У «Волчьего логова» (Документальная повесть) - Кугай Петр Трофимович (читать книги txt) 📗
В эту ночь Таня долго не могла уснуть. Она прислушивалась к каждому шороху. Вдруг где-то в самом центре села раздался выстрел, за ним другой. Автоматная очередь. И вот уже несколько автоматов, захлебываясь, залаяли, как деревенские злые псы. Потом все стихло.
Таня сжалась под одеялом. Прислушивается. «Что там произошло? Как там у хлопцев? Хоть бы с ними беды не случилось».
За окном послышались голоса, шаги. Подплыла и остановилась какая-то тень. Через тюлевые занавески видны силуэты вооруженных людей. Таня обмерла: «Неужели вернулись хлопцы? Может быть, раненого некуда деть — решили занести? Может быть…» Вскочила с кровати и бросилась в сени, чтобы открыть быстрее дверь. Но тут будто ее в грудь толкнули. Остановилась. Еще раз бросила взгляд на окно. Прислушалась. Стоят, разговаривают. Голоса незнакомые. Постой-постой… Вся напряглась. Мамочки! Да это же голос местного полицая. Ну, конечно, гундосит. А вот… немец что-то белькает по-своему.
Осторожно, чтобы не скрипнуть половицей, отошла от дверей, легла. Снова скрипит снег. Ушли. Таня лежала как в забытьи. Когда раздался стук в дверь, вздрогнула. Но осталась в постели. Прислушалась. Стучат снова. Только тогда поднялась.
— Кто там?
— Я, Таня.
Это Люба пришла с работы. Схватила сестру за рукав и потащила в угол, чтобы не разбудить мать.
— В селе полно фашистов, — рассказывала сестра, — вся полиция на ногах, ищут какую-то девушку в белом платке и белом полушубке. Говорят, ходила с вооруженными людьми — это были партизаны. Полицай возле зернохранилища видел. Меня задержали, все допытывались. Но я в черном.
— А что случилось?
— Сожгли все документы в комендатуре, на масло-пункте побили аппаратуру, все масло забрали. Зав-пунктом жандармы уже арестовали за то, что долго не отправлял масло со склада.
— Тс-с… Тише, — прервала Таня рассказ сестры. — И вообще матери ничего не говори. Они тут были. Понимаешь? Партизаны были у нас. Все думали, что немцы.
В Черном лесу все было почти так же, как в Павловском: такая же снежная яма, такая же постель из хвои. Разница лишь в том, что в лес возле Павловки связной мог добраться за два часа, а чтобы прийти сюда и вернуться в Павловку или Калиновку, надо было потратить день, миновать несколько немецких постов, да еще и перейти Буг.
Зарываться в снег с каждым разом было все труднее. Уже неделю партизаны жили как волки. Хорошо, если раз в сутки удавалось поесть. Люди почти не спали — не давал холод. Длинные переходы изматывали. Каждый мечтал об отдыхе. И вот однажды вечером к комиссару отряда П. Волынцу подошли двое из бывших железнодорожных полицаев.
— Товарищ комиссар, — втянув голову в плечи, официально и с опаской сказал один из них, — мы хотим вас просить… Хотим сказать… Отпустите нас!
Волынец вначале не понял, в чем дело. В темноте ему не было видно лиц собеседников. Луна и незапятнанная белизна снега позволяли хорошо различать фигуры людей, но не лица. Комиссар озабоченно спросил:
— Куда вас отпустить?
— До дому.
— Не можем мы в снегу спать, сил больше нет, — пожаловался другой. — Я вот если еще раз влезу в эту яму — умру, не встану.
Петро Малой позвал Довганя.
Тревожные ноты в голосе Волынца привлекли внимание и других бойцов. Вместе с Довганем подошли Игорь, Вася, Оля.
— Вот полюбуйся — первые дезертиры. Они хотят уходить домой, к маме.
Партизаны молчали. Только пар от дыхания поднимался над группкой людей, в центре которой стояли те двое. Даже те, кто ладил ночлег, пришли сюда, учуяв что-то недоброе.
— Так что будем делать? — спросил Волынец. — Разве мы имеем право отпустить их? Они возвратятся в село, а там, естественно, попадут в лапы к фашистам и на первом допросе все расскажут. Тогда фашисты расстреляют наших родных, сотни односельчан…
— Какие будут предложения? — спросил Довгань. — В нашем положении есть только один безопасный выход: судить дезертиров, как изменников.
— Расстрелять! — замерзшими губами сказала Оля.
— Расстрелять! — поддержал ее Игорь.
