьезно! А подлечитесь – перейдете обратно на истребитель…

Оленин смотрел на белесые, словно застывшие гребни морских волн, на мелькавшие точки чаек, купающихся в теплом мареве, и, задумавшись, молчал.

Получив направление в полки, вновь прибывшие шумной толпой вывалились из штаба дивизии. Свежий ветер заставлял плотнее кутаться в шинели, застегивать крючки воротников. В ожидании вызванных из полков автомашин летчики пристроились на ступеньках веранды бывшего дома отдыха, в котором расположился штаб.

Над деревьями, окружавшими здание, один за другим проходили «илы» [3]. Подняв головы, летчики провожали глазами каждую машину. Рев моторов постепенно стихал. Внезапно он снова возник – метрах в пятидесяти от земли появился еще один самолет. Черенок, закусив мундштук папиросы, с тревогой поднялся с крыльца. Неприятный звук захлебывающегося мотора нарастал. Харкая копотью цилиндров, самолет медленно полз, оставляя в небе черную кудреватую полосу дыма. Обшивка хвостового оперения была разодрана в клочья. Из центроплана одиноко свисла выпавшая нога шасси. «Не дотянет», – с волнением подумал летчик и тут же услышал за спиной голос штабного офицера:

– «Звездочка» летит! Передайте генералу, Грабов вернулся!

– Вернулся майор Грабов! Сообщает, что будет садиться на фюзеляж! – крикнул радист из открытого окна радиостанции, расположенной в автобусе.

Нервный холодок пробежал по спине Остапа. Он покосился на Бороду, спокойно попыхивающего короткой трубкой.

Стараясь отогнать от себя неприятные мысли, Остап толкнул Бороду локтем:

– Слышал? Говорят, генерал в начале войны эскадрильей в этом полку командовал. Они в Донбассе три немецких аэродрома в щепки разнесли. Вот как надо работать!

Борода лениво повел на него глазами, мол, поработаем и мы, и сильнее задымил трубкой.

Наступил полдень, а напряжение в полках не спадало. Все новые и новые группы самолетов уходили на запад. Чувствовалось, что на фронте шли упорные бои. Но на каком направлении, с какими германскими частями, вновь прибывшие не знали. Не знали они и того, что командующий германской войсковой группой «А» генерал Клейст, потеряв в жестоких, кровопролитных боях тысячи своих солдат и сотни танков, так и не взял пятикилометровый проход между двумя грядами гор, называемый «Эльхотовскими воротами». Через этот проход вел прямой путь на Владикавказ, к Военно-Грузинской дороге. Не помогли Клейсту ни «знаменитая» 13-я танковая дивизия армии Мекензена, ни гренадеры Клеппа, ни пикировщики Фибиха, ни огонь подожженных ими вокруг Эльхотово лесов. Советские войска выдержали неистовый напор фашистских дивизий, отразили сотни атак врага.

Наступление гитлеровцев захлебнулось. Дорога на Владикавказ была заперта на крепкий замок. Не достигнув успеха у Эльхотово, Клейст попробовал прорваться к Владикавказу по узкому ущелью Черных гор. Роль «свиного рыла» для прорыва обороны советских войск выполняла танковая дивизия Кюна, с которой следовали полк «Бранденбург», горные егеря корпуса «Эдельвейс» и другие части. В конце октября гитлеровские войска бросились к Владикавказу.

2 ноября 1942 года, на рассвете, штурман гвардейского полка капитан Омельченко летел на разведку к Алагиру. Не долетев до передовой десяти километров, он заприметил в зарослях карагача, возле селения Гизель, танки. Возможно, он не придал бы этому значения. Мало ли где у переднего края скапливаются танки. Но танков было много, и они были так тщательно замаскированы, что Омельченко насторожился и каким-то шестым чувством опытного разведчика ощутил неладное.

Он опустился ниже и сделал круг над зарослями. Подозрение еще больше усилилось, когда на обочинах размытых затяжными осенними дождями дорог он увидел свежие следы танковых траков. Следы вели к немецкой передовой.

