Человек не устает жить (Повесть) - Шустов Владимир Николаевич (читать книги без .TXT) 📗
И вот он — Рижский лагерь № 350 для русских военнопленных.
Во многих лагерях побывал за полтора года Аркадий, и всюду режим одинаков. Иногда только «господа начальники» вносили в этот режим некоторое жестокое разнообразие. Рижский лагерь отличался «гуманным» отношением к заключенным: их расстреливали за городом. Но все чаще и чаще военнопленные испытывали радость. С воли проникали в лагерь известия, что немцев отбросили от Волги, от Курска и Орла, что катятся они на запад. Конечно, по вымуштрованным гестаповцам, по внешне невозмутимым охранникам нельзя было определить, как там на фронте — хорошо ли, плохо ли сегодня, но факт, что военнопленных стали широко использовать, на оборонных работах, говорил о многом. В лагере № 350 тоже сколотили строительные бригады. На подступах к Риге они рыли траншеи и противотанковые рвы, сооружали дзоты.
Однажды бригаду, в которой работал Аркадий, направили на Рижский аэродром. Аркадий ковырялся в земле и с завистью смотрел на широкое летное поле. С него один за другим уходили в небо самолеты. Гул моторов пробуждал и воспоминания горькие, но приятные, и тоску, и… Аркадий едва сдерживал слезы. На яму вдруг надвинулась тень. Аркадий вскинул голову и увидел незнакомого молодого парня в замасленном комбинезоне. Тот присел возле ямы и, щелкнув пальцами по черенку лопаты, рассмеялся:
— Глубоко не рой: там внизу — Америка! Откуда?
— Из лагеря, — ответил Аркадий, берясь за лопату.
— Это я и без тебя знаю, что из лагеря. Родом откуда?
— Родился на Урале.
— Тю-ю-ю! Так мы оказывается земляки? Я — ленинградец! — и опять засмеялся. — Давай руку. Владимир Крупский, бывший сержант пехоты.
Они познакомились, разговорились. С того дня Владимир стал навещать Аркадия. Старший из немцев поначалу придирался, покрикивал на гостя, но, узнав, что тот работает на аэродроме, смилостивился и смотрел на эту странную дружбу сквозь пальцы. О многом рассказал Крупский новому товарищу в ответ на доверительную исповедь Аркадия о своих скитаниях по лагерям.
— Вместе бы нам быть, — сказал он как-то. — Я, Аркадий, постараюсь перетащить тебя на аэродром. Как?
Аркадий чуть было не закричал от радости, чуть было не выдал своего волнения.
— Хорошо было бы, — ответил сдержанно. — Вместе и горе меньше.
Дня три после этого памятного разговора Владимир не появлялся. Аркадий уже и надежду потерял свидеться с ним. Казалось, лучик счастья, сверкнув и ослепив, угас безвозвратно. А самолеты гудели призывно, проносились над головой…
Второго сентября утром, когда, прибыв на место работы, бригада выстроилась за инструментом, к Аркадию подошел Владимир и, наскоро пожав руку, сказал:
— Пойдем. Сватать тебя буду. Держись!..
Возле дощатой будки, где хранились лопаты, ломы и тачки, стояла открытая легковая машина. Худощавый узколицый немец в авиационной фуражке с высокой тульей, развалясь на мягком сиденье, ощупывал взглядом Аркадия и постукивал длинными цепкими пальцами по лакированному черному борту дверцы.
— Этот, господин комендант, — говорил ему Крупский. Офицер смотрел на Аркадия не мигая и слушал. — Я знаю его, господин комендант. Фамилия — Ковязин, зовут — Аркадием. Первоклассный кочегар!
— Гут.
— Спасибо, господин комендант.
Пахнув бензинным перегаром, автомобиль умчался в сторону города. Счастливый Аркадий и слушал и не слышал Владимира. Но возможно ли это? Неужели это возможно?!
В лагере Аркадию официально объявили, что по личной просьбе коменданта аэродрома майора Келль он откомандировывается с завтрашнего дня в личное «господина майора» распоряжение. Этой ночью Аркадий не мог сомкнуть глаз, и длилась она бесконечно долго. Утром его привезли на новую работу. Инженер Хохрейтор дотошно выспрашивал о пребывании в плену, о гражданской профессии. И как раз к моменту выложил Аркадий в правдивом рассказе добрую науку дяди Леши Кобзева, показал себя перед инженером бывалым металлургом.
