Пригорьевская операция - Шараев Николай Семенович (читать книги без сокращений TXT) 📗
Винокуров все силы отдавал тому, чтобы партийная организация, каждый коммунист были цементирующей силой отряда, надежной опорой командования.
Особой заботы требовало материальное снабжение. Не просто было обеспечить крупный отряд, действовавший в тылу врага, продовольствием и обмундированием. Партизаны должны были не только истреблять гитлеровцев и их ставленников, но и с боем добывать себе оружие, боеприпасы, продукты питания, одежду, обувь. Причем все это надо было делать попутно, не отвлекая основные силы от главного — от ударов по коммуникациям и гарнизонам противника.
Всесторонне взвесив все «за» и «против», мы назначили начальником хозяйственной части объединенного отряда (с правами заместителя командира) Федора Лазарева, хорошо знавшего не только Ершичский, но и соседние районы, а его заместителем — специалиста своего дела инженер-интенданта Степана Сухина. Главным хранителем всех наших богатств стал известный своей аккуратностью и рачительностью Борода — Миронов. Сама хозчасть была сформирована с таким расчетом, чтобы все хозяйственные операции, кроме особо крупных, она проводила самостоятельно.
Без некоторого шума, конечно, не обошлось. Батальоны начали посылать в хозчасть самых небоеспособных людей. Лазарев возмутился, побежал к начальнику штаба.
— Зачем мне старики, ревматики, язвенники да бабы? У меня хозчасть, а не музыкальная команда.
— А неплохо бы организовать и музыкальную команду, — весело улыбаясь, сказал Коротченков. — Вот бы здорово было! Нет продуктов — играй марш.
— Вы смеетесь, а мне отвечать… Что я с ними буду делать?
— Хватит, Лазарев! — прервал Коротченков. — Командир приказал направить в хозчасть самых слабых. Идите принимайте людей и как следует используйте их. Исполнение доложите!
— Есть!
Лазарев знал, что ждать от Коротченкова повторения приказа не рекомендуется. Правда, он еще попытался потихоньку торговаться с командирами батальонов, но выделенных ими людей принял. И всем нашлось дело. Заработали швейная и сапожная мастерские.
С утра до вечера стиралось и штопалось белье. Вопреки опасениям Лазарева в хозчасти набрался вполне боеспособный взвод для разгрома волостных полицейских гарнизонов, у которых предстояло «заготавливать» продовольствие. Нашлось дело даже для старика Суперфина. Он стал старшим команды из двух человек, которая охраняла и пасла партизанское стадо. Пока не было снега, запасы говядины хранились «на собственных ногах». Это давало двойную выгоду: мы всегда имели свежее мясо да еще и молоко для раненых.
Отлично организовал дело заместитель начхоза Сухин. Благодаря его смекалке и старанию появилась первая партизанская пекарня. За сутки она давала больше тонны хорошего хлеба.
Отдельным островком в хозяйственной части пристроились «боепитанцы». Главным у них был чудесный мастер Владимир Филиппов, неулыбчивый, неразговорчивый человек с золотыми руками, одинаково искусно чинивший пулеметы, баяны, часы. Вдвоем с товарищем Филиппов не только успевал исправлять поврежденное в боях оружие, но и ходил в деревни, доставал инструменты, смазку.
Определенную систему удалось придать и медико-санитарной службе отряда. Самым богатым на медицинские кадры оказался наш новый — 3-й батальон. Кроме ветерана Павла Демидовича Костенко в нем были еще два врача — молодой хирург Григорий Луцков и студентка предпоследнего курса медицинского института Анна Маслова.
Война застала Аню Маслову в родном Рославле, где она проходила практику в городской больнице. Перед оккупацией города девушка была ранена осколком авиабомбы и не смогла эвакуироваться. Когда фашисты погнали на биржу труда всех горожан от шестнадцати до шестидесяти, она вынуждена была пойти работать в инфекционную больницу для русских разъездным врачом по борьбе с сыпным тифом. Частые выезды из города позволили Масловой установить связь с армейской разведывательной группой, в которой работала ее двоюродная сестра Анна Полякова.
Выполняя задания разведгруппы, Маслова не заботилась о конспирации… В марте ее вызвали к начальнику полиции. После допроса отправили в городскую тюрьму.
В тесной, сырой камере с маленьким окошечком, через которое еле проникал дневной свет, оказалась еще одна молодая женщина. Маслова не сразу узнала в ней Тамару Чистякову — секретаря комсомольского комитета вагоноремонтного завода. Страшно исхудавшее, почерневшее лицо Тамары было покрыто ссадинами и кровоподтеками. В волосах блестели седые пряди. Руки были неумело забинтованы почерневшими от крови тряпками. Тамара, хорошо знавшая Маслову, рассказала, как ее пытали гестаповцы. «Звери! Кровожадные звери! — думала Анна, слушая подругу с замирающим сердцем. — Тамара скоро будет матерью, а ее пытают…»
Через два дня Маслову неожиданно освободили. Каким-то образом сумел доказать ее «преданность» немецким властям работавший в отделе «здравоохранения» городской управы врач Луцков. Теперь Анна решила действовать осторожней. Но действовать ей уже не пришлось — спустя несколько дней свалил тиф. Большой специалист своего дела, доктор Гриневич спасла девушке жизнь. Но доктор Гриневич не могла спасти Анну от худшей, чем смерть, угрозы — от угрозы фашистских пыток. В бреду больная выдала себя с головой. Трудно было предположить, что полиция и гестапо оставят Маслову в покое. После выписки из больницы следовало ждать нового ареста.
Поэтому Анна, едва встав на ноги, решила бежать. На помощь опять пришел Луцков, хотя и в его сторону давно уже косились гитлеровцы. Пользуясь своим служебным пропуском, Луцков поздно вечером проводил больную на окраину города. Мать Анны выпросила у знакомых лошадь. Ночью они втроем отправились в лес. Путь был неблизкий — больше двадцати километров предстояло проехать полевыми дорогами. Утром в лесу трем беглецам посчастливилось встретить партизана Карпа Ермолаевича Носовца, который после проверки направил их к Озернову…
Влюбленный в свое дело Луцков неплохо организовал медицинское обслуживание в отряде. Особенно это проявилось после налета на Корсики, когда в одну ночь было ранено семнадцать партизан. Медикаментов и перевязочных средств почти не было, но раненые получили необходимую помощь, поправились, были довольны своим госпиталем.
По предложению Коротченкова Луцкова назначили начальником санчасти объединенного отряда, а его помощником по стационару — Маслову. Костенко, Сперанский и Хотеева получили назначение врачами в батальоны. Средних медработников оказалось достаточно, чтобы обеспечить госпиталь и направить по одному медику в каждую роту. Правда, половина из них не имела специальной подготовки, но каждый был способен оказать первую медицинскую помощь.
Боевая учеба партизан по плану Коротченкова подходила к концу. Результаты радовали нас.
Три партизанских отряда быстро слились в единый боевой кулак, поднятый на врага. С полной уверенностью в успехе мы снова поставили на повестку дня разгром станции Понетовка.
РАЗГРОМ СТАНЦИИ ПОНЕТОВКА
Таких были тысячи
Только командование знало, когда и на какой объект будет совершен налет. Но люди понимали, что предстоит марш и большой ночной бой, каких еще не было. Об этом говорило все: и тщательная подготовка оружия и снаряжения, и выдача пятидневного запаса продовольствия, и то, что на операцию не брали не только больных и ослабленных, но даже партизан в плохой обуви. И наконец, то, что цель похода держалась в секрете.
Настроение у тех, кто стоял в колонне, было приподнятым. С грустью и завистью смотрели на них товарищи, которым было приказано остаться в лагере. Особенно переживал командир 3-го батальона Озернов. Накануне у него разыгрался флюс, температура подскочила до тридцати девяти, боль не утихала ни на минуту. И все же он готовил батальон к походу, собирался идти и сам.
