Набат - Цаголов Василий Македонович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Не могла Дунетхан уяснить, из-за чего бригадир и себе покоя не дает, и ее пугает неизвестностью, говорит загадками. Уж сказал «здравствуй», так говорил бы скорей и «до свидания».
Тасо посмотрел на женщину опять снизу вверх, но теперь в его глазах она уловила нескрываемую тоску.
— Разговариваю с тобой, а кажется, рядом не ты, а Хадзыбатыр, и на сердце легче. Вот только ты молчишь, а если и скажешь, так не то, что мне надо, не успокоишь…
Женщина согласно кивнула.
— Боюсь даже признаться себе в этом, но, Дунетхан, войны нам не миновать… Может, я ошибаюсь, голова, конечно, у меня не такая, как… ну у тех, кто все знает.
Перевела дыхание Дунетхан, хотела возразить, но сдержалась.
— Голова головой, а сердце вот подсказывает беду.
— Пусть горе войдет в дом к… — Дунетхан не смогла сразу вспомнить… — Ну вот ты все время называешь имя…
— Гитлер?
— Да, да… Пусть ему и солнце не светит, — проговорила горячо Дунетхан и села. — Вижу, как ты переживаешь чужую беду. А где люди были, почему Гитлера в свой дом пустили? А?
— Вот ты как… — произнес Тасо.
— А как? Ты умрешь, а врагу не дашь приблизиться к аулу, и наш [39] такой. Да все в Цахкоме мужчины!
Задумался Тасо, искал он нужные слова, чтобы объяснить Дунетхан, что случилось в мире, беременном, как говорил Хадзыбатыр, войной, да не нашел и тогда пожалел, что завел разговор. Досадуя на самого себя, он поднялся.
— Ну, ладно. Вот что тебе скажу… Однажды, правда, это было давно, позвал меня отец моего отца и больно дернул за ухо, а потом сказал: «Запомни, не выкладывай людям все, что у тебя есть на душе, умей держать язык за зубами», — Тасо выразительно посмотрел на Дунетхан и ушел.
Целый день она ходила по дому сама не своя, все у нее валилось из рук: не могла отделаться от томящей тревоги, навеянной разговором Тасо, дети неотступно стояли перед глазами.
В дверь тихо постучали, но Дунетхан, погруженная в свои думы, не слышала, как ее позвали.
— Прости меня, Дунетхан.
Хозяйка подняла голову и вспыхнула: перед ней стояла Разенка, жена Джамбота.
Никак не могла взять в толк Дунетхан, зачем вдруг пожаловала Разенка?
— Забежала к тебе, — уселась гостья рядом с Дунетхан на длинной скамье. — С кем мне посоветоваться, как не с тобой.
До сих пор на улице при встрече не задерживалась, едва кивнув, проходила мимо, а тут посоветоваться вздумала. О чем? Что ее привело? Нет, это неспроста.
— Как сестру родную люблю тебя, потому и зашла, — гостья искоса смотрела на Дунетхан.
Ну как только язык у нее поворачивается, у бесстыжей. Вспомнила, как Хадзыбатыр попросил Джамбота взять ее в попутчицы и не выдержала — заплакала.
— Что с тобой? — встревожилась Разенка.
Опомнилась Дунетхан, вытерла глаза:
— Ничего… Прости, Разенка, все уже.
Помолчали.
— Мой на той неделе в районе был, столько новостей принес, — вкрадчивым тоном произнесла Разенка. — Ох, почему мои уши не оглохли, когда он все это рассказывал?
Насторожилась Дунетхан, уж не те ли новости, о которых сегодня говорил Тасо?
— Его новости покрылись плесенью, — сказала она с деланным равнодушием.
— Почему?
— Ты же сама говоришь, что прошла неделя.
— Страшно мне делается… В военкомат его вызывали, — доверительно зашептала Разенка. — Бумажки разные на него заполняли… Сказали, чтобы никуда из аула не уезжал. Живем под самым небом, у бога под боком и ничего не слышим. Тасо коммунист, должно быть, кое-что знает, и с тобой делится. Сколько я долблю своему: «Вступи в коммунисты, разве тебе это помешает», а он твердит: «У меня плохая память». Зачем коммунисту хорошая память?
«Ах вот зачем ты здесь. Хочешь выведать у меня. Это тебя подослал Джамбот», — Дунетхан неприязненно взглянула на гостью.
Выходит, Тасо не случайно завел разговор о войне? Она готова отдать свою жизнь, только бы его слова оказались неправдой.
— А как же Созур? — тихо произнесла хозяйка.
