Воевали мы честно (История 31-го Отдельного Гвардейского тяжелого танкового полка прорыва. 1942 - Колбасов Николай Петрович
В один из дней танкисты буксировали танк с отказавшим двигателем. Когда стали отцеплять трос, нужно было сдать передний танк назад. Водитель не рассчитал. Машина дернулась и раздавила находившегося между танками солдата. Пройдя всю войну, боец по-глупому погиб в первые же мирные дни.
12 мая в полку была создана группа по учету трофейных танков. Группа состояла из начальника штаба, начальника связи, командиров взводов управления и автоматчиков. Туда же вошли и мы — радисты. Все разместились в кузове грузовика «студебеккер» с брезентовым верхом. Направились в сторону бывшей линии фронта. Спустились в долину. Внизу протекал маленький ручеек с заболоченными берегами. Кругом на колышках торчали дощечки, предупреждавшие о минах. Перебравшись через ручеек, поднялись на бывший немецкий берег. Он был выше и круче нашего, покрыт хвойным лесом. Где-то посреди подъема мы увидели тяжелый танк «тигр». Танк стоял в земляном укрытии. Были видны только башня и огромная пушка. Мы взглянули на наш берег. Бескрайнее пшеничное поле было усеяно подбитыми и сгоревшими «тридцатьчетверками». Со своих позиций «тигры» и немецкие пушки без особого для себя риска могли на выбор уничтожать наши танки. И кому только вздумалось прорывать оборону в таком неудобном месте? И как хорошо умели немцы выбирать позиции для своей обороны.
Проехали через маленький городишко Кулдига. Я и не догадывался, что здесь в это время находилась часть, в которой служил отец. Через несколько километров мы очутились на большой поляне, где размещался лагерь для пленных немцев. В Курляндии было взято в плен более 150 тысяч пленных. Этот лагерь был одним из многих, куда немцев свозили на автомашинах. Тут пленных формировали в колонны и дальше конвоировали пешком. На себе много не унесешь, и здесь немцы избавлялись от лишних вещей. Один солдат из нашей группы подобрал себе хорошие сапоги, другой — неисправный аккордеон. А все остальные набрали конвертов, бумаги и эрзац-мыла. Мыло было искусственное, с песком. Оно не только мылило, но и отскребало грязь.
Мы обратили внимание на небольшую группу пленных. Расположившись на бочках из-под горючего, они играли в карты. Среди них выделялся здоровенный фриц. На его груди поблескивал знак, вроде нашего «Отличный танкист», с изображением надвигающегося танка. Мы спросили немца, сколько он уничтожил наших танков? В ответ он начал отрицательно мотать головой. Потом показал палец, мол, всего один танк. Конечно, мы ему не поверили. Спросили, как ему нравятся наши танки. Немец изобразил свое восхищение: «Сталин — гросс», и руками показал, какой ИС огромный. «Фирунддрайциг зи, зи, зи», — и немец сделал рукой зигзагообразное движение, показывая маневренность Т-34.
Покинув лагерь, мы направились в сторону Вентспилса. Время двигалось к вечеру, и пора было подумать о ночлеге. В стороне темнел лес. Оттуда шли шестеро солдат. Подъехали к ним. Спросили, где можно переночевать. Узнали, что недалеко на берегу моря стоит хутор. Там можно устроиться. Но, предупредили солдаты, надо быть осторожными. В округе много бродячих немцев, а в лесу наша дивизия ведет бой с крупными силами власовцев. Попрощавшись с солдатами, отправились на хутор. Действительно, он расположился на самом берегу. Здесь я впервые в жизни увидел настоящее Балтийское море. Берег был высок и обрывист. Далеко внизу виднелась узкая полоска пляжа. До самого горизонта раскинулась водная гладь. Вода была тяжелого свинцового цвета. На прибрежный песок набегали небольшие с белыми барашками волны. Полюбовавшись этой красотой, мы пошли устраиваться на ночлег.
Хутор был разделен на две части глубоким оврагом. На нашей стороне стояло два дома и на другой — домов восемь. Загнали машину во двор и зашли в дом. Нас встретили пожилые муж с женой и их хорошенькая дочка.
