Штормовое предупреждение (Рассказы) - Устьянцев Виктор Александрович (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Справа что-то зашуршало. Василий скосил глаза и увидел тонкий голубой язычок пламени. Должно быть, спиртовка. К язычку протянулась чья-то рука и поставила на огонь никелированную банку. Василий поднял глаза. Над ним стоял какой-то незнакомый человек. Светлые вьющиеся волосы. Прямой нос. Тонкие губы. Острые настороженные глаза. Они внимательно ощупывали Василия. Что это за человек?
Вот он склонился над банкой, и густая прядь волос упала на лоб. Что он делает?
Человек резко выпрямился и задел плечом за стену пещеры. Со стены посыпались мелкие камни.
И Василий вспомнил, как он задел автоматом за скалу. Тогда тоже посыпались камни. Он тогда здорово продрог, ожидая мичмана. Постой… Как же так? Он должен был ждать мичмана.
— А где мичман? — спросил Василий.
Человек обернулся и вдруг засмеялся мелким дребезжащим смешком. Он смеялся долго, и все тело его тряслось и вздрагивало, как у припадочного. Но вот человек резко оборвал смех и злорадно сказал:
— Теперь не увидишь своего мичмана. Твой мичман глуп, как церковный колокол. Он думает, что имеет дело с дураками. Пусть теперь кусает свой локоть.
Человек опять затрясся от смеха.
Василий хотел привстать, но не смог. Руки его были связаны. Он осторожно пошевелил ногами. Они тоже были чем-то крепко стянуты.
Потрясенный, Пряхин долго лежал, ничего не видя и ни о чем не думая. Он не знал, где он сейчас находится, как сюда попал и что с ним собираются делать. Он понял лишь одно: он пленник. Этот блондин, вероятно, и есть тот человек, которого высадили с задержанного судна. Это его следы разыскивал мичман Гринько. Что же теперь будет? В душу Пряхина начал закрадываться страх.
Но Василий не дал ему завладеть собой. Он долго и упрямо твердил себе: «Спокойно, спокойно. Безвыходных положений не бывает».
И он действительно немного успокоился. По крайней мере, настолько, чтобы внимательно осмотреться.
Пещера была почти квадратной: метра четыре на четыре с половиной. Вход в нее был достаточно широк, чтобы освещать ее. Василий лежал справа от входа. У противоположной стены сидел тот человек и складным ножом-ложкой что-то размешивал в банке, — должно быть, консервы: пахло тушеным мясом. В углу было аккуратно сложено снаряжение: небольшой чемодан, светлый плащ, квадратная коробка размером с кирпич, надувная лодка с маленькими веслами, обернутыми сукном, автомат… Василий понял, что это его автомат, и сердце больно сжалось.
— Что же, давай знакомиться. — Маленькие острые глаза смотрели на Василия насмешливо. — Можешь называть меня Джимом. А тебя как зовут?
Василий отвернулся. Он не хотел разговаривать с врагом. «Много чести будет». Потом подумал: «Значит, документы не вынул, раз имя спрашивает». Василий вспомнил о комсомольском билете. Он лежит в приколотом с внутренней стороны форменки мешочке, сшитом из куска тельняшки. «Твои испытания только начинаются, комсомолец Пряхин. Выдержишь ли ты их?»
Сердце ощущало прикосновение маленькой книжечки с орденами на внутренней стороне обложки. И спокойно отстукивало: «Выдержишь, выдержишь…»
А скрипучий голос продолжал:
— Ты для меня — счастливая находка. Представляю, как удивится мой шеф, когда заполучит живого русского матроса. Хорошо, что я не успел уйти. Кто знает, чем все кончилось бы, если бы я ушел?
Джим снял с огня банку, достал хлеб и начал есть. Ел он долго и аппетитно, причмокивая от удовольствия. У Василия засосало под ложечкой.
— А теперь ты будешь завтракать, — сказал Джим, подходя к Василию с банкой и ломтем хлеба. — Ты должен предстать перед моим шефом здоровым и веселым. К сожалению, пока придется кормить тебя с ложки.
Василий отвернулся к стене. «Сдохну от голода, но не буду есть из рук врага».
— Мы капризничаем? — притворной лаской звучал над ухом голос. — Ну, скушаем за маму…
Василий резко обернулся и плюнул прямо в лицо Джиму.
— Будь проклята мать, которая родила такого гада! — крикнул он.
