Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. - Шелест Игорь Иванович (первая книга TXT) 📗
Потом вошёл доктор Кулебякин и тоже, разглядев плакаты, доброжелательно посмотрел на Сергея, прежде чем сесть. Сергей поздоровался кивком, не изменив позы.
Оживление собравшихся вдруг прекратилось. Скрипнула малоприметная дверь в стене, облицованной светлым дубом, и вошёл профессор Островойтов, как всегда, обстоятельный, подтянутый, бодрый, роста хоть и чуть выше среднего, но держащийся так, словно был много выше.
«Какой, однако, барин!» — успела промелькнуть у Стремнина почти совсем добродушная мысль, когда Пантелеймон Сократович сделал чуть заметный кивок в зал, направляясь к председательскому месту. Далее профессор позволил себе несколько неожиданную для всех «народно-демократическую» выходку: лучезарно улыбнувшись, спросил, окинув зал быстрым взглядом:
— Над чем это вы так весело посмеивались?
Сидевший во втором ряду известный шутник Румянцев, кандидат наук из инженеров-мотористов с внешностью рабочего высокого разряда, пробурчал басовито:
— Да мы, Пантелеймон Сократович, заспорили: что более всего красит женщину?
— Што за вопрос! — живо усмехнулся профессор. — Конешно, помпэзное продолжение талии!
Все рассмеялись, а Островойтов отодвинул стул, намереваясь сесть, и тут наконец обратил внимание на плакаты. От улыбки, которая только что украшала его дородное лицо, осталась лёгкая тень, но и она быстро стёрлась.
— Ну, милейший Сергей Афанасьевич!.. Вы здесь? — Профессор поискал глазами Стремнина и, уже с искренним интересом разглядывая то Сергея, то плакаты, закончил свою мысль: — Какие ж вы нам тут эффектно смотрящиеся вещи изобразили… Ну, ну!..
Островойтов даже отошёл от стула, приблизился к самому большому плакату, на котором изображён был общий вид всей идеи подцепки самолёта к самолёту в воздухе, заметил:
— Каково?.. На темно-коришневом фоне (он так и выговорил нарочито — коришневом) — вдруг белая аппликация!.. Эффектно!.. Весьма, весьма!.. Это вы, Сергей Афанасьевич, сами, конечно?
Стремнин, побледнев, ответил, слегка удивляясь своему голосу:
— Не располагал иными возможностями, профессор… А применил аппликацию не столько для эффектности, сколько для убыстрения работы… Да и хотелось понаглядней изобразить, чтобы научно-техническому совету потребовалось минимум времени для уяснения сути идеи…
— Так сказать, в доступной пониманию учёных форме… — Островойтов смеющимися глазами окинул Стремнина.
По залу прокатились довольные смешки.
Профессор вышел из первоначального, вполне искреннего изумления и обрёл свой обычный стиль. Стремнин поджал губы, тщетно пытаясь сделать вид, будто не обратил внимания на весёлое оживление присутствующих. Пантелеймон Сократович, держась руками за спинку стула, сказал:
— Итак, сегодня мы заслушаем сообщение инженера-лётчика-испытателя Сергея Афанасьевича Стремнина о предлагаемой им новой системе подцепки в воздухе одного самолёта к другому. Сергей Афанасьевич, сколько потребуется вам времени?
— Минут двадцать.
— Пожалуйста. Прошу вас на кафедру.
Как странно Стремнин, абсолютно уверенный и в конструктивной новизне, и в ценности своей идеи, знал, что прекрасно подготовился к выступлению, и вот теперь, как вратарь, пропустивший первый шальной мяч в ворота от своего же игрока, не чуял под собой ног.
Но, оказавшись на кафедре, окинув взглядом сидящих в зале и успев заметить в глазах некоторых предвкушение в некотором роде спектакля, что ли, Стремнин ощутил в себе спасительную злость.
Несколько удивившись, что голос сразу же зазвучал чётко и ясно, Сергей довольно быстро обрёл присущую ему естественность. Он даже успевал следить за тем, чтобы не вклинивались все эти «значит», «так сказать» и прочие сорные словечки, при волнении особенно настырно рвущиеся в живую речь. Он к этому готовился, зная, до какой степени чисто, свободно, раскованно говорит профессор и как он нетерпим ко всяким «пыканьям-мыканьям».
В начале своего доклада Стремнин коротко остановился на истории самой идеи подцепки в воздухе. Упомянул о первом опыте подцепки истребителя к жёсткому дирижаблю типа цеппелин, потом более подробно сказал об опыте подцепки самолёта к самолёту в воздухе, проведённом у нас ещё в тридцатые годы лётчиком-испытателем Василием Андреевичем Степанченком по предложению военного инженера Владимира Сергеевича Вахмистрова. Не забыл упомянуть и о попытке американцев осуществить подцепку реактивного истребителя к шестимоторному бомбардировщику уже в послевоенные годы.
Затем Сергей подошёл к плакатам и взял указку:
— Основываясь на том, что всем прежним опытам подцепки сопутствовал общий принцип контактирования между самолётами, которое производилось непосредственно, так сказать, жёстко и было связано с повышенным риском и необходимостью преодоления сложных прочностных проблем, я применил предварительный контакт подцепляемого самолёта с конусом на эластичной связи, выпущенным из самолёта-носителя, вернее, из специальной контактной фермы, которая выдвигается вниз из самолёта-носителя. Напомню, что метод контакта штанга — конус давно освоен в авиации, и не буду на нём подробно задерживаться, скажу лишь, что подцепленный к конусу малый самолёт посредством эластичной связи далее подтягивается вплотную к контактной ферме самолёта-носителя, а вслед за этим на фюзеляж малого самолёта опускаются фиксаторы и проушина, входящая в зацепление с основным замком подцепки малого самолёта. О том, что подцепка произведена, лётчики обоих самолётов узнают по загоранию сигнальных лампочек. Отцепка происходит в обратном порядке, но может быть произведена и экстренно лётчиком малого самолёта.
Начались вопросы.
Доктор Опойков шумно зашевелился на стуле. Не удостоив докладчика обращением по имени-отчеству, спросил:
— Вы что ж это, в эпоху освоения космоса хотите вернуть нас к атмосферным делам былых времён?
Сергей отметил, как в зале заулыбались: «спектакль» начался.
— Сергей Афанасьевич, — взглянул на него Островойтов, — вы будете отвечать сразу или выслушав все вопросы?
— Чтоб не забыть, позвольте отвечать сразу.