Хозяева оказались не особенно приветливы. Они делали вид, что по-русски ничего не понимают. Разговор шел с помощью девушки, прекрасно говорившей по-русски и, как потом выяснилось, по-немецки. Мы попросили дать нам посуду, купили картошку и стали готовить ужин. Пригласили за стол хозяев, но они отказались. Ужин прошел весело. Мы попытались сосватать хозяйскую дочку, но она со смехом отказалась. Уже в полночь отправились спать. У машины выставили караул. Всем нам, не считая офицеров, необходимо было отстоять по 15 минут. Я должен был принять дежурство в два часа ночи. К этому времени уже было довольно светло, и мое дежурство прошло спокойно. Сдав смену, пошел досыпать. В 6 часов сыграли подъем. Набрали ведро воды и, поливая друг другу из ковша, стали умываться. Только я намылил руки, как из оврага донеслись крики: «Караул! Помогите!». Побросав мыло и схватив оружие, мы кинулись к оврагу. Еще вечером на дне оврага мы заметили две лодки. Подбежав, увидели, как вокруг одной из лодок два наших автоматчика бегают за двумя немцами. Мы быстро скатились по крутому песчаному обрыву. У одного из автоматчиков на руке была кровь, другой все пытался веслом ударить немца. Мы остановили их. Обыскали немцев. Оружия у них не оказалось. Мы забрали у них фотоаппарат, губную гармошку. Мне достался деревянный портсигар с выжженной на крышке шахматной доской и фигурой коня. Взяли еще флягу и бутылку красного вина. Стали подыматься наверх. Там уже нас ожидали офицеры. Прибежал проспавший все шофер. Увидев на немце хорошие сапоги, он скинул свои растоптанные и потребовал, чтобы немец отдал ему обувку. Немец, было, начал возражать, но на него прикрикнули, и он подчинился. Командиры повели пленных на допрос, а мы принялись делить флягу и бутылку. Нашли их танкисты. Они же и решили забрать себе флягу, а нашему экипажу отдали бутылку вина. Вино мы тут же выпили. Оно было слабенькое, десертное. Вскоре вернулись танкисты и потребовали бутылку назад. Мы возмутились: что, мол, вам фляги мало? Выяснилось, что во фляге оказалась обыкновенная вода. Узнав, что вина уже нет, танкисты очень огорчились. На допросе немцы пытались жаловаться, что мы отобрали у них фотоаппарат и другие вещи. Девушка перевела, что один из пленных недоволен тем, что с него сняли сапоги. Офицеры объяснили немцам, что теперь им далеко ходить не придется. На том и закрыли вопрос.
Оказалось, что автоматчики, два здоровенных мужика, договорились после подъема сходить осмотреть лодки. Спустившись в овраг, они обнаружили немцев. Те собирались с рассветом удрать на лодке в Швецию, но проспали. Автоматчики решили, что один из них будет держать фрицев на прицеле, а другой обыщет. Немцы спросонья не оказали сопротивления, но, когда обыскивающий забрал у фрица часы, второму автоматчику стало завидно. Он тоже полез в лодку и как-то ненароком навел на немца автомат. Немец испугался и попытался отстранить оружие. Наш боец дернулся и поцарапал о прицел руку. Увидев кровь, он перепугался и стал кричать «караул», после чего мы и прибежали на помощь. Когда с пленными все уладилось, с другого берега оврага к нам пришли латыши. До этого местные боялись выходить, но увидев, что мы даже немцев не тронули, осмелели. Латыши говорили, что есть приказ отмечаться в комендатуре, и спрашивали, куда им надо обращаться. Офицеры все растолковали, и латыши довольные разошлись по домам.
После завтрака мы, прихватив с собой немцев, тронулись в путь. Один из немцев рассказал, что до войны он работал слесарем. Другой немец оказался музыкантом. По дороге нас застал дождь. Заехали в ближайшую деревню переждать непогоду, а заодно и пообедать. Дождь кончился быстро. Пока готовился обед, я вышел во двор и увидел комичную картину. Наш шофер раздобыл новую покрышку и решил поставить ее на колесо взамен износившейся. Смонтировав новую покрышку на колесо, он заставил немцев накачивать баллон. Те по очереди качали, а шофер, прохаживаясь в немецких сапогах, хлопал пленных по плечу и приговаривал: «Гут. Гут. Давай, ребята». Немцы отвечали: «Гут, комрад, гут». Правда, один из них все время искоса бросал взгляд на свои сапоги. Надо сказать, что шофер потом намучился с ними. Сапоги были хорошие, крепкие, с кованными подметками и каблуками, но сильно жали в подъеме.
