Не склонив головы - Калачев Владимир Сергеевич (читать книги онлайн .TXT) 📗
— Я десять дней находился в подследственной камере. А потом, когда отпустили, все вдруг забыли обо мне. Лишь господин штурмбанфюрер Крабс жалует старика своими визитами. — Профессор вздохнул: — Один раз господин штурмбанфюрер приехал предупредить, что мой научно-исследовательский институт взят под опеку великим рейхом, и я туда не должен более являться. Вторично посетив меня, господин штурмбанфюрер сказал, что на днях за мной приедут, вышлют на новое местожительство. — Профессор попытался улыбнуться, но его лицо стала от этого еще печальнее. — Вот я и жду, — продолжал он, — второй день жду у окна, когда приедут за мной… Подъехала машина, но, к счастью, это вы…
Майер в растерянности стоял в коридоре, в руках у него все еще была мокрая шляпа. С нее струйками стекала вода. Майер никак не мог собраться с мыслями. Но вот взгляд его задержался на рукаве профессора, перехваченном широкой повязкой. На светлом поле повязки отчетливо выделялась шестиконечная звезда. Майер сначала не понял, зачем этот нарукавный знак носит ученый. Не отдавая себе отчета, он машинально дотронулся до повязки. И тут доктора Майера обожгла страшная догадка: «Это же клеймо, клеймо еврея! — Он отдернул свою руку: — О-оо-о, подлая выдумка!.. И это в моей Германии?!»
…Жизнь столкнула Майера с жестокой действительностью.
С некоторых пор Майер начал замечать, что гестаповцы нагло проверяют сотрудников лаборатории и даже его самого. Однажды доктор обнаружил, что в его столе в кабинете кто-то рылся в бумагах, перебирал книги и журналы, находящиеся в шкафу… Майер не сомневался, что это — работа гестаповцев. Их действия вызывали протест и отвращение…
…Майер рано лишился семьи. Через два года после свадьбы умерла молодая жена. Детей у них не было. Второй раз, несмотря на требования отца, Майер не женился. Он не верил, что снова может быть счастлив. Первое время Майер тяжело переживал раннюю утрату. Но напряженная работа в лаборатории, страстное увлечение радиолокацией и нежная забота старшей сестры фрау Гретхен помогли ему несколько забыться.
Оставшись один, Майер привязался к семье сестры фрау Гретхен в Гамбурге. Муж ее — талантливый инженер — работал там на одной из крупнейших судоверфей. Фрау Гретхен, несмотря на большую семью, часто приезжала в Берлин к брату и подолгу жила в его доме. Майер очень любил сестру, уважал ее мужа и порою вырывался погостить в Гамбург. Нигде ученый не мог так хорошо отдохнуть и спокойно провести время.
Однажды, обеспокоенный долгим отсутствием писем от Гретхен, Майер выехал в Гамбург. Каково же было его удивление, когда на стук в дверь никто не ответил. Майер испугался, предчувствуя что-то недоброе. Он хотел уже отправиться в полицию, но едва отошел от дома, как на улице, пугливо озираясь, его догнала соседка сестры. Она торопливо сообщила, что с неделю назад к дому фрау Гретхен поздно вечером подъехал автомобиль. Из машины вышли люди в черных шинелях и увезли с собой всю семью.
Доктор Майер немедленно вернулся к дому сестры и с помощью одного рабочего открыл дверь. Ученый не поверил своим глазам. Там, где он привык видеть исключительный порядок и чистоту, теперь все было перевернуто вверх дном. В доме сестры похозяйничали чужие и алчные руки…
Майеру удалось узнать, что муж Гретхен был обвинен в «распространении злостных слухов, порочащих рейхсканцлера Гитлера», и отправлен вместе с женой в концлагерь.
Доктор Майер долго не мог придти в себя от нового свалившегося на него несчастья. Он отказался верить, что муж Гретхен — этот замечательный человек — мог бы сделать что-нибудь плохое. И если таких людей преследуют у него на родине, то где же справедливость?..
