Я жил в суровый век - Нурдаль Григ (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
— Да здравствует Франция! — кричат в толпе. Бывшие заключённые проходят, подняв головы.
— Бедненькие, бедненькие мои, — рыдает старушка. Парижане вглядываются в проходящих, надеясь увидеть знакомые лица.
А приехавшие идут вперёд. Они поражены, как будто попали в новый мир.
— Мама!
Один из бывших заключённых роняет картонку, которую держал под мышкой. Прорывая цепь охраны, он бросается к седой женщине.
— Странно, все плачут, — замечает сосед Рэймона.
— Никто из вас не видел Пьера Порталя? — спрашивает какая-то женщина.
— Жака Треба? Люсьена Маршаля?
И со всех сторон сыплются имена и фамилии. На тротуаре мужчина хватает Робера за руку и показывает ему снимок.
— Это мой сын, вы его не знаете? Парижские автобусы стоят на мостовой.
— Возьмите себе, — говорит какая-то женщина Рэймону и протягивает ему букетик ландышей.
Бывшие заключённые проходят к автобусам. Их окружают парижане.
— Есть среди вас такие, у кого нет семьи? — спрашивает дрожащий голос.
— У него вот не осталось близких, — указывает Робер на одного из своих товарищей. — Его родителей и двух сестёр убили в Освенциме.
— Я его приглашаю к себе.
Кондуктор автобуса угощает всех папиросами. Это его недельный паёк.
— Слушайте, ребята, говорят, что нас везут в гостиницу «Лютеция».
— Здорово! Там помещалось гестапо.
Каждый пассажир в автобусе, в котором едут Рэймон и Робер, выражает радость по-своему. Пение. Крики. Восклицания.
— Представляешь себе, — рассказывает один, — какой-то старичок во что бы то ни стало хотел мне дать пятьсот франков.
— А мне всунули в руку банку сгущённого молока.
— Сена! Вот Сена!
— Да ведь это Париж!
— Париж! — повторяет кто-то сдавленным голосом.
— Смотри, узнаёшь башню?
— Ещё бы!
Автобус едет по бульвару Сен-Жермен.
— Видишь кабачок, вот тут у меня было первое свидание с Жеженом.
Некоторые прохожие снимают шляпы.
У входа в гостиницу «Лютеция» толкотня. Не успел ещё Робер выйти из автобуса, как его уже спрашивает какая- то женщина:
— Не знаете Мишеля Лурье?
— Мишель, а дальше?
— Лурье.
— Нет, мадам, его нет с нами. В каком он был лагере?
— Не знаю.
— А Поля Леви? — спрашивает другая. — Он был в Маутхаузене.
Робер вспоминает молодого еврея, которого эсэсовцы сбросили со скалы в каменоломне. Он безжизненно распластался на камнях. Его фамилия была Леви.
— Нет, мадам, я его не знал.
Вокруг Реймона уже образовалась толпа.
— Вы уверены, что он умер? — спрашивает девушка.
— К сожалению, да.
— А вы его видели мёртвым? Видели его могилу?
— Нет.
— Может быть, вы ошиблись? У моего брата было железное здоровье. Он был спортсменом. Он не мог умереть от простуды. Он, наверно, выздоровел.
— Да я же вам говорю, что нет.
— Но ведь его арестовали всего десять месяцев тому назад. Он был полон сил.
— Она мне не верит, — говорит Рэймон, видя, как девушка подходит к другим.
— О ком она?
— Он был служащим метро. Возвращаясь с работы, он потерял сознание. Тогда его прямо отправили в крематорий вместо лазарета.
— Ты рассказал правду сестре?
— Не хватало рассказать ей, что его сожгли живым. Робер с трудом вырывается из толпы женщин, которые протягивают ему фотокарточки.
— Стройтесь, — кричит кто-то. — Наша очередь.
В залах «Лютеции» — полно. Утомительные формальности.
— Вот те на! Такая же волынка, как и в лагере, — говорит насмешливый голос.
— Потише, пожалуйста, — кричит молоденький офицер, сидящий за столом. — Ничего не слышно.
— Идёмте со мной, — любезно приглашает пожилая женщина. — Пока что мы раздадим вам пайки.
— Нет-нет, сударыня, — возражает офицер, поднимая голову. — Сперва они должны зарегистрироваться у меня.
Всякого рода чиновники — мужчины, женщины — сидят за целым рядом столов. Нужно переходить от одного к другому. Карточки, одежда, пайки, анкеты. Беспрерывные подписи. Печати...
— Не забудьте пройти медосмотр. Вон там. Нет, постойте. Сперва подойдите сюда.
— Ваш домашний адрес? — спрашивает у Рэймона лейтенант, заполняющий его анкету.
— Не знаю.
— Как не знаете?
— Откуда мне знать? Я был в подполье. После моего ареста жена, несомненно, переменила местожительство.
— В подполье? А чем вы занимались до того, как вас арестовали?
— Участвовал в Сопротивлении.
— В какой системе?
— Что вы хотите сказать?
— Ну в какой системе вы были?
— Я не входил ни в какую систему.
— Значит, вы не принадлежали ни к одной из организаций Сопротивления?
— Принадлежал.
— К какой?
— ФТП.
— Как?
— Французских франтирёров и партизан. Этого недостаточно?
— Кто был вашим непосредственным начальником?
— А это вас касается?
— Будьте вежливы, прошу вас. Где вы сражались?
— Во Франции.
— В каких операциях вы принимали участие?
— А вы? Что вы делали?
— Я был с генералом де Голлем, и я вам не позволю...
— Я тоже вам не позволю, — говорит Рэймон, повывшая голос. — Я сражался, чтобы быть свободным человеком.
Он побледнел.
— Ладно, ладно, оставьте, — успокаивает сидящий рядом с офицером человек в штатском. — Следующий...
— Недурной у тебя вид, — смеётся Рэймон над своим другом Робером, который примеряет в раздаточной пиджак. — На тебе он сидит, как на корове седло.
Робер плавает в огромном клетчатом пиджаке, доходящем ему до коленей.
— Говорят, лучше не подберёшь. Остальное всё слишком коротко.
— У вас нет ничего другого? — спрашивает Рэймон.
— Нет, все одинаковы. Прислали из Америки.
— Да в этом же нельзя ходить.
— Мы не виноваты.
— Не сомневаюсь.
— Из того, что предназначалось для вернувшихся из концлагерей, вы могли быть полностью обеспечены. А взамен министерство присылает нам никуда не годное барахло.
— Да, я вижу.
— И даже этого не хватит на всех.
— Ничего. Не огорчайся. Мы видали виды.
— Приходи через несколько дней на базу, на улицу Артуа. Может, там что- нибудь найдём тебе,
— Что нам ещё полагается?