Старший подметальщик ангаров Лягушкин быстро ввел Аркадия в круг прямых обязанностей. Долго в этот день бродил Аркадий по ангарам с метлой в руках. Вокруг ни соринки, а он все бродил, все глядел на самолеты, вдыхал жадно запахи бензина и масла.
Угол Аркадию выделили в бараке. Крупский жил неподалеку тоже в бараке, но в отдельной каморке. Они стали часто проводить вместе вечера. Откровенные беседы укрепили Аркадия в мысли, что Владимир замалчивает, не договаривает что-то. Он не понуждал его, так как сам пока еще не решался рассказать о своем замысле.
Семнадцатого сентября Аркадий пришел на аэродром раньше обычного, вымел дорожку перед проходной, поболтал несколько минут с Лягушкиным и, зажав под мышкой метлу, направился к открытому ангару. Поле перед ангаром было свободно, и готовый к вылету «мессершмитт-109» смотрел из распахнутых ворот прямо на взлетную полосу. Аркадий огляделся — никого. Прислонив к фюзеляжу метелку, кошкой вскарабкался в кабину, включил все имеющиеся на виду кнопки, но мотор молчал. Пулей вынесся из машины. Бросало то в холод, то в жар. Руки дрожали. Долго не мог успокоиться, переживая неудачу.
Ночью, пригласив к себе Крупского, Аркадий рассказал все.
На другой день Владимир принес за пазухой комбинезона истрепанный немецкий авиационный справочник, по которому они выбрали подходящий для перелета тип машины и стали вместе готовиться к побегу. Все свободное время отдавали подготовке. Оба понимали, что вопрос жизни или смерти будут решать всего две-три минуты. Значит, малейшая оплошность грозила полной катастрофой. План захвата машины Аркадий разработал до мельчайших деталей. Прежде всего сам Аркадий должен был проследить, когда намеченный самолет заправят бензином и маслом, опробуют мотор. Выбрав удобный момент, известив Владимира, пробраться в кабину; Владимир, подбежав, должен выбить из-под шасси колодки и…
— Надо раздобыть оружие. А вдруг!..
— Оружие, Аркаша, я достану.
— Пистолеты бы и гранат парочку.
— Достану.
Аркадий назубок выучил схему запусков моторов и каждодневно «практиковался», наблюдая за летчиками. По их движениям в кабинах он мысленно прослеживал последовательность включения всех систем.
…Октябрьский день этот был на редкость погожим. Солнце грело по-южному. У метеобудки, на шесте, чулком болталась полосатая «колбаса». В небе, как рыбы в глубоком омуте, серебрились неподвижные облака. Аэродром обезлюдел: мотористы и техники ушли на обед. Аркадий приглядел подготовленный к боевому вылету самолет-разведчик. Машина была опробована у него на глазах. Вихрем ворвался он в кочегарку.
— Собирайся, Володя! Живо!
Владимир побледнел, засуетился.
— Сейчас, сейчас… Пистолеты надо вытащить, гранаты, — и полез в темный угол к трубам. — Здесь.
Твердой походкой шли через поле к самолету. В синих комбинезонах они не отличались от немцев-мотористов. У конторки ангара сидели техники, закусывали, пили молоко прямо из бутылок, разговаривали. Чуть поодаль солдаты складывали в кузов грузовика бумажные мешки. Один из солдат, посмотрев на «мотористов» из-под ладони, махнул рукой. Аркадий нашел в себе мужество ответить ему небрежным коротким взмахом. Кабина самолета показалась знакомой. Аркадий сел в пилотское кресло, оглядел приборы. Нажал кнопку, стартер. Винт — ни с места. Повторил все сначала. Тишина. Винт — ни с места.
— Ну, Аркаша? Что у тебя? — Владимир смотрел лихорадочно горящими глазами. Лицо было бескровным. Лоб усеян каплями пота.
— Где-то выключено. А где… — Аркадий быстро перебирал все рычажки и кнопки.
На приборной доске вспыхнула лампочка. На крыльях тоже загорелись сигнальные фонари. Аркадий волновался: еще минута задержки и — провал. Мимо проехал на велосипеде моторист, притормозил, прокричал что-то, указав на зажженные сигналы, и запылил к комендатуре.
Аркадий был поглощен только одним — завести, моторы.
Заметив с правой стороны на борту небольшой рычажок, он дернул его. Рычажок, спружинив, отскочил. Тогда, придерживая его, Аркадий давнул на стартер. Мотор чихнул раз, другой и… заревел, сотрясая машину. Завихрилась пыль. Лопасти винта слились в сверкающий диск.
