Обратная сторона войны - Сладков Александр Валерьевич (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
– Вы кто такие?
– Журналисты. Второй канал.
– Почему в гражданской одежде?
– Так мы гражданские.
– Вы находитесь на военной базе. Так, переодеть их живо!
В этот момент на площадку сел вертолет. Из него вышли люди с камерами и штативами. В камуфляжах и белых кроссовках.
– А это еще кто?
– ВоенТВ!
– Ну-ка, отвезите их туда, откуда они прилетели! Будут они тут форму одежды мне нарушать!!! А вы, Второй канал, в гражданке увижу – тоже отправлю на Большую землю!
Ничего себе знакомство. Отправлю… Как теперь работать? Военные готовятся к войне в горах. Все ущелья ими уже закупорены. Мы летаем в войска на вертолетах, ездим на БТРах. Все нормально было. До сих пор. Теперь вот проблема, как снова на командующего не налететь. Мы Вадика не переоденем, у него 64-й размер. В плащ-палатку, что ли, его заворачивать? Так одной не хватит, надо две сшивать.
Странный город, в котором мы живем. Свои правители, свои законы. Попробуй не послушайся, не выполни. А ведь на карте России даже точки с таким названием нет: Ханкала. Только жители есть. Все приезжают сюда ненадолго. Но есть такие, что остаются навсегда.
Полуправда
После Грозного боевики отступили на юг. Аргун сдали и Гудермес. А вот в горах уперлись. В апреле милиция и внутренние войска попытались взять поселок Бамут. Он подковой уходил из равнины в ущелье. И упирался в ингушскую территорию, воевать на которой было запрещено. Для войск административная граница с соседней республикой была стеклянная – все видно, а дотронуться невозможно. Для боевиков – прозрачная, они переходили ее без проблем. Отдыхали там, лечились. Как за рубежом.
Мы прилетели к Бамуту накануне штурма. В лагере «Шток» нас опекал бригадный ветеринар, или, как все его ласково звали – «нелюдячий доктор». Дядька он был славный, не вредничал и не мешал. Командовал всем Анатолий Романов. Высокий, в камуфлированном берете, в больших очках. Он больше походил на молодого ученого, чем на генерала. Я таких людей здесь еще не встречал. Казалось, к нему не прилипала грязь этой войны. Он был прям, открыт, воспитан и уважителен. Он не лез в камеру, но никогда не отказывал в комментариях.
Мы бросили вещи в просторной землянке. Едва уснули, нас разбудили.
– Надо ехать. Там вас ждет БТР.
Балеут. Вертолеты, прилетевшие за ранеными
Кук мрачно молчал. Вадик, натягивая сапоги, иронизировал:
– Там вас ждет лимузин!
– Который час?
– Полночь.
Тряслись в десантном отсеке минут тридцать. Выгрузились и поднялись на небольшую, изрытую окопами горку. Там уже находились Романов и руководитель операции генерал Маслов. Огонь зажигать нельзя, курить только в кулак и не шуметь. Через часик «нелюдячий доктор» предупредил:
– Вот там сейчас «Ураган» будет работать.
– В селе люди есть?
– Мирные жители? Нет, только боевики. И уже давно.
Включили камеру, справа появились огоньки. Они попарно взлетали с земли, прочеркивали темноту по дуге и пропадали где-то впереди нас. Секунд через пять появился звук, ухающий и протяжный. Длился обстрел минут пять. Это что, артподготовка? В моем понимании войскам перед штурмом требовался фейерверк, море огня. Чтоб там, в Бамуте, все на неделю оглохли.
Светало. Доктор был в теме, знал, что к чему.
– А где войска?
– Да они уже там, в селе, и вон там, на Лысой горе, слева.
С командного пункта ничего не было видно. Да, обросшая лесом гора с проплешинами на вершине.
– А почему гора Лысая?
– Да вон, видишь, сколько деревьев наша артиллерия повалила?
Генерал Маслов лежал на бруствере с рацией. Рядом, на снарядном ящике, висели наушники, из них на все окопы неслись голоса.
Погибший на Лысой горе прапорщик спецназа Внутренних войск Мельников
Чтобы быстрее остановить кровь, режут камуфляж
– Первый, я Восьмой, подошел к домам.
– Первый, мои разведчики уже прошли половину склона.
– Я у реки, веду бой, веду бой.
Голоса были спокойными, как на учениях. Маслов тоже говорил без надрыва:
– Восьмой, попробуй чуть-чуть пройти вперед.
– По мне ведут огонь со стороны мечети.
