Родиной призванные(Повесть) - Соколов Владимир Н. (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗
В сенях загремели ведрами. Мать пришла. Что-то она скажет?
Говорят, сердце матери — вещун. Может быть, походка и лицо выдавали Надю. В минуты тревоги чаще всего меняется именно походка; словно бы исчезает твердость поступи, да и лицо с озабоченными глазами без слов говорит: «Ну вот, все будет не так, как было».
Мать догадалась: дочка решилась. Она была убеждена, что теперь жизнь дочери окончена. Со вчерашнего дня всем, кто встречал Надину мать, невыносимо было видеть ее отчаяние. Когда Надя встретила ее у двери, мать пристально оглядела ее и закрыла лицо руками.
— Ты была у них… Согласилась?
— Да, мама!
— Работать на фашистов… Ай-ай! — запричитала мать. — Уходи! Уходи! — Она с проклятиями схватила ее платок и швырнула за дверь. Потом гордо выпрямилась и твердо, категорично сказала: — Надежда! Ты была моей Надеждой. А теперь? Вот бог, — она указала на угол, где висела маленькая иконка с изображением девы Марии, печальной и тревожной, — а вот порог! Не позорь наш род, нашу семью.
Надя застыла в растерянности. Подкатился к горлу полынный комок. Через мгновение она сказала хриплым от спазм голосом:
— Мать! Я уйду в больницу. Пока буду там. Нам нужно понять друг друга в эти страшные дни. Не стыдись меня. Помолчи перед народом. Может, все образуется и ты поймешь то, что надо понять. Может, так и лучше. Гони меня, мать, гони!
За стенами хаты, на слякотной улице расплескался пьяный голос полицая Махора, все ближе звучала гармошка.
Наступило молчание. Глаза матери были устремлены на посеревшее, усталое лицо дочери, которое показалось ей далеким, словно бы чужим.
«А может, что-то не так? Может, где-то я проглядела дочь? Как теперь жить?» Великая тяжесть давила на сердце матери — тяжесть жизни, лишенной, по ее мнению, смысла.
— Слышишь, вон кричит пьяная орда. Иди, иди… Теперь это твоя сволочь. Лечи их, гадов.
Она хотела еще что-то сказать, но лишь указала на дверь.
Надя вышла, и мать уткнулась головой в подушку, все отчаяние, накопившееся в ней с первых дней оккупации, пролилось долгим рыданием. Но память человеческая — великий кладезь успокоения. Подумала. Вспомнила: «Да, вон и Костик, командир, в полицаи пошел, говорят, и Андрей Кабанов в управу метит. А может, так и надо. Может, тут чья-то рука — от партизан к нашим детям. Может, этой работой они пыль в глаза пускают?» И вдруг словно новые нотки прорезались в ее голосе.
— Надюша… Сенька! — позвала она.
Никто не отозвался, только кот промяукал, глядя на хозяйку жадными глазами.
В небе загорались звезды. Надя вспомнила детство, когда вместе с подругами высматривала первую звезду, чтобы загадать желание, а мать с улыбкой встречала ее, предлагая вкусный ужин…
Надя пошла в больницу, где было пусто, сыро, одиноко. Ей обещали в штат одну санитарку. Но кто пойдет на эту должность, кто поступится своей совестью?.. Конечно, она будет всех убеждать в необходимости лечить несчастных больных. Но поймут ли, если не поняла родная мать?..
Страшное время. Но жизнь все же не замирает. Люди пашут поля, матери кормят грудью малюток, поют колыбельные песни, а ночами над лесными селами полыхают зарева. Люди среди всех страданий и бед выжимают из себя силы для жизни и борьбы. Говорили, что появились партизаны. Значит, считали, будет и здесь бой!
«Будет бой! Будет и победа». — Митрачкова шептала эти слова, они становились ее опорой и утешением, надеждой на лучшее.
— Мама!.. Милая, добрая, родная… Я с тобой!.. Ма-ма-а! Ты слышишь, мне больно. Я с тобой, ма-ма!
Глава четвертая
Холодное белое небо. Снег, снег. Белые поля слились с белым небом. Серые дома. Черные окна.
Надя шла домой из больницы. Уж какая это больница — один только амбулаторный прием. С одним врачом, без лекарств, без приемного покоя, без мебели. Едва переступила порог, как ее хлестнуло облаком пара и запахом пота. В комнате суетились родные, кто-то чужой говорил вполголоса. На диване она увидела человека, прикрытого шинелью. Мать и отец разливали по кастрюлям горячий щелок. Сестра Тошка стирала белье, на веревке вдоль печки висели защитного цвета выгоревшие гимнастерки, брюки, истертые во многих местах портянки.
