Аэропорт - Лойко Сергей Леонидович (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Алексей мысленно развивает тему, то есть что и как написала бы Кэтлин в 1941 году.
«Los Angeles Herald.
20 июля 1941 года.
Репортаж штатного корреспондента Кэтлин Дж. Уотерс из Лондона. (Еще чего, на войну ехать? Лондон тоже бомбят!)
Отряды так называемых сепаратистов, или, иначе говоря, пронемецких боевиков, продвинулись на сотни миль внутрь СССР, захватив Минск и окружая Киев. Они действуют по всему фронту, вооруженные современным оружием при поддержке тяжелых танков, артиллерии и авиации.
В районе населенных пунктов Иловайск и Дебальцево советские войска оказались в котлах окружения.
Министр иностранных дел СССР г-н Молотов упорно называет происходящее прямой агрессией фашистской Германии. «Целые дивизии регулярных войск Вермахта вторглись на нашу территорию, — заявил Молотов в интервью. — Мы несем огромные потери и нуждаемся в поддержке всего прогрессивного человечества».
Немецкие власти, однако, отрицают свое участие во внутреннем конфликте в западной части СССР. «Наших войск в СССР нет, — заявил в интервью министр иностранных дел Германии Риббентроп. — Нашу форму можно купить в любом хозяйственном магазине, и, кроме того, сепаратисты вооружены советскими танками Т-34 и «Клим Ворошилов», а также системами залпового огня «Катюша», отбитыми в боях у правительственных частей. Более того, плохо подготовленные советские летчики бомбят собственную территорию и собственную армию».
Берлин продолжает называть правительственные отряды СССР «карателями, которые объявили войну собственному народу» .
Армия СССР потеряла в первые недели конфликта сотни тысяч убитыми и ранеными, захватив при этом в плен двух якобы фашистов, которые под пытками НКВД признались, что они немецкие солдаты из дивизии СС «Мертвые души».
«Эти люди действительно служили в Вермахте до двадцатого июня, но после этого они уволились и поехали добровольцами помогать войскам самообороны (Украинской) УНР и (Белорусской) БНР», — заявил Риббентроп.
Супруга одного из задержанных, фрау Гутентаг, подтвердила позицию властей в радиоинтервью. «Этот козел уволился из СС еще в декабре прошлого года», — заявила она о своем любимом муже.
В настоящее время не представляется возможным независимо подтвердить или опровергнуть ЯКОБЫ участие немецких войск во внутреннем гражданском конфликте на западе СССР».
«Не забыть бы это в Фейсбуке опубликовать», — Алексей остался доволен своим мысленным эссе, хотя порой он мог быть не вполне справедлив к Кэтлин. По правде сказать, они друг друга давно терпеть не могли. Кэтлин вообще мало кого могла терпеть, за исключением разве что своего несчастного мужа и своего счастливого кота. Все остальные для нее были morons, или просто, по-русски, мудаки.
Себя она считала самой непревзойденной, самой опытной и самой политкорректной журналисткой. Хотя, о чем бы она ни писала, по твердому убеждению Алексея, ее статьи нельзя было прочесть, не погрузившись в глубокий здоровый сон после первых же двух абзацев.
Золотым же ее качеством была просто уникальная скорострельность, за что ее и ценили в газете все эти годы. Она могла написать любую, самую сложную статью за рекордно короткое время в любом состоянии, даже в крайней степени поддатости, что случалось с ней очень часто, особенно во время ее трехлетней «каторжной» работы в России в 90-х, среди всех этих morons.
Именно тогда Алексей и познакомился с ней. Кэтлин писала статьи так, как складывают лего. По заготовленным лекалам, из абзацев: вступление, обстановка (перефразированные новости из агентств), цитата с одной стороны конфликта из телевизора, цитата с другой стороны — из газетного интервью.
Иногда она могла великодушно побаловать читателя, героически дошедшего до этого места в статье, цитатой из ее собственного интервью с каким?нибудь аналитиком.
Кэтлин очень гордилась своим знанием русского языка, о чем постоянно сама напоминала своим боссам, которые русского не знали вообще и верили ей на слово. Она экономила на переводчике, что тоже важно, особенно сейчас, когда все газеты затянули пояса.