Наш сопровождающий толкнул меня локтем в бок:
– Саша, флаг повесим вон там, на водонапорной башне.
Горечь поражения
Вешать ничего не пришлось. Милиционеров выбили из села. Разведчики, не выполнив задачи, скатились с Лысой горы. Их привезли БТРы. Первого парня, бородатого, окровавленного, сняли с брони на носилках. Осмотрели, сложили на груди руки и завязали бинтом. Лицо его со свежей раной было открыто. Над ним склонился и тихо плакал боец, перемазанный тактическим гримом, в бронежилете и с автоматом. Раненых было много. Врачи рвали перевязочные пакеты, доставали бинты, летела вата из взрезанных ножами бушлатов – надо было быстрее добраться до ран, чтобы остановить кровь. Бойцы, оставшиеся невредимыми, вели себя по-разному. Одни сидели и смотрели в одну точку, другие, еще в горячке боя, судорожно набивали магазины патронами, поправляли экипировку. Один парень, с раскроенным черепом, вырвался и побежал. Его поймали и перевязывали силком.
Прилетели вертолеты, погибшего и раненых увезли.
Вернувшись на Ханкалу, я выдал в Москву репортаж. Закончил словами: «штурм захлебнулся в крови». На следующий день меня, скажем так, ругал полковник из штаба. Мне было обидно: я все видел сам, а его там не было. Хотя… Наверное, не стоило так заявлять. Может, надо было помягче, скажем: «отошли из-за тактических соображений»? Вранье. А где ж середина?
Несчастный часовой
Обстановка в предгорье зависла. Войска готовились к наступлению. Длинные колонны везли на юг людей и боеприпасы. Нужно было менять дембелей, опытных, повоевавших отправлять домой, а молодых, не нюхавших пороху, готовить к бою. И это перед началом большой операции. Десантники поступили со свойственной им решимостью: выставили в лагере ящик для дембельских записок. Надумал домой – пиши. Нет – оставайся. Через пару дней вскрыли ящик, а он пустой.
Мы на Ханкале томились от вынужденного безделья. Ни вылетов, ни выездов. В палатке жара, на улице ни ветерка. Лежали на койках, потели. Правда, жизнь подкидывала некоторые развлечения. Тут в палатку, не здороваясь, с каменным лицом и с мощным похмельным факелом зашел мой приятель из ИТАР-ТАСС Саня Чуйков. Он презрительно огляделся вокруг, взял со стола двухлитровый баллон «Колы» и начал жадно глотать. Мы аж вскочили.
– Саня…
– Ух ты!
Высосав полбаллона, Чуйков вытаращил глаза. Еще бы. Там этой «Колы» было чуть-чуть, для цвета, а мы туда спирт налили.
– Ах… Что ж вы не предупредили!
– Так ты не спросил, даже не поздоровался!
Чуйков закурил и обвел нас мутнеющим взором:
– Сейчас пойду к ментам в группировку. С Романовым ругаться. Данные они мне дали какие-то левые! Вот пускай сами опровергают.
Сказал и покинул нас, опять же не попрощавшись.
Вадик потер руки:
– Пойдем, посмотрим концерт!
Мы заняли места в партере, недалеко от КПП эмвэдэшной группировки. Минут через десять два бойца выволокли бесчувственного Чуйкова и опустили, как снятое со столба чучело, в пыль. Вадик голосом Левитана прокомментировал:
– Сын лейтенанта Шмидта. Вынос тела состоялся!
Я и Кук взяли нашего товарища под руки, увели в палатку и уложили на свободную койку. Маленькое, но развлечение. А тут еще дело было. У нас же рядом строительный отряд стоит. Вот там порядок! Ходят строем, у них не палатки, а казармы, все вылизано вокруг, травка растет, цветочки. И пашут они целый день. Стройка: котлован, бетон, арматура, даже огромный башенный кран есть. А тут наш армейский спецназ решил ночью поднять на кран наблюдателя. Последить за Ханкалой. Стемнело, два «рекса» с биноклями полезли наверх. Обосновались, затихли. Но! Мы забыли про стройбат. А там служба тоже была налажена. Дневальный, солдатик, заметив шевеления на родном объекте, взял единственный имеющийся у них автомат и открыл огонь. Попал. Раненого с трудом сволокли вниз. Представляете, метров семьдесят, по узкой лестнице. Утром мимо нашего жилого городка прокатилась толпа спецназа. Огромные, в затертых «горках», банданах, с перемазанными сажей лицами, видимо, только что из засад. Вадик проводил их взглядом:
