Выхожу на связь (Очерки о разведчиках) - Колос И. (читаем книги бесплатно TXT) 📗
Через несколько дней тщательно вычерченный, точнейший план «Группенсистемы» — всей линии оборонительных сооружений — был готов.
Ольга стала передавать его по квадратам. Центр запрашивал уточнения на отдельных участках. И майор Пеккель вновь склонял свою незадачливую, гладкую, как колено, голову над картой.
Группа «Голос» получила благодарность штаба фронта.
Новый, сорок пятый год встречали весело. Накануне отделение летчика Валентина Шипина совершило удачный налет на обоз гитлеровцев, и в новогоднюю полночь самодельные столы в землянках ломились от яств.
— Друзья! — провозгласил тост Михайлов. — Самые трудные испытания позади. В наступающем новом году нас ждет победа. За Победу!
В землянке, тесно прижавшись плечами друг к другу, сидели и Алексей — Гроза, и Ольга с Асей, и Валентина, и юный связной Метек, и партизаны из батальона Гардого. Все были празднично возбуждены, пили за мир, за дружбу, за долгие годы жизни и за встречи на земле свободной Польши.
Никто из сидящих за столом не думал в эти часы о том, что впереди их еще ждут суровые испытания, что над могилами некоторых из них прогрохочут прощальные салюты…
Нужно спешить!
Двенадцатого января 1945 года по маленькому батарейному радиоприемнику, с помощью которого разведчики слушали сводки Совинформбюро, они узнали — 1-й Украинский фронт перешел в наступление.
Ребята выскочили из землянок, бросали вверх шапки, обнимались, целовались.
И вдруг у самых землянок разорвалась граната. Из-за деревьев ударили автоматные очереди. Метнулись белые фигуры. Гитлеровцы!
— Тревога! Немцы! Занять круговую оборону! — отдал приказ Михайлов.
— Аларм! Боши! — подхватили в батальоне Гардого.
Паники не было. Каждый знал свое место, заранее определенное на случай нападения врага. Но как могло случиться, что они незамеченными проникли к самому лагерю?
Еще несколько дней назад Ольга приняла предупреждение из Центра: «По имеющимся данным, гитлеровцы готовят карательную экспедицию против партизан в районе Кракова. Примите меры предосторожности».
Об этом же через Грозу сообщил и Отман. Он сказал, что в городе обеспокоены действиями «группы Михайлова» и решили разделаться с ней.
Василий и Гардый приняли меры предосторожности. По опыту они знали, что фашисты обычно нападают на партизан на рассвете. Поэтому с ночи в лагере выставлялись усиленные дальние дозоры, многочисленные ближние посты. Так было и накануне двенадцатого января. Но к полудню усиленная охрана была снята, остались лишь отдельные часовые. И вот теперь, к двум часам, гитлеровцы, переодетые в маскхалаты, незаметно окружили лагерь, подползли к нему на расстояние броска гранаты.
Василий отстреливался, ловил на мушку подползающие из-за деревьев фигуры, а сам лихорадочно думал: «Вместе с ребятами Гардого нас около двухсот. А сколько немцев? Они лезут, когда их больше в пять или в десять раз. Будем держаться до последнего, или попытаемся отойти?»
Над лагерем, расположившимся в разреженном лесу на склоне горы, недалеко от хутора Козлувка, возвышалась лысая, каменистая вершина. Тропа, уводившая за перевал, в труднодоступный, хребтистый район, с этой вершины превосходно просматривалась.
К Михайлову подполз Гардый:
— Товарищ, прикажи своей группе отойти. Мы вас прикроем.
Первая мысль Василия — отказаться. Но как же задание, ради которого они провели здесь столько месяцев? И именно теперь, когда они нужнее штабу фронта, чем когда-либо, польские партизаны решили заслонить их своей грудью. Выбора нет.
— Спасибо, друг. Этого мы не забудем!
Василий отдал приказ к отходу на тропу.
Когда началась атака гитлеровцев, Ольга сидела у рации. Она не успела даже снять антенну. Бросила «Северок» в сумку. Главное — сохранить рацию. Связь с Центром — дороже жизни!
С красноармейцами, с ранеными из госпиталя Яна Новака она стала отходить под обстрелом к тропе.