Иными словами, для ежедневной газеты такие рабочие лошадки незаменимы. Она писала больше всех, а тратила бюджетных средств меньше всех. С такой полезной комбинацией все редакторы закрывали глаза на качество. Газета набита словами и вышла. Остальное — уже нюансы для особо одаренных.
Таким образом, отказавшись от услуг переводчика, Кэтлин сама брала интервью на своем ломанном-переломанном русском. Слушать ее вопросы Алексею было невыносимо. Иногда казалось, что и на ее родном, английском, такую фразу выстроить невозможно. Но при этом самое продолжительное интервью у Кэтлин, как правило, длилось не больше десяти минут. Поскольку из сказанного ей она мало что понимала, ей был важен сам факт интервью, а не его содержание. Алексей за это короткое время порой даже не успевал толком сфотографировать ее собеседника.
Обычно Алексей читал статьи, в которых фигурировали его фотографии. Английский он знал превосходно еще со студенческих времен. Цитаты в статьях Кэтлин почти никогда не имели ничего общего с тем, что ей на самом деле при нем говорили в интервью.
В лучшем случае из услышанного она понимала два-три слова в предложении. А потом, не разгадывая заново тайну Розеттского камня, несла какую?то отсебятину, строча статью. Типа на тему. Кто будет проверять статью на седьмой странице в ежедневной газете? Никто. Потому что никто и читать?то не будет.
Действительно, кто вообще читает эту ежедневную, набившую оскомину пресную жвачку? Как ни крути, несмотря на все их ежегодные щедрые награждения друг друга «Пулитцерами» и другими «престижными» премиями, коих не счесть, большинство материалов в американской прессе, особенно сейчас, по представлению Алексея, «которое может не совпадать с позицией редакции», появлялись не столько для чтения, сколько для наполнения страниц. Такой своеобразный цемент между кирпичиками рекламы.
Редакторы, главной заботой и головной болью которых было накормить вечно голодного зверя, от журналистов требовали, как правило, не «хорошую» статью, не «интересную», а 6–8 дюймов текста, или 12–15 дюймов, если на первую полосу. На статьи Кэтлин если и обращали внимание, то в основном из?за фото Алексея. Он это знал. Все это знали, включая саму Кэтлин, которая, не будь дурой, продолжала работать с ним в паре.
С 1988 года за Кэтлин в журналистской среде закрепилось прозвище Гарри. 1 апреля 1988 года советская правительственная газета «Известия» впервые позволила себе пошутить и опубликовала короткий первоапрельский репортаж о том, что одна из звезд мирового футбола, английский гений кожаного мяча, лучший бомбардир чемпионата мира Гарри Линекер переходит в... московский «Спартак».
Если бы Кэтлин обладала хоть на гран чувством юмора, она бы, конечно, почуяла подвох и не клюнула на эту очевидную приманку. Она никогда не смеялась чужим шуткам и лишь изредка одиноко хихикала над тем, что считала шуткой собственной.
Короче, Кэтлин, работая в то время в крупнейшем западном телеграфном агентстве, выдала эту «сенсацию» как главную на ленте новостей. Тысячи агентств, газет и журналов не могли сомневаться в достоверности информации, исходящей из телетайпов этого новостного гиганта, и опубликовали эту хохму «на полном серьезе».
Впоследствии агентство вынуждено было выступить с опровержением и унизительными извинениями. Всем было стыдно. Кроме Кэтлин. Она была пуленепробиваемой. Ей на все, в том числе на новости, было наплевать.
Для нее главным было как можно скорее набрать 600, 800,1200 или сколько там нужно было слов и отправить редакторам. В результате она и пошла на повышение в одну из крупнейших американских газет, но уже с прилепившимся к ней отныне прозвищем Гарри.
По мнению Алексея, Кэтлин «Гарри» являла собой типичный собирательный образ всего самого дурного в западной журналистике. Сами же журналисты определяли этот распространенный феномен коротким, емким профессиональным термином hack, что дословно переводится как «поденщик». Таких журналистов в Америке пруд пруди. А в наступившую эру политкорректности это качество в профессии стало просто незаменимым.