— Кто?
— Сына не дождусь.
Но Дунетхан тут же опомнилась.
— От тебя впервые слышу такие новости, — тихо произнесла она и перевязала платок.
Разенка моментально поджала губы, но не смогла долго молчать:
— Я пришла с открытой душой, дай, думаю, поделюсь с ней. Одна я на всем свете…
Хозяйка вспомнила наставление Тасо держать язык за зубами, горячо воскликнула:
— Пусть сгорят мои глаза, если до сегодняшнего дня я что-нибудь слышала…
— Остановись! — вскинула руки Разенка. — Скажи, зачем на мужа бумажки разные заполняли? К чему бы это?
— Откуда я знаю.
— Ум дальше глаз видит.
— Что ты хочешь услышать от меня?
— Ничего… Умные люди между собой о войне говорят.
Хозяйка отшатнулась:
— На камнях буду спать, только бы несчастье миновало нас!
— Так-так, — проговорила Разенка. — Побегу домой.
4
До сумерек Асланбеку нужно было во что бы то ни стало попасть в аул: Залина обещала привести к роднику Фатиму, но при этом сказала, что ждать его не будет. Ну и ну! Если она станет его женой, он сбежит от нее через месяц, Нет, не ошибся он в ней. Залина — самая умная и красивая девушка во всем ущелье. Да что там в ущелье! В горах второй такой не найти. Конечно, Фатима тоже хорошая, строгая, ни один парень в ее присутствии не посмеет лишнее слово произнести. Знал же Буту, кого выбрать. А вдруг Фатима откажет? Все возможно, женихи к ее дому тропинку давно протоптали. Эх, нелегко будет сватам Буту!
Тут вот ему пришлось целую дипломатию развести с Хамби, чтобы придумать повод отлучиться. Не мог же он сказать старику правду. Хорош бы был он, поведай, пусть даже своему дяде, сердечные дела друга. И на ум пришла небылица, такая простая и так неожиданно, что от радости подпрыгнул на месте. Набравшись духу, сказал Хамби, что, забавляясь ружьем, оставил его заряженным под кроватью и беспокоится, как бы не случилось несчастье. Посмотрел на него старик, прищурив правый глаз, словно прицеливался, и вдруг предложил племяннику коня, чем немало удивил. Он сам не садился в седло без большой надобности: чаще водил коня на поводу, шагая по горам за отарой, и на этот счет аульцы подшучивали над ним.
Однако Асланбек вежливо отказался, и дядя, оценив скромность племянника, разрешил ему остаться в ауле, мол, чего возвращаться на ночь глядя. Поблагодарил Асланбек наставника, обещая утром быть.
Попрощавшись с Хамби, юноша закатал рукава черкески, короткие полы подоткнул под узкий ремень и, сокращая путь, побежал по зеленому склону, минуя затейливо извилистые тропки.
Пока добрался до родника, солнце уже спряталось, и сразу стало прохладно. Осмотревшись, убедился, что вокруг ни души, и спустился к валуну, под которым бил источник.
За тем же валуном укрылись девушки. Но он не заметил их, и, заподозрив Залину в обмане, возмутился. Подбоченясь, посмотрел в сторону аула, закрытого пеленой сумерек. Вдруг его острый слух уловил то ли шорох, то ли шепот, и, догадавшись, кому он принадлежит, юноша на цыпочках подкрался к источнику: Фатима сидела на корточках, опустив руку в воду, а Залина, склонившись над ней, что-то нашептывала, видно, смешное, потому что Фатима тихо смеялась.
— Он меня во сне потянул за косу, и я закричала, — шепот Залины стал громче. — Кто-то толкнул меня, я открыла глаза и увидела мать.
— Ой, я уже не могу, хватит смешить, пойдем лучше отсюда, — умоляла Фатима. — Скоро начнет темнеть.
— Посиди, здесь так хорошо.
— Нет, нет, я больше не останусь, — настаивала подруга.
— Если ты меня любишь, то побудь еще минутку, — не сдавалась Залина. — Эх, забраться бы сейчас в горы, далеко-далеко.
— О чем ты говоришь? Я боюсь, — с тревогой в голосе проговорила Фатима. — Пойдем.
— Кому мы нужны?
— Прошу тебя, не упорствуй.
Догадался Асланбек, что Залина удерживает подругу ради него, вышел из-за своего укрытия. Он оказался рядом с Фатимой, и девушка, вздрогнув, испуганно вскрикнула: «Нана!» Не поддержи ее Асланбек, она бы непременно упала.
