Штрафники. Люди в кирасах (Сборник) - Колбасов Н. (бесплатные серии книг .txt) 📗
— Я ничего у тебя не прошу! — вспыхнул Костя.
— Ну и нечего тогда говорить. А то МГ, МГ… Может, он и не стреляет совсем.
— Значит, перед тем как отдать, сам его и проверишь, — спокойно продолжил Колобов. — И ты, Медведев, отдашь один пулемет Громову. Его отделение, действительно, самое слабое. Если не устоит, всем туго придется…
— Вот они где, отцы-командиры! — В проеме распахнутой двери показался командир роты Войтов, а за ним, весело подмигнув Николаю, появился Пугачев.
— Бойцы работают, а они заседают. Не надо докладывать, сидите. — Войтов опустился на попавшийся ему на глаза ящик. — Неплохо воюете, мужики! Вчера первыми из всех трех рот шли. Молодцы! От имени командира батальона объявляю благодарность всему личному составу взвода.
Собравшиеся в землянке довольно заулыбались. Что ни говори, а похвалу всегда приятно слышать.
— Теперь надо суметь удержать взятое, — продолжил разговор Пугачев. — Фашисты что-то всерьез затевают. Наблюдатели докладывают, танки у них в ближнем тылу появились. Похоже, к атаке готовятся. А нам, сами понимаете, отступать некуда.
— Все это нам известно, товарищ лейтенант, — тихо проговорил Колобов. — Взводу нужно пополнение. Противотанковых гранат нет. Долго ли я с такими силами смогу удерживать позиции?
— С десяток противотанковых гранат пришлю, — пообещал Войтов. — Кроме того, позади ваших позиций две сорокапятки ставят.
— И заслон из энкаведешников, чтобы мы отступить не вздумали, — невесело усмехнулся Красовский.
— Подобные разговоры буду расценивать как провокационные, — строго взглянул на него командир роты. — Вы же знаете, что дивизия, в которую мы влились, раньше называлась первой дивизией НКВД. Какие тут заслоны?
— Разрешите вопрос, товарищ лейтенант, — подал голос молчавший до того Громов.
— Слушаю вас.
— Меня вот бойцы мои спрашивают: штрафники мы еще или уже нет? Комбат перед форсированием Невы обещал, что все, кто после боя за плацдарм уцелеют, прощение получат. Что он сейчас-то говорит?
— Наш комбат майор Терехин и батальонный комиссар Кушнаренко вчера погибли, — негромко ответил Войтов. — Сейчас нами командует капитан Аморашвили. Но обещание было дано от лица штаба армии и остается в силе. Только скажите бойцам, что бой за плацдарм еще не кончился. Нам устоять надо до тех пор, пока нас другие части не сменят. Понятен ответ?
— Сколько нас тут останется, когда другие подойдут, — в сердцах бросил Громов. Ему, видно, не терпелось обрадовать своих товарищей и он жаждал услышать другой ответ.
Проявление таких эмоций выходило за рамки дозволенного, и Войтов твердо сказал:
— Приказ есть приказ. И мы обязаны его выполнять. Личные соображения можете оставить при себе.
Все притихли. Войтов вынул из кармана часы. Было без четверти девять.
— Готовь, Колобов, взвод к отражению атаки. Насчет пополнения ничего конкретного обещать не могу. Слышал, что двадцать четвертую роту собираются на доукомплектовку в тыл отвести, а всех уцелевших из нее передадут двадцать шестой и нашей. Но так ли и когда это будет, сказать затрудняюсь. Появится возможность, пришлю вам десятка два бойцов, а нет — будете обходиться тем, что имеете. У меня все.
Уже больше часа продолжалось затишье, подозрительное и тревожное. До траншеи доносился из-за шоссе рокот немецких танков. Но самих их не было видно. Они прятались где-то в песчаном карьере или в расположенной за ним роще.
Минут через двадцать после ухода Войтова во взвод прибыло пополнение — двадцать два бойца из отведенной в тыл на доукомплектовку двадцать четвертой штрафной роты. Их Колобов разделил поровну по всем четырем отделениям. Двух оставшихся отдал Громову — это отделение его беспокоило больше других. Распределив пополнение, он пошел по траншее, проверяя готовность людей к ожидаемой атаке.
— Пригнитесь, товарищ комвзвода! — крикнул ему из ячейки боец. — Снайпер у них объявился. Из кювета от шоссе бьет. Меткий, сволочь!
