Истоки. Книга вторая - Коновалов Григорий Иванович (полные книги txt) 📗
Теперь генерал лежал близ дороги под кустом, прикрытый плащом от лица до ног. Дежуривший при нем санитар с поспешной услужливостью, будто желая доставить Хейтелю удовольствие, приподнял плащ с изуродованной головы убитого.
Но Хейтель лишь мельком взглянул на что-то красное и брезгливо отвернулся.
За перелеском открылся в дыму и огне небольшой городок. Ветер обдал лицо жаром, пеплом и дымом. Шофер ловко обогнул горящий дом на углу улицы, вывернул машину на площадь. И тут из-за дыма (горела ситцевая фабрика) фельдмаршал увидел висевшие на фабричных воротах две человеческие фигуры: мужчину и женщину.
Из окна двухэтажного здания, вероятно школы, солдаты выбросили на мостовую глобус, и он покатился впереди машины. Машина настигла его, отшвырнула колесом, потом снова догнала, и он глухо лопнул под шинами.
На восточной окраине городка в кирпичном складском помещении находился штаб командующего танковой группой генерала Гудериана. Спускаясь по каменным ступенькам в подвал, Хейтель встретил высокого сутуловатого человека, на ходу надевавшего танкистский шлем. Это и был Гейнц Гудериан, выдающийся теоретик и практик войны, человек, у которого слово не расходилось с делом, суровый солдат, не покидавший боевой машины с первого дня войны.
– А, Вилли, – сказал он запросто. Между ними были давние дружеские отношения. Он провел Хейтеля в подвальную комнату, где пахло пивными дрожжами, снял шлем, пригладил седеющие волосы на длинной с выступающим затылком голове, закурил. В полусумраке возбужденно блестели его круглые глаза. Он без видимого удовольствия выслушал лаконичный рассказ Хейтеля об успешном наступлении по всему фронту, потом приказал начальнику штаба, сухому пожилому генералу, доложить обстановку на его участке.
Начальник штаба расстелил на голом дощатом столе карту, сухим, скрипучим голосом стал пояснять фельдмаршалу обстановку.
Но Хейтель и без него видел, что все спутано невероятно. Так не было ни в Польше, ни во Франции. Черные стрелы, обозначавшие движение войск, протянулись далеко на восток, но у самого городка все было перепутано, будто кто-то, глумясь над здравым смыслом, взял да и кинул на карту пригоршню черных и красных фигурок танков.
Если картина боя на карте представлялась чрезвычайно запутанной, то что же было в действительности, где каждую минуту машины перемещались, вспыхивали? Это не котел, не клещи, не клин, не даже слоеный пирог – это была фантасмагория, которая может присниться человеку только в бредовом сне.
Картина усложнялась с каждой минутой. Пока фельдмаршал думал, потирая пальцами жесткий подбородок, начальник штаба, получив донесение по рации, двумя карандашами – черным и красным – еще больше запутал картину.
Казалось, делал он это со слепым вдохновением, как одержимый. Хейтель возненавидел его.
– На моем участке решается судьба кампании, – сказал Гудериан. Перехватив усмешливый взгляд Хейтеля, он упрямо добавил, тыча пальцем в карту:
– На этом жалком клочке земли четыре тысячи машин пожирают друг друга. Если я не переломаю стальные ребра русским, русские вот так развернутся на северо-запад, и тогда… – Он умолк, сердито взглянув на начальника штаба. – Я слов на ветер не бросаю…
Хейтель это знал, и все-таки ему казалось, что непобедимый генерал, отлично сознавая свое превосходство над противником, намеренно преувеличивает его силу, очевидно из-за удовольствия играя с ним.
– Чего вам не хватает, чтобы покончить с ними?
– Мне? – Гудериан сузил глаза. – Я к утру сокрушу танковую мощь России. Потом можно идти в глубь степей без задержек.
– Как? Вы и ночью деретесь?
– Я имею дело с дикарями, которые днем разбегаются, а ночью нападают.
Хейтель связался по рации с Герингом и убедил его бросить в район боев воздушную эскадру. Геринг согласился не сразу, потом сказал:
– Какого дьявола тратите время на вылавливание отдельных групп противника? Оставьте их на съедение Бандере и Мельнику, смелее идите вперед. Нам нужен Донбасс, Москва.
