Пароль — «Брусника» (Героическая биография) - Матвеев Николай Сергеевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
«Война! Война с Германией! Нет, этого не может быть. Я, наверное, что-то не так понимаю», — билась неотвязная мысль.
Мария оглянулась по сторонам. Как все сразу изменилось, даже трудно узнать людей. Женщины плачут, лица мужчин непривычно суровы. И белье на веревке, и тень от дома, и чириканье воробьев на тополе — все это заставляло сжиматься сердце, все приобрело необыкновенную четкость и значимость.
Горячие слезы побежали по щекам Марии.
— Не смей плакать, ты же коммунистка! — вдруг закричал на нее Жора, муж ее соседки. — Мы их сразу разобьем.
Мария попыталась улыбнуться, но не смогла. Почему он напомнил ей, что она коммунистка, подумалось ей, ведь раньше Жора никогда так не говорил. И тут же поняла, что с этой минуты слово «коммунист» приобретало в сознании людей новый смысл.
— Сидите дома и никуда не смейте уходить, — сказал сосед, — а я пойду в военкомат, все узнаю. Ждите меня.
Он ушел, ушли и другие мужчины, плачущие женщины остались во дворе.
«Но я-то ждать не могу, — сообразила Мария. — Надо бежать в институт. Там товарищи, там друзья, надо же решить всем вместе, что делать».
— Лида, родная! Ты никуда не уходи, — попросила она соседку, — а я побегу в институт, узнаю, что там, а потом домой вернусь. Если вдруг Тома приедет или Юру привезут, ты их встреть, пусть пока у тебя посидят, а я скоро буду.
Мария выскочила на улицу и только тут вспомнила, что она в старом халатике и в тапочках на босу ногу. Вернулась, быстро накинула платье и побежала в институт.
В институтском дворе толпились люди. Никто толком не знал, что надо делать, — трудно было поверить в страшную весть.
Ректор взял слово.
— Товарищи, — негромко объявил он, — положение сложное. Договоримся так: сейчас все расходимся по домам, а к вечеру собираемся вновь в институте.
Вот пока все…
Двор быстро опустел, но в кабинете ректора собрались несколько преподавателей и студентов — членов партбюро.
— В институт придет тот, кто сможет, — начал разговор ректор. — Сейчас нельзя сказать, что будем делать дальше, ясно одно: сложа руки сидеть не придется. Поэтому, товарищи, тратить время не стоит, делать выводы придется позже. Расходитесь. А тебе, Мария, — обратился он к Осиповой, — вообще не обязательно приходить: у тебя ведь двое ребят. Смотри сама, как получится.
Мария медленно побрела домой. Ее тихая улица, деревянные дома, похожие друг на друга, и двухэтажный домик, в котором она жила, затененный высокими тополями, казались ей сейчас совсем другими. Вроде бы ничто не изменилось вокруг, все оставалось на месте, но все стало иным. Мария не смогла сразу сообразить, что же все-таки произошло. Она еще и еще раз оглядывалась и вдруг поняла: улица, всегда такая многолюдная в воскресенье, теперь была пуста, даже не было детей, которые вечно путались под ногами и мешали прохожим. Стояла непривычная и пугающая тишина.
Дома Марию ждала заплаканная соседка.
— Жора еще не вернулся. Твоих ребят тоже нет. Что же это теперь будет, Марусенька? — Женщина растерянно посмотрела на Марию и снова заплакала.
— Не плачь. Подожди, все выяснится, — пыталась утешить ее Мария. — Не может быть, чтобы не разобрались. Скажут, что надо делать, и Жора скоро придет.
Лида затихла и только время от времени вопросительно поглядывала на Марию. Та молча гладила белье, складывая его в аккуратную стопочку.
Наступил вечер, и Мария снова пошла в институт. Около здания института, как и днем, толпились люди. Многие из них, видимо, так и не успели переодеться, и белые праздничные рубашки мужчин были далеко видны в уже сгущавшихся сумерках. Мария огляделась по сторонам: пришли не только те, кто был утром, явились и другие — в основном все студенты.
Среди них Мария увидела третьекурсника Рафу Бромберга — руководителя институтского джаза. Он что-то говорил товарищам и возбужденно размахивал руками.