Джим не спеша распрямился, утерся. Маленькие глаза сверкнули злой ненавистью. Джим угрожающе прошипел:
— Хорошо! Ты еще пожалеешь, собака!
И отошел в угол. Через минуту опять с притворной лаской спросил:
— Как у вас говорят? Голод — не тетка? Так?
Василий промолчал. Теперь он размышлял хладнокровно. Надо хорошо оценить создавшуюся обстановку и попытаться найти выход.
Джим укладывался спать. Значит, он не торопится, значит, есть еще время все хорошо обдумать.
В пещеру заглянуло солнце. Оно осветило лишь маленький уголок. Но сразу стало светлее и спокойнее.
Василий долго смотрел на море, спокойно лежавшее за овалом входа. И вдруг заметил в самом низу овала вершину скалы, похожую на медвежью голову. И сразу узнал ее. Он не раз видел эту каменную медвежью голову, когда корабль возвращался из дозора.
Значит, он сейчас на том самом островке, который называют Гибельным. Не одно судно, застигнутое штормом, разбивалось здесь о подводные скалы, которые со всех сторон окружают островок. Значит, он еще по эту сторону морской границы, невидимой чертой пролегающей в четырех милях мористее скал. Значит, есть еще надежда.
Джим был болтлив как сорока. Он мечтал вслух:
— За тебя я получу много денег и, возможно, повышение по службе. Тогда заживу…
Василия раздражала эта болтовня. Она мешала ему сосредоточиться.
— Впрочем, повышения может и не быть, — продолжал Джим. — Мой шеф, этот старый боров, не очень благоволит мне. Но денежки он выложит. А с деньгами я могу плевать на него. У нас деньги — это все. Если ты согласишься служить нам, ты будешь богат. У тебя каждый день будет коньяк и самые красивые женщины…
«Идиот! Неужели он надеется, что я еще буду служить им? — думал Василий. — Скорее умру. И не скажу ни слова. Ишь ведь чем соблазняет — деньгами. Совесть человеческую хочет купить за деньги. Неужели он не понимает, с кем имеет дело? Чтобы советский моряк, комсомолец и вдруг продался!»
— С деньгами я могу уйти на пенсию. Куплю собственный домик. В конце концов могу даже жениться…
«Сам-то, видать, не шибко богатый, если только о деньгах и мечтает», — отметил Василий и отвернулся к стене. Убедившись, что его не слушают, Джим умолк. Потом вышел из пещеры. Должно быть, за водой. Воду он приносит откуда-то снаружи, наверное, нашел неподалеку родник. За водой он ходит не больше пяти минут.
Василий облизал сухие, потрескавшиеся губы. Голод его мучил не так сильно, как жажда. В горле все горело. С тех пор, как Василий, отказавшись от еды, плюнул Джиму в лицо, тот больше не предлагал ни воды, ни пищи. Должно быть, он хотел, чтобы Василий сам теперь попросил. А пока он всячески старался возбудить у Василия аппетит и жажду.
Вот и сейчас, вернувшись в пещеру, начал переливать воду из фляжки в банку, причем держал фляжку высоко, чтобы плеск воды был слышнее. Наконец это занятие надоело ему. Он зажег спиртовку и начал готовить обед. Потом долго ел, громко чавкая и аппетитно причмокивая, по всей вероятности, тоже умышленно. «Дразнит, гад! — подумал Василий. — Чем сломить думает. Не выйдет!»
Вдруг до слуха Василия донеслось стрекотание мотора. Сначала Василий подумал, что это идет мотобот. «Чей? Может быть, за ним?» — Василий покосился на Джима. Тот тоже настороженно прислушивался к звуку мотора.
«Нет, скорее всего, наш. Они вряд ли пойдут днем, в открытую. Они, наверное, пойдут ночью. — Василий не хотел верить, что придут не только за Джимом, но и за ним. — Скорее всего, это мотобот рыболовецкого колхоза. Там их четыре. Сюда, на остров, рыбаки, конечно, не зайдут. Никто сюда не рискнет подойти».
Стрекотание мотора нарастало. Вот оно перешло в прерывистый рокот. Это был не мотобот, а вертолет. Он повис над скалой, похожей на медвежью голову, хорошо было видно его зеленое стрекозиное тело с красной звездой на хвосте.
Василий сел и закричал, что было силы. Джим бросился к нему, ударом кулака свалил его на каменный пол пещеры, зажал ладонью рот. Василий, задыхаясь, извивался как уж и пытался укусить руку Джима. Но силы были неравными.