Майер использовал все свои связи и только через несколько месяцев смог добиться освобождения семьи Гретхен из заключения. При этом доктору Майеру поставили условие: семья сестры должна в двадцать четыре часа покинуть пределы Германии. Майер помог сестре и ее мужу получить разрешение на въезд в Швейцарию. С тех пор прошло пять лет…
Недавно обнаружив, что в его кабинете кто-то хозяйничал, Майер снова вспомнил дом своей сестры, каким видел его в последний раз, он был возмущен, но сдержался, считая, что ему, ученому, не следует ввязываться в грязные дела гестапо… Политика не для ученых… Однако арест Генле, публичное оскорбление его, руководителя лаборатории, гестаповцем, — вызвали бурную реакцию у доктора. Майер поехал к директорам концерна и решительно потребовал от них, чтобы сотрудники лаборатории были ограждены от произвола. Ученому обещали. Но обещание это не выполнялось…
После ареста Генле доктор Майер еще острее осознал свое бессилие. Отсутствие человека, который мог понять его с полуслова, с которым он так любил помечтать о будущем, поделиться своими планами, — сильно угнетало его. И он невольно все больше и больше тянулся к русскому профессору, умному, талантливому и, видимо, сердечному человеку.
По совместной работе в центральной лаборатории Майеру и Органову часто приходилось встречаться. Иногда немецкий ученый консультировался с профессором, расспрашивал его о постановке научно-исследовательской работы в Советской России. Доктор каждый раз невольно отмечал про себя глубину знаний Аркадия Родионовича, его умение очень просто и коротко объяснить самые сложные вопросы. Он сумел по достоинству оценить скромность русского ученого.
Майер обратил внимание, что Органов с большим вдохновением всегда говорит о завтрашнем дне радиолокации, о перспективах развития этой науки в послевоенное время. Подмеченная Майером склонность Органова помечтать, причем помечтать, не отрываясь от реальных возможностей науки, вера в ее неисчерпаемые возможности была особенно дорога немецкому ученому.
…Вскоре после вторжения гестаповцев в лабораторию доктор Майер вспомнил о вечерних работах русского ученого с Генле. Эрнста нет. Значит профессор теперь не может заниматься и Майеру на память пришли слова своего ассистента: «Ради науки мы должны предоставить профессору возможность работать в лаборатории».
Майер зашел к концу дня в помещение, где находился Органов.
— Аркадий Родионович, — обратился он к Органову, впервые назвав его по имени. — Вы работали вечерами в лаборатории… Сейчас Эрнста нет…
Органов поднял голову, он понял, что руководитель лаборатории пришел сказать ему что-то важное.
— Вам необходимо и дальше работать, — продолжал Майер. — В тот вечер Эрнст был прав… — доктор грустным взглядом посмотрел туда, где обычно сидел Генле. — Это право каждого ученого. Даже у нас, в Германии, его не всегда можно отнять.
Аркадий Родионович почувствовал, как к сердцу подступила теплая волна:
— Спасибо!
— Ну что вы, профессор, — немного смутившись, ответил Майер, — вы должны работать.
С арестом Генле связь Аркадия Родионовича с Луговым снова прервалась. Это сильно тревожило Органова. Он опасался, что Генле арестовали потому, что в гестапо узнали о его помощи русским подпольщикам. Аркадий Родионович строил тысячи догадок, он пытался найти ответы на бесконечные и мучительные вопросы, но ничего определенного решить не мог.
Молчание со стороны подпольщиков не давало покоя ученому. Но вскоре случилось то, чего совсем не ожидал Органов…
Как-то к концу рабочего дня в одну из лабораторных комнат, где находился Органов, вошел человек в кожаной куртке. Он тщательно закрыл за собой дверь, постоял немного около нее, прислушиваясь, не слышно ли шагов в коридоре. Затем, удостоверившись, что в комнате, кроме русского профессора, никого нет и окна закрыты, незнакомец улыбнулся.
— Вам кого? — по-немецки спросил Органов.
Посетитель — Франц Лебе — шагнул вперед:
— Камрад Луговой просил передать вам, — тихо проговорил он и протянул Органову клочок бумаги. Аркадий Родионович продолжал стоять на месте. Он с минуту молча смотрел на незнакомца. А тот, будто чувствуя сомнения профессора, снова дружески улыбнулся:
— Рот фронт! — сжав кулак, он поднял его над головой. — Рот фронт! — повторил Франц, быстро вложил в руку профессора клочок бумаги и тут же исчез за дверью. Аркадию Родионовичу вдруг показалось, что этого человека он где-то видел. «Так это же шофер доктора Майера», — вспомнил Органов. Не замечая, как дрожат пальцы, он развернул записку. Луговой предупреждал о необходимости усилить бдительность в связи с возможными провокациями и в конце упоминал, что переписку будет поддерживать через подателя записки. Аркадий Родионович задумался. Он не заметил, как к нему подошли. И только почувствовав чью-то руку на своем плече, оглянулся перед ним стоял доктор Майер.