— Откуда знаешь, что снайпер? — спросил, пригнувшись, Николай.
— А тут минут пять назад один патроны к доту понес и не поостерегся, высунулся чуток над бруствером. Фриц его с первого выстрела уложил. Точно в висок угодил!
— Значит, снять надо, этого снайпера. Иначе он житья нам не даст. Твоя фамилия Смирнов, кажется?
— Так точно! Я пробовал уже его подшибить, а он мне каску прострелил, — как-то даже радостно поделился Смирнов. — Вот поглядите, насквозь прошла. Я каску-то на шапку надел, вот он и ошибся чуток. А так бы хана мне.
— Товарищ старшина! — к Колобову торопливо подошел Пищурин. — Площадки под пулеметы разметили и утрамбовали. Трофейные гранаты по отделениям распределил. У Павленко два ящика в заначке нашел. Запасливый мужик, этот Федор!
— Хорошо, — одобрил Николай. — Ты не маячь во весь рост. Говорят, снайпер у немцев объявился. Давай-ка покурим посидим.
— Не хочется что-то, — вздохнул Виктор, присаживаясь на дно траншеи. — Не знаю с чего, а как-то не по себе мне сегодня. Вроде в груди давит. И часы утром остановились.
— Ну и что? Может, ударил или завести забыл.
— Да нет, заведенные были. Плохая примета, говорят.
— Ты же высшее образование имеешь, а про приметы говоришь. Лучше подумай, кого мне связным взять. Скворцов ночью ногу вывихнул, просится в отделение.
— Что ж связной… Вот хотя бы его берите, Смирнова. Парень шустрый, исполнительный и труса не празднует.
— Пойдешь ко мне связным? — поднял Колобов глаза на прислушивавшегося к ним молодого бойца.
— Как прикажете, товарищ комвзвода.
— Вот и решили вопрос, — порывисто поднялся на ноги Пищурин. — Я сейчас на твое место дру…
Не договорив, он как-то неестественно обмяк и медленно сполз по стене траншеи к ногам Колобова. По правой его щеке растекалась кровь. Николай схватил сержанта за руку, но пульс уже не прощупывался. Снайперская пуля, войдя точно в левый висок, вышла через правый.
— Убили, — растерянно проговорил Смирнов. — Как же это?.. Я ж предупреждал, что снайпер.
Колобов скрипнул зубами. До боли сжав челюсти, с усилием старался проглотить подступавший к горлу комок. Расстегнув карманы убитого, вынул посмертный медальон и еще не сложенное треугольником письмо. Аккуратный, четкий почерк привлек внимание: «Прощай, моя родная Клавушка! Пишу тебе и сыну последнее письмо. Когда ты получишь его, меня уже не будет в живых. Ты уж прости меня за такие несуразные перемены в моей судьбе. Судимость, штрафная воинская часть. Ты верь мне: я всегда был честным человеком. И погиб честно, защищая Родину. Сыну обязательно скажи об этом, когда он подрастет. Пусть не стыдится своего отца…»
Не смог Николай дочитать до конца это письмо. Глаза застлало пеленой. Когда же Виктор написал его? Ведь и он, Николай Колобов, мог бы подписаться под каждым написанным тут словом. «Клава обязательно получит твое письмо и сын твой прочтет его, когда вырастет», — мысленно пообещал он мертвому другу, спрятал документы, письмо и медальон в планшетку и сказал притихшему Смирнову:
— Давай положим его пока в твою ячейку. Будет время, похороним как положено.
И накрыл лицо сержанта его носовым платком с вышитыми голубой шелковой ниткой инициалами жены, еще не знавшей о том, что стала вдовой и матерью-одиночкой.
Гибель Пищурина опечалила всех старослужащих колобовского взвода, хоть за последние сутки у них и притупились чувства, изменилось отношение к жизни. И только теперь выяснилось, каким авторитетом и уважением пользовался во взводе этот спокойный, рассудительный человек.
Бывшему таежному охотнику Застежкину поручили уничтожить вражеского снайпера. Ночью Прохор уложил в бруствере своей стрелковой ячейки большую бетонную глыбу и теперь чувствовал себя за ней почти в полной безопасности. Он поручил Шустрякову метрах в двадцати от себя несколько раз приподнять над траншеей каску, а сам стал высматривать фашиста в амбразуре разбитого дзота на склоне дорожной насыпи. Снайпера он снял первым выстрелом: гитлеровец дернулся, выронил из рук винтовку и застыл, ткнувшись лицом в землю.