Остальные молчали. Их было не так много — остальных. Еще два-три голоса, и судьба дезертиров будет решена.
— Хлопцы, за что же? Мы не стали служить фашистам. Мы не враги. Вот только не можем в снегу спать…
Оба они понимали, что еще несколько минут, и их расстреляют. О побеге не могло быть и речи. Дезертиры знали, что система связей подпольщиков действует безупречно. Они не догадывались, что через организацию «шули» Волынец и Довгань были связаны со множеством сел своего и прилегающих районов. Бывшие полицаи только диву давались, когда, подходя ночью к какому-то селу, Волынец встречал на околице местного хлопца или девушку, узнавал, что происходит в селе, и спокойно шел впереди отряда. На другой околице местный проводник, оставляя их, возвращался домой. Им это казалось волшебством — в отряде десяток человек, но в любом селе есть свои глаза и уши.
А ведь самое страшное — прятаться, когда не знаешь, от кого. Нет, бежать из отряда они не хотели. Хотели выпроситься. Но дело оборачивалось не так, как они рассчитывали.
Вася Гуменчук — всегда и всем довольный, всегда ко всему готовый и безотказный Звонок — сказал:
— Есть у нас командиры, пусть и решают. Мы им доверяем.
Васю поддержали. Довгань и Волынец отошли в сторонку, стали совещаться. А эти двое ждали решения своей судьбы. От них все отошли, они были одиноки, как прокаженные…
Конечно, холодный разум подсказывал, что живыми из леса выпускать этих двоих нельзя. Нельзя из-за них рисковать жизнью всего отряда. Но и в лесу их оставлять рискованно. Ведь оба изменили Родине дважды: и когда взяли оружие из рук врата, и теперь, решив дезертировать, хотя хорошо знают, что только кровью могут смыть свою вину. Выход один — расстрелять.
Но как убьешь человека, с которым делился крохами хлеба, с которым спал в одной снежной яме, согреваемый его дыханием? Условия, в которых оказался отряд, не из легких, поэтому, возможно, еще кто-то не выдержит. И если этих двоих расстрелять, то другие не станут проситься — уйдут тайком.
Взвесив все обстоятельства, командир и комиссар отряда после совещания объявили: дезертиров прогнать, предупредив, что до освобождения Винничины от фашистов ни один из них не имеет права показываться людям на глаза.
Такое решение было принято с облегчением. После этого подпольщики, предупрежденные Волынцом, установили контроль за местностью, где проживали бывшие полицаи.
Дальнейшее показало, что в таких предосторожностях нужды не было. Исключенные из отряда более года перепрятывались в погребе, а с приходом Красной Армии были призваны в действующие войска и воевали до победы.
Но как только дезертиры покинули лагерь, партизаны стали собираться в дорогу. На рассвете они отыскали нужное место в Павловском лесу. Принялись копать землянку. Олю послали в село, чтобы восстановить связь. Она возвратилась вечером, а на следующий день Катя Черная привела в лес В. Н. Мессароша и Сашу Блохина, которому так и не довелось увидать братьев. Встретил его Вячеслав Николаевич. Он привел парня в лес, а сам в этот же день возвратился в Калиновку, где его, как руководителя подполья, ожидали неотложные дела.
Довгань попросил Катю Белую пойти в Самотню и ускорить выход в лес Сидоренко и Архиповича с их людьми.
Девушки-связные рисковали на каждом шагу. Это подтверждают и документы, которые после разгрома немецко-фашистских захватчиков попали в руки советских следственных органов. О том, что в феврале — марте 1943 года охрана ставки Гитлера и весь полицейский аппарат Винницы прилагали все силы к тому, чтобы напасть на след партизан, свидетельствует, в частности, докладная записка штурмшарфюрера СС, криминального обер-секретаря Рабе руководству охраны «Вервольфа»:
«После того, как в районе Калиновки снова поднялись партизанские группы и принятые меры не дали желаемых результатов…я с пятью чиновниками лично выехал в Калиновку для подготовки ведения дела… Вечером мы прибыли в бывший совхоз. Один криминальный чиновник, выдавая себя за партизана, попросил какого-то подозрительного типа проводить его. Тот привел к известному Михаилу Климанову. Этот вместе с Мазуром, который жил у него, были тут же арестованы… В ту же ночь в совхозе снова устроили обыск, при этом удалось арестовать сбежавших военнопленных, бывшего политрука Клименко Василия и еще 5 человек. Клименко — руководящий коммунист и тоже собирался перейти к партизанам. До сих пор на допросах он ведет себя упрямо и ничего не показал» [12].