— Рафа! — негромко окликнула его Мария.
Он тут же подошел и вопросительно посмотрел на нее. Кудрявый, черноволосый, с белыми зубами, такими заметными на смуглом лице, Рафаэль всегда обращал на себя внимание. Он пользовался всеобщей симпатией, и везде и всюду у него было множество друзей. Его знали и любили не только товарищи по институту, но и молодые рабочие-строители (среди них было много цыган), в клубе которых он организовал самодеятельность, и ребята с завода, откуда Рафаэль пришел в институт. Не было ни одного праздника в городе, куда не приглашали бы студенческий джаз с его веселым и остроумным руководителем. Популярность Рафы была велика и заслуженна.
Рафаэль жил в семейном студенческом общежитии на Заславской улице вместе с женой Галей Липской и маленькой дочкой Светланой.
— Что будем делать, Маруся? — деловито спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Мы с ребятами, как услышали сообщение, прямо с экзаменов побежали в военкомат. А нас обратно отправили, сказали — идите и занимайтесь, когда надо будет, позовем. Вот мы здесь и ждем…
Мария не успела ничего ответить. Из дверей института вышел ректор и коротко сообщил, что сейчас все должны разойтись, — к го будет нужен, того вызовут.
— В парткоме и в дирекции всегда кто-нибудь будет дежурить, так что связь друг с другом будем держать через институт, — закончил он свое сообщение.
— Я буду в общежитии на Заславской, — предупредил Рафа Марию, — а если вдруг меня не будет дома, мои всегда скажут, где меня найти.
Так и договорились на будущее, и Мария вернулась домой.
Жоры все не было…
Мария сидела у соседки и молча смотрела, как та возится с детьми. Генка безмятежно уснул в своей кроватке, а Толик капризничал и не хотел ложиться. Наконец и он угомонился. Мария сидела выпрямившись, положив руки на колени, и машинально поправляла сползающее с мальчика одеяло.
— Где Жора? Может, с ним что случилось? — все время повторяла Лида. — Что теперь будет?
— Ничего с ним не случилось. Придет Жора, — отвечала уверенно Мария, но мысли ее были о другом. Думала о своих детях: где теперь дочь Тома? Может быть, еще у тетки на стекольном заводе «Октябрь», а может, уже торопится домой в Минск? И поехать за ней нельзя — разминешься в пути, и кто знает, удастся ли когда-нибудь встретиться. А как быть с Юриком? Наверное, привезут ребят с детским садом в город. А если нет — что делать тогда?
Так и молчали обе женщины, каждая думала о своем и в то же время об одном и том же: как же теперь жить?
За окном уже была глубокая ночь, когда раздался стук в дверь. Обе женщины кинулись открывать. На пороге стояла молоденькая руководительница детского сада, держа на руках сонного Юру.
— Завтра будут детей эвакуировать, — не проговорила, а прошептала она: от волнения и усталости у нее почти пропал голос. — Подготовьте смену белья и пару носков. Больше ничего брать не надо. — Места очень мало…
Она ушла не попрощавшись, а Мария с Лидой так и остались стоять, растерянно смотря ей вслед.
В эту ночь Жора так и не пришел…
Новый день принес с собой неожиданности: в небе появились фашистские бомбардировщики. Нагло и уверенно они шли над городом, сбрасывали бомбы на дома, на мирных жителей.
У Марии больно сжалось сердце, когда она увидела, как маленький и такой хрупкий на вид ястребок с красными звездами на крыльях стремительно бросился в атаку. Он яростно атаковал фашистский самолет, расстреливающий из пулеметов сбившихся в беспомощную толпу женщин и детей. Ястребок отвлек на себя внимание врага и упал вниз, оставляя за собой черный дымный хвост…
Больше всего бомбили аэродром. Небо заволокло дымом, сквозь который прорывался огонь. Дым менял свою окраску и становился черно-красным — горели бензобаки, пылали ангары и другие строения на аэродроме. Дым становился все гуще, и казалось — траурная пелена медленно накрывает город. Фашисты сбросили еще бомбы — теперь на товарную станцию, — а потом уже стали бомбить жилые кварталы. В разных местах города расцветали пышные рыжие цветы пламени.