– В вашем распоряжении авиация, господин рейхсмаршал, можете сегодня же быть в Донбассе или в Москве, – холодно и язвительно ответил Хейтель.
Он невольно принял сторону Гудериана, потому что этот генерал – настоящий военный, а не выскочка, как Геринг, и потому что обстановка на этом направлении действительно была тяжелая.
Геринг не обиделся на его колкость, а только рассмеялся и охотно сообщил новости: уже занята территория, равная двум Франциям.
Гудерин снова надел шлем.
– Еду на поле сражения, – сказал он. – Вы можете отдохнуть, здесь безопасно.
Но Хейтель решил также поехать на поле боя, ни в чем не уступая отважному генералу. За постройками в кустах акаций стояли танки резерва, одни танкисты играли в карты, другие пили вино, третьи спали прямо на траве. Командирской машиной был уникальный танк «Рейн-металл», вооруженный пушкой, стрелявшей термитными снарядами. Генералы сели в машину, и она, ревя моторами, скрежеща гусеницами, полезла через сад, ломая заборы и яблони с молодыми, зелеными плодами.
«Удобная эта штука», – подумал Хейтель. Он казался сам себе сказочно сильным, дерзким и страшным в этой бронированной машине. Рев моторов радовал его сердце.
Танк остановился на холме у кладбища, за небольшой часовней, в кустах бузины. Позади, в лощинке, приглушив моторы, веером расположились резервные машины.
Хейтель поворачивал перископ, стараясь рассмотреть поле боя. Нельзя было понять, что там происходит, кто наступает, кто обороняется. Все огромное поле с перелесками и холмами было усеяно двигавшимися в различных направлениях танками, то там, то тут машины загорались. Из них выскакивали маленькие люди, падали на землю. Над полем танкового сражения мелькали, преследуя друг друга, самолеты. Гул моторов, разрывы снарядов, выстрелы пушек сотрясали воздух.
Бессмысленной и нелепой показалась Хейтелю эта картина, он не понимал, кому приказывает по радио Гудериан атаковать левый фланг русских, и еще менее понятно было, где находятся эти русские. И ему казалось, что Гудериан действует наобум. Потом он видел, как из-за холма в шахматном порядке выползли приземистые, длинные танки, и он понял, что это были русские. С флангов из-за горящих изб медленно пошли наперерез русским немецкие танки.
Гудериан засмеялся.
– Мои берут их в клещи! – прокричал он.
– На вашем месте я отрезал бы русских от тыла.
– По тылам действует Шмидт.
Колонна советских танков неожиданно разделилась на два клина, и клинья эти повернулись остриями на левый и на правый фланги. Расстояние между немцами и русскими сокращалось. И странно было видеть, как легко сползали башни и танки загорались. Окутываясь дымом, объятые пламенем, они кидались в бурые волны ржи. И еще более странным казалось то, как среди огромных машин мельтешат фигурки солдат. По далекому бугру жуками ползали танки.
Где-то рядом с генеральским танком раздался взрыв, по башне застучали камни. Это снаряд русских попал в часовню, и ее разлетевшиеся кирпичи сыпались на танк. Водитель дал задний ход, и танк отошел за могильные холмы в овражек.
Генералы вылезли из машины, разминая ноги. И Хейтель увидел, что главы у часовенки уже не было, желтая пыль оседала на траву. Резервные танки урчали моторами, их командиры выглядывали из открытых люков.
Сейчас в этой неразберихе огня и орудийного гула Хейтель вдруг потерял ясное представление о ходе военных действий, он не знал, кто наступает, а кто обороняется. Но он был большой военачальник и поэтому делал вид, что все знает.
«Да, видимо, все-таки наступаем мы», – подумал он. А когда увидел у колодца свою блестящую машину, в радиатор которой шофер наливал воду, увидел своих охранников, вынесших из крестьянской избы корзину яиц, он окончательно утвердился в мысли, что наступают немцы и что вся путаница в бою происходит по вине русских, как видно, мало сведущих в тактике современной войны.
Он охотно принял предложение Гудериана закусить. И они сели на скамеечку около магазина с сорванными дверями и разбитыми окнами и стали есть сырые яйца, запивая игристым вином. Рота автоматчиков рассыпалась по холму во ржи.
