Застава в огне - Хорт Александр (бесплатные версии книг TXT) 📗

— Он так помогает нам во всем, а ты оскорбил его. Зачем ты позвал этого Володю из Москвы — чтобы Мансура позлить?

— Нужно было позвать, Лейлочка, вот и позвал. Ты вот отца проклинаешь, а он про тебя день и ночь думает. Ты знаешь, кто этот лейтенант Володя? Ты знаешь, кто у него дядя?

— Не знаю и знать не хочу.

— Дядя у него — Ратников Анатолий Иванович. Тоже был пограничник, служил в Московском, я его таким же мальчиком помню. Сейчас президент банка. Большой человек!

Находясь в состоянии легкой прострации, Лейла слабо воспринимала слова отца, а тот, входя в раж, продолжал:

— Ты слушай, я знаю, о чем говорю. Мне не важно, какой нации человек, какой он веры — лишь бы ты счастливой была, моя звездочка. Я видел, как на тебя смотрел этот парень. Его скоро домой отзовут. Из армии уйдет, большой бизнесмен будет…

— Мне даже не верится, что ты говоришь мне это.

— Ну конечно, не верь. Не верь родному отцу, дочка. Он же враг тебе. — Назар встал и, подойдя к комоду, достал из ящика журнал с глянцевой обложкой, вложенный в полиэтиленовый пакет. Протянул его Лейле: — Ты сама решай: или ты себя так невысоко ценишь, что хочешь в офицерском общежитии пеленки стирать и считать копейки. Или так хочешь жить. А? Выбирай.

Назар с торжествующим видом развернул журнал, на постере которого была сфотографирована эффектная топ-модель: в дорогой шубе из натурального меха, вся в бриллиантах, на фоне шикарной иномарки.

— Чем ты хуже этой красотки? Ничем. Ты лучше! Ты так жить должна! И внуки мои должны так жить! Твое счастье находится в твоих руках, дочка.

Лейла машинально взяла из рук отца журнал, посмотрела на ослепительную красотку и тихо засмеялась. Отца жалко, но себя жалко больше.

— Отец, пусть это будет твоя дочка, хорошо? И ты будешь счастлив. А я пойду.

Бросив журнал на пол, она стремительно встала и вышла из дома. Помешкав, Назар выбежал за ней следом. Он надеялся, что застанет Лейлу во дворе, однако ее там не было. Заметив приоткрытую калитку, понял, что дочь убежала. Назар пришел в отчаяние: как бы Лейла не натворила глупостей. Обойдя на всякий случай вокруг дома и убедившись, что дочки здесь нет, Шарипов направился к калитке и вдруг с изумлением увидел, что во двор входит толстяк Аюб-хан. За его спиной топтался телохранитель. На лице первейшего богача поселка играла приторная улыбочка, которая стала еще приторней, когда он увидел, что при его появлении хозяин оробел и застыл в неподвижной позе.

— Салам, дорогой Назар, — сказал он певучим голосом. — А что твоя лань быстроногая так быстро пробежала мимо меня? Только сладкий аромат от нее остался. Как сказал поэт: «И летит она, как роза, и роняет лепестки…» Красиво. Знаешь, кто это написал?

— Рудаки, — хмуро наугад ответил Назар, чем совсем привел Аюб-хана в радостное настроение.

— Ты слегка ошибся — это я написал. Стихи моего изготовления. Честное слово. Красиво получилось?

— Очень.

— Вот видишь. Тоже на что-то способны.

Жестом отправив телохранителя на улицу, Аюб-хан прошел во двор, по-хозяйски оглядывая его. Потом взглянул на напряженного хозяина:

— Ты, кажется, собирался бежать за ней? Так беги, я тебя не задерживаю.

— Нет, у молодых свои дела, а у меня своих хватает. Я тут по хозяйству вожусь.

— Ну и хорошо, что не бежишь. Тем более что я зашел передать тебе просьбу одного человека, чтобы ты никуда не бежал. — Аюб-хан кивнул на загруженный «каблучок» и хитро засмеялся, грозя пальцем.

— От какого еще человека?

— От Селима. Помнишь такого?

Обмирая от страха, Назар молча кивнул.

— Селим просил передать, чтобы ты ничего не боялся и жил спокойно.

— Спасибо ему большое.

— Пожалуйста. А дочка убежала случайно не потому, что ты Аскерову отказал?

— Да нет, говорю же…

— Нехорошо, Назар, — не слушая его, продолжал богач. — Такой человек, так много тебе помогал, а ты с ним так наплевательски обошелся! Помнишь, как Аллах сказал неблагодарному? «Сгинь, человек!» Это уже не я, это Он сказал. Но тоже красиво.