И тут сверху, из-за камней, ударил пулемет. Каратели все предусмотрели. Отступление за перевал отрезано.
— Семен! — показал на голую вершину горы Михайлов.
Растопшин понял с одного взгляда. Пополз вверх по камням, припорошенным сухим снегом.
Пулемет яростно бил по тропе. Стрельба нарастала сзади и с обеих сторон. К автоматным очередям присоединился зловещий свист мин.
«Что же Семен? Не добрался?»
— Евсей!
К круче пополз Близняков.
И в этот момент эхо ответило разрывом гранат. Пулемет захлебнулся.
Василий вышел на тропу. Метр. Еще один… Пулемет молчал. А затем так же свирепо застрекотал, но только уже не по тропе, а по лесу, по наседавшим карателям.
Группа Михайлова и раненые партизаны устремились вперед. Они миновали перевал, начали карабкаться в гору. Уходили дальше и дальше, а сзади все раздавалась ожесточенная стрельба.
Уже в темноте к группе присоединился Семен Растопшин.
— Молодец! — обнял его Василий. — Выручил. Сколько уложил фрицев?
— А шут его знает! Тех, кого персонально считал, десяток наберется.
Михайлов проверил своих. Удивительное везение — группа не потеряла ни одного человека. Лишь несколько красноармейцев отделались легкими царапинами. И куда-то делся инженер-майор Пеккель.
Батальон Гардого держал оборону до самой ночи. Польские партизаны стояли насмерть. Они уничтожили более двухсот карателей и отошли лишь после того, как сами гитлеровцы прекратили атаку.
В суровом молчании оставляли лагерь партизаны, унося за перевал, за горы, своих павших товарищей. Среди героев, встретивших смерть в бою, был и юных патриот Мстислав Конек, бесстрашный телохранитель Ольги и связной Грозы. Так и не дождался Метек дня освобождения родного Кракова. Шальной пулей был убит и инженер-майор вермахта Курт Пеккель.
В ту черную, безлунную ночь еще не знали воины батальона Герарда Возницы — Гардого, что сражение в горах навечно войдет в историю партизанского движения польского народа под названием Козлувской вальки…
Наутро каратели, подсчитав потери, не решились снова атаковать лагерь. На лес налетели эскадрильи бомбардировщиков. Грохот бомб сотрясал горы на многие километры окрест. Он поглотил залпы прощального салюта, прозвучавшего над братской могилой, вырытой на безымянном склоне Бескидских гор.
Только после многократной бомбежки осторожно вступили гитлеровские солдаты в лагерь. Но лес был пуст.
До Алексея Шаповалова дошли тревожные вести о бое под хутором Козлувка.
«Что с ребятами?» — потерял он покой. Решил сам отправиться в горы. Не только беспокойство за товарищей привело его к этому решению. Если рация продолжает работать, нужно во что бы то ни стало передать в Центр чрезвычайно важные новости. И прежде всего — о тех злополучных траншеях, на которые первым обратил внимание Музыкант — Присак.
По тому, как гитлеровцы лихорадочно, дни и ночи, строили в городе оборонительные сооружения, Гроза понял: они решили сопротивляться ожесточенно. Буквально каждый дом был превращен в каменную крепость: в подвалах оборудованы доты, железобетонные бункеры. Окна нижних этажей превращены в амбразуры. На перекрестках установлены бронеколпаки. В скверах зарыты в землю танки. Улицы опоясывают окопы, надолбы, «ежи» из обрубленных рельсов. Бои в таком укрепленном городе — самые изнурительные, самые кровопролитные. Они будут стоить Красной Армии больших жертв и неотвратимо приведут к разрушению Кракова.
Внимательно изучая расположение оборонительных сооружений фашистов, сопоставляя свои наблюдения со сведениями, собираемыми Иосифом Зайонцем и его товарищами, Алексей пришел к очень важному выводу: вся система укреплений обращена лицом на восток. Значит, немцы ждут лобового удара советских войск. Этот вывод должен представлять интерес для штаба фронта. Уже ради одного него надо как можно скорее связаться с Центром.
Но что же тогда означают эти хаотичные, казалось, бессистемно, в разных направлениях прорытые траншеи — неглубокие, непригодные под окопы?