Штурман знал, что советских танковых подразделений на этом участке нет. Откуда же их за ночь так много взялось? Решив получше рассмотреть их, он вернулся назад к Гизелю и был встречен огнем. Сомнений не было – в нашем тылу немецкие танки. Выхватив из планшета карандаш, Омельченко поставил на карте точку и помчал обратно на базу.

В штабе к его донесению отнеслись скептически. Настолько все не вязалась с имеющейся обстановкой, что командир полка майор Волков стал в тупик. Штабные офицеры позволили себе даже поиронизировать по адресу штурмана. Однако его настойчивые требования заставили командира полка сообщить результаты разведки генералу. Спустя час, другой разведчик – комиссар полка Грабов подтвердил донесение. Одновременно дивизией была получена шифровка из штаба фронта.

Положение было настолько серьезным, что командующий фронтом бросил в прорыв резервную бригаду. В десять часов утра авиацию подняли в воздух, эскадрильи самолетов устремились к Гизелю.

Оленин, следуя совету Бороды, вошел в кабинет генерала Гарина после всех, когда прием был окончен и летчики, с которыми он прилетел, занятые наблюдениями за воздухом, забыли о нем. Только когда подошла дежурная машина и вновь прибывшие полезли с вещами в ее кузов, на крыльце появился расстроенный Оленин. В ответ на приглашение Бороды скорее садиться покачал головой и помахал перед собой какой-то бумажкой.

– Еду в Грозный. Если выдержу испытания в барокамере, завтра вернусь. Решение генерала! – крикнул он.

Зная, что в барокамере врачи будут проверять выносливость летчика при подъеме на высоту, Остап пожелал Оленину выдержать все испытания, перекрыть все высотные рекорды.

Спустившись в крутую балку, машина повернула вправо и начала подъем. Навстречу попался санитарный автомобиль. Из открытого окна кабины высунулась русая девичья головка и с любопытством посмотрела на проезжавших.

Перевалив через бугор, летчики въехали на аэродром И на его обочине увидели лежавший на фюзеляже самолет. Несколько человек копали под ним землю. Впереди виднелись ряды каких-то низких строений. Навстречу шагал человек в короткой меховой куртке, с огромным целлулоидным планшетом в руках. Он остановился и, прикрыв ладонью от солнца глаза, вглядывался в пассажиров. Худощавое, скуластое лицо его покрылось сеткой морщинок.

Шофер затормозил.

– Садитесь, товарищ капитан, подвезу!

Но человек в меховой куртке отказался и повернул к самолетам, выстроенным на стоянках.

– Кто это? – поинтересовался Остап.

– Штурман полка капитан Омельченко. Воздушный снайпер и разведчик, – важно ответил водитель.

Не успели прибывшие поставить в общежитии свои чемоданы и сложить вещевые мешки, как в помещение вошел довольно полный майор в кожаном реглане и тяжелых солдатских сапогах. Он поздоровался со всеми и коротко представился:

– Грабов. Комиссар полка.

Летчики зашевелились. В памяти промелькнул подбитый самолет, пролетевший над штабом дивизии. Вот он какой, Грабов!

Остап, не выдержав, спросил:

– Так это ваша машина лежит на животе за аэродромом?

– Да. Моя «звездочка».

– Как же вы на такой избитой машине летали?

– Как летал? Плохо летал. Раз подбили, значит летал плохо, – повторил Грабов.

Летчики переглянулись. А Грабов, чуть помолчав, добавил:

– Плохо потому, что добираться до базы на честном слове дело ненадежное. Это героизм кажущийся, как мне думается… Рекомендую избегать его…

– Вы что же, нарочно подставили машину под немецкие снаряды? – снова спросил Остап.

Грабов чуть заметно усмехнулся.

– Нарочно не нарочно, а причина проста: заход на цель построен был неправильно. Цель находится в узком ущелье, кругом теснота. Но радиус разворота «ила» все же позволяет делать более крутой левый поворот. А мы заладили с утра – правый да правый. Подставляем сами животы под огонь. Немец пристрелялся, вот и приходится расплачиваться за штамп. Вечером приходите на капе, я сделаю подробный разбор этого вылета. Коммунисты среди вас есть?