Группа Ратникова медленно двигалась по едва заметной каменистой тропе. Рахимов шел впереди, метрах в тридцати. Убедившись, что на видимом отрезке пути никого нет, он подавал знак остальным. Наконец они приблизились к спуску. Тропа уходила вниз, в лощину, хорошо просматривалась, и было видно, что на сотни метров вперед нет ни одной души. Куда же делись загадочные нарушители? В том, что это нарушители, уже не было никаких сомнений.

Пограничники в недоумении озирали тропу, когда Гуламжонов показал вниз. Там, почти под ними, пробирался моджахед, тот, что с автоматом.

Рахимов придержал лейтенанта, чтобы не сильно высовывался. Было ясно, что моджахед заходит к ним в тыл. Второй же вполне мог устроиться в засаде и наблюдать либо за ними, либо за жердевской группой. Если это снайпер, тогда пограничникам несдобровать.

Рахимов показал на то место в лощине, куда, по его расчетам, должен был выйти по своей тропе Жердев.

— Сделаем так, — решил Ратников. — Я с Гуламжоновым перехвачу этого хмыря, а вы двое держите на прицеле тропу. Вдруг второй вылезет.

Опытный Рахимов согласился с этим предложением лейтенанта. Ратников и Гуламжонов стали пробираться в обратную сторону.

Они осторожно, продумывая каждый шаг, спускались по достаточно крутому склону. Ни один камешек не выскочил из-под их ног. Наконец добрались до пологого места, и Ратников посмотрел вниз. Он сразу увидел чуть впереди, совсем близко, спину уходящего моджахеда. Тот двигался короткими перебежками, иногда приседая и оглядываясь наверх, но совсем не туда, откуда наблюдали за ним пограничники.

Ободряюще кивнув рядовому, Владимир спросил:

— Ну что, Гуламжонов, живым будем брать?

— Такой задачи нет, — заявил тот с неожиданной твердостью.

— Вот тебе и раз! — Ратников с удивлением посмотрел на убежденного в своей правоте бойца, на лице которого не было ни сомнения, ни страха. — Значит, предлагаешь тушить его сразу — отсюда?

— Да, — категорично кивнул Гуламжонов, крепко сжимая автомат. Очевидно, ему приходилось бывать в таких переделках.

— Ну, ты суров, Гуламжонов. Он же пока в нас не стрелял, — произнес Ратников и уже приказным тоном сказал: — Живым будем брать. Пошли.

Скептически скривив рот, Гуламжонов без энтузиазма пошел за лейтенантом. Они спустились в лощину и медленно двинулись вслед за моджахедом. Тот приближался к относительно пологому склону, по которому можно подняться на верхнюю тропу. Оттуда до перевала рукой подать, и неизвестно, какой сюрприз ожидает пограничников по ту сторону.

Моджахед начал старательно карабкаться вверх. Высунувшись из-за груды камней, Ратников и Гуламжонов взяли противника на прицел.

— Стой! Руки вверх! — громко крикнул лейтенант.

И тут в стороне, метрах в двадцати, словно из-под земли выросли две фигуры и открыли автоматный огонь. Рядовой, вскрикнув, упал после первого же выстрела. Несколько пуль ударили по камням под ногами Ратникова, однако не задели его, и лейтенант, отпрыгнув в сторону, спрятался за большим камнем. Когда стрельба прекратилась, он осторожно выглянул и увидел, что трое моджахедов, выставив стволы, осторожно приближаются с разных сторон к раненому Гуламжонову, а рядовой корчился от боли, зажимая руками кровоточащий бок.

Ратников снял с плеча автомат и передернул затвор. При этом он на какое-то мгновение выпустил противников из поля зрения, а когда повернулся, чтобы прицелиться, услышал резкий гортанный окрик. Те же самые три моджахеда, окружив лейтенанта, теперь держали его под прицелом.

Ратникову ничего не оставалось делать, как встать. Он было поднялся, когда подбежавший сзади моджахед ударил лейтенанта прикладом в спину, да так сильно, что Владимир, охнув, упал лицом вниз.

— Вставай! Руки поднимай! — закричал один из моджахедов по-русски и почти без акцента.

Лейтенант медленно поднялся. Его лицо выражало не испуг, а удивление. Казалось, он сам не верил тому, что делает: встает, поднимает руки вверх. Неужели это случилось с ним, с российским офицером, с потомственным военным?