Чекистские будни - Федичкин Дмитрий Георгиевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
…Сотруднику Дальзолото не стоило большого труда перебраться через Амур из Благовещенска в Сахалян — все было вполне официально. Там я должен был встретиться с крупным банкиром и золотопромышленником Чжан Сяопином и предложить ему партнерство в поиске новых месторождений золота — несомненно, интересном для него деле. Первый же попавшийся мне в городе на глаза полицейский почтительно указал на огороженный высокой оградой, утопающий в зелени особняк. Банкир был посильнее самого местного губернатора, и его здесь знали все.
Хозяин особняка, заранее предупрежденный о моем визите, оказался человеком гостеприимным. По китайскому обычаю, он приветствовал меня низким поклоном и с таким же поклоном проводил в свой кабинет. Чжан не впервые встречался с представителями соседней страны. Он имел деловые отношения с Союзпушниной и проводил некоторые валютные операции с нашим Дальбанком.
— Добрый день, господин Чжан, — произнес я по-китайски. Живя на Дальнем Востоке среди китайцев, я немного владел их языком. Но сегодня на всякий случай прихватил с собой русско-китайский словарь и держал его наготове.
Чжан звонко рассмеялся, взял меня под руку и, усадив в кресло, на довольно чистом русском языке сказал:
— Спрячьте, пожалуйста, свою литературу. Мы отлично обойдемся и так.
В те годы многие китайцы, особенно торговцы и предприниматели, в той или иной степени знали русский язык. И для меня сейчас это было очень кстати: значит, не придется вымучивать из себя китайские слова, чтобы объяснить хозяину цель моего прихода.
Мы разговорились. Я сперва никак не мог сообразить, откуда у китайца такое хорошее, с едва заметным акцентом произношение. Однако вскоре все стало ясно.
— Прошу любить и жаловать, моя жена Ван-ли-тин, — представил он мне миловидную женщину.
У Чжана это имя прозвучало почти совсем по-китайски, но я сразу понял, что она русская — Валентина, хотя и была одета как здешние женщины — то есть в брюках, которые и тогда носили китаянки.
По просьбе мужа Валентина принесла в кабинет сервированный на китайский манер столик: чай, закуска, разнообразные сладости на серебряном блюде. Потом она ушла, снова оставив нас вдвоем.
Чжан внимательно выслушал меня и принялся изучать развