Юные орденоносцы - Жариков Андрей Дмитриевич (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
— Пришел? И револьвер принес? Молодец. Ну, как там дома?
Сестра засыпала брата вопросами и радовалась от души, что все пока благополучно. А когда Ваня рассказывал, как били отца, она помрачнела, закрыла ладонью глаза и сказала лишь одно слово: «Гадюки!».
Но оказалось, что Лена лишь ненадолго у партизан. Основное ее место в разведке 21-й армии.
Зачислили Ваню в отряд, вручили самозарядную винтовку и в первую же ночь — на пост. На базе осталось мало бойцов. Большая группа товарищей ушла вместе с Леной далеко в тыл. На этот раз она получила задание разведать в районе Мурома расположение танковых резервов гитлеровцев и сообщить об этом командованию 21-й армии.
Это была последняя встреча Вани с Леной.
Подробности предсмертных дней коммунистки, разведчицы Лены Выродовой (Литвиновой по мужу) не известны и поныне. Лишь немногое удалось узнать от людей, которые видали Лену живой и мертвой в муромском лесу.
Из документов архива Министерства обороны теперь ясно, что разведчица, успешно выполнив задание командования 21-й армии, снова отправилась в тыл врага. В морозную, зимнюю ночь она зашла на кордон в урочище «Изрог» между селами Муромом и Заборовкой.
У жены лесника Афиши было четверо детей: Гриша, Яша, Полина и Анатолий. Старшему восемь, младшему — три года. Гриша помнит, что Лена была очень весела.
— Ты случайно не со свадьбы? — спросила Агриша.
— И не говори. Сватал немец. Еле ноги унесла, — засмеялась Лена. — Спать хочу. Может, разрешишь занять печку?
— Ложись. Ребятишки пока погуляют. А я стирать буду.
Ребятишки с радостью уступили теплую печь и, набросив кто что, так как своей одежонки не было, выскочили на улицу. Весь короткий зимний день катались они на больших санках за двором, и мать не звала их домой, как это бывало всегда. Хотела, чтоб Лена до ночи выспалась.
Выходила Лена с последней своей базы из дома лесника всегда в полночь.
Ночью, когда она уже собиралась в путь, Яков слышал, как кто-то стукнул в окно и хриплым голосом попросил:
— Родные, дайте кусочек хлеба, пленный я…
В доме было темно, и дети не видали вошедшего незнакомого человека. Лена дала ему хлеба и предупредила:
— Уходи. Тут нельзя тебе оставаться. Ищи партизан.
Человек что-то спрашивал шепотом, и Лона очень тихо отвечала. Когда он ушел, она поцеловала Афишу.
— Спасибо тебе, золотко. А если твоего Ипполита где встречу, клянусь, приведу ночью. Я все ходы и выходы знаю.
— Ушла бы с тобой, да куда их, — тяжело вздохнула жена лесника.
Агриша тоже поцеловала Лену и проводила в сенцы.
Когда Яков засыпал, он слышал, как в лесу кто-то крикнул. Сказал об этом матери.
— Спите, горе мое, душу вымотали! — прикрикнула она. — Заяц или сова небось.
В ту же ночь полицейские выследили разведчицу и, схватив ее возле кордона, привели в село Муром.
Петр Назарович Казаков, бывший чекист, который допрашивал после войны полицейских, выполнявших приказ гитлеровцев, рассказал, что Лену пытали дикими способами: ее кололи иголками, обливали холодной водой, жгли пятки. Но она не выдала военной тайны.
Лишь твердила одно: «Ходила за ребенком в Харьков, за дочерью».
Чтобы удостовериться, кормящая ли она мать, полицейские раздели ее. Убедившись, что она сказала неправду, ей отрезали кинжалом груди.
— Я умру в муках, но, прошу вас, не трогайте жену лесника Агришу. Она не причастна к моим делам, — умоляла Лена озверелых гитлеровцев.
Потом кто-то из полицейских сказал, что она слишком красивая женщина. Другой тут же ухватился за сказанное:
— Да, она красивая, но если не выдаст партизан, то…
— Гадюки! — крикнула Лена. — Вы смелые с обескровленной женщиной, а вот как вы будете храбриться, когда погонит немцев Советская Армия!
— Давай! — приказал комендант.
Все было обдумано палачами заранее. С большим «мастерством» они вырезали разведчице щеки, а потом выкололи глаза…
В завершение ко всему Лену расстреляли на опушке леса возле яра, рядом с тропинкой, по которой жители села ходят в лес за дровами.
Надеясь, что партизаны заберут труп, гитлеровцы сделали засаду близ села Зиборовки.
В тот же день убийцы ворвались в дом лесника, выволокли на снег Агришу, и тоже, не добившись ничего при допросе, повесили ее на воротах в присутствии маленьких четверых детей. Дом сожгли. Полицай сервал с ребятишек одежонку и бросил в огонь.
— Смотрите мне! — горланил он, размахивая пистолетом. — Кто приютит этих партизанят, повешу!
Три дня висела Агриша на воротах и все три дня на пепелище рыдали опухшие от слез и страха, голода и стужи четыре маленьких безвинных человека. Но одна, старая местная женщина А. А. Рыжова не побоялась, что ее повесят немцы, увела к себе малышей.
А труп Лены лежал на опушке леса почти месяц. Все это время гитлеровцы сидели в засаде, надеялись, что партизаны все же придут на место казни. Им повезло: выполняя задание, юный партизан Федя Красников из соседнего партизанского отряда, узнав, что гитлеровцы казнили сестру Вани, решил удостовериться, действительно ли это она, и едва мальчишка появился возле леса, как его схватили гитлеровцы и, как потом стало известно, убили при попытке к бегству.
В свои шестнадцать лет Ваня не был обижен ни ростом, ни силой, поэтому командир отряда Никитченко никогда не делал скидки на юность партизана.
— Кому же, как не тебе — комсомольцу и земляку — я поручу более важное задание, — говорил он.
И на этот раз, дымя цигаркой, командир обнял рослого юношу за плечи, подвел к висевшей на стене немецкой карте, добытой в бою, ткнул пальцем:
— Задача серьезная, но решимая, — заговорил Никитченко. — Мы как бы между двумя огнями: впереди — наши, а сзади немцы. К нашим пробраться ничего не стоит, а вот к ним… Но надо. Советское командование свежие данные требует.
— А я не отказываюсь, я готов, — ответил Ваня, догадываясь, куда клонит командир.
— Так вот, вместе с моим братом Петром уточните, что за части прибыли в Графовку, Коровино, Нечаево… — командир назвал десяток сел и почему-то улыбнулся. — Петька парень дюже горячий, ты поглядывай за ним, а ты у меня рассудительный и вообще… Надеюсь я на тебя, ясно?
Ваня Выродов.
У партизанских разведчиков сборы короткие: натянули белые маскировочные халаты, взяли оружие, по куску хлеба и в путь.
Была глухая морозная ночь. Снега мало, но скрипучий, а обледенелые кусты звенят, как металлические. Хорошо, что гитлеровцы боятся леса, сидят ночью в теплых блиндажах, вырытых в поле, и лишь только часовые, согнувшись в кочергу, обняв автоматы, топчутся в мелких траншеях, иначе не пробраться бы в тыл нипочем.
За ночь ребята прошли без задержки километров двадцать. Пересекли шоссе. Рассвета дождались с лесу. Петр порывался разжечь костер, но Ваня не разрешил.
— Попрыгаем и согреемся.
— Я уж так напрыгался, что ног не чую. А может, разведем небольшой?
Ваня, словно не слышит, ломает хвою, бросает к стволу дерева.
— Ложись. Завалим себя, прижмемся друг к дружке и согреемся, — предложил он.
Но и в куче сосновых веток мороз берет свое. Продрогнув до костей, ребята на рассвете сняли с себя белые халаты, спрятали их в снегу на опушке леса и направились к крайней хате. Постучали в дверь. Открыла древняя старушка, приблизила подслеповатые глаза и выругалась:
— Фу, черти! Думала, опять эти антихристы. Откель вы, молодцы?
— Издалека, бабушка. Домой пробираемся. Устали. — Ваня сел на лавку и кивнул, подавая знак Петру посмотреть, нет ли кого во дворе.
— Небось есть хотите? А у меня одна свекла, — прошамкала бабушка. — Будете, аль нет?
— Мы и свеклу съедим, — уставшим голосом произнес Петр. — А давно заходили эти «антихристы»?
— Уж который день пруть и пруть, — ответила старушка, вываливая на стол холодную свеклу. — Видать, на Маслову Пристань.