«Вот и в доме война, — промелькнула мысль. — Но откуда? Фронт продвинулся далеко на восток…»
— Надюша, голубушка! — Мать виновато посмотрела на дочь. — Заждались тебя. Наши здесь. Беда у них.
Навстречу ей вышли из чуланчика два человека в нижнем белье с накинутыми на плечи старыми отцовскими фуфайками.
— Товарищ врач, — сказал по-военному коротко один из них, высокий, изможденный, — под Жуковкой мост взрывали, да вот с командиром беда. Оперировать надо. Как хотите, хоть косой режьте. Иначе помрет. Держится за живот, кричит… Умираю, мол, и все тут. Думаем, что аппендицит.
Командир тихо застонал. Надя подошла к больному, подняла шинель, и ей сразу бросилось в глаза необыкновенно худое тело.
— Мать! Иди позови Дарью. Скажи — операция живота!.. Она знает, что надо…
— Ой, доченька! Голубушка, да ты в своем уме? А вдруг помрет?
— Мама, нельзя медлить. Врачей больше нет. Иди, торопись!
Надя прокипятила ланцет, иглы, ножницы. Приготовила бинт, вату.
«Какой я хирург!» — подумала в отчаянии. Вспомнила, как присутствовала на такой операции.
Прибежала запыхавшаяся санитарка. Надя дала ей несколько поручений, а сама ушла за перегородку, надела новое ситцевое платье, повязала на голову белый платок и осмотрела себя в зеркало. Строгой внешностью ей хотелось вызвать у больного веру во врача, мобилизовать всю его волю. Операция предстояла необычная, в таких условиях недопустимая. Но сейчас вопрос стоял просто: «Или — или». Человека надо спасать, и нечего думать о чем-либо другом, кроме операции. Нож, только нож! Под рукой никаких анестезирующих средств. Есть стакан крепкого самогона. Сию минуту заставить его выпить.
Надя позвала Дарью:
— Понимаешь, что нам предстоит? Ну ладно… Не пугайся… Вот стол… Будешь здесь, я здесь… У тебя вата, бинты, йод. У меня ланцет. Чисто вымытые руки. Больше ничего. Аппендикс, видимо, сильно воспален. А теперь представим, что острая боль вынудит больного вздрогнуть. Здесь станут бойцы, отец, мать. Нет, мама пусть держит наготове кипяченую воду. Что будет, если… — Шаг за шагом они прошли мысленно все этапы операции. — Там некогда будет раздумывать. Ну а теперь надевай халат.
Командир, почувствовав прикосновение стакана, открыл глаза, бойцы приподняли его голову. Командир поперхнулся, но все же проглотил самогон. Взял руку Нади, поднес ее к губам.
— Вы будьте молодцом, — громко прошептала Надя.
Она попросила бойцов поднять диван. Отец принес две доски, и теперь больной оказался на уровне операционного стола. Нашлись ремни. Больного привязали.
Операция длилась более часа. Несколько раз Дарья вытирала лицо докторши. Оно побледнело, капельки холодного пота блестели на лбу. Во время удаления аппендикса больной дрогнул, но ремни и сильные руки бойцов, словно железные обручи, прижали его к столу. Потом — обморок, длившийся несколько минут. За это время Надя успела наложить шов и, затягивая последнюю шелковинку, вдруг громко засмеялась. Этот нервный смех очень успокаивающе подействовал на командира. Глубоко вздохнув, он сказал:
— Здорово! Молодец!
Всю ночь Надя провела возле больного. Один из красноармейцев шепотом рассказал ей о недавних событиях:
— Жуковский мост, что на Десне, взорвали. Отходить пришлось нашей пятидесятой. Фашисты захватили Орел и двинулись дальше. Трудно было. Разве все обскажешь! Бросались против танков с гранатами да бутылками. Умирали под гусеницами… Приказ: «Двигаться за Десну». Отходили с боем. Проверили заряды в фермах и опорах моста, вставили взрыватели. Еще раз обследовали каждый метр электрических проводов, что протянулись в окопчик. Можно бы взорвать, но решили напоследок угостить вражину. Темнота. Тишина. Вдруг затрещали мотоциклы. Фашисты остановились у моста, дали несколько очередей по левому берегу. Мы замерли. Не получив ответа, мотоциклисты проскочили мост. На берегу один из них повернул назад предупредить своих, что мост цел. Теперь заревели танковые моторы. Мост словно застонал под тяжестью колонны. Пора. Вот тут и дали прикурить фашистам. Взрыв поднял вверх фермы, куски опор — всё к черту. Танки рухнули в реку. Вскоре я нагнал свой батальон. Горькая весть за сердце меня схватила. Погиб наш командир генерал Петров. Герой… В Испании дрался против фашистов…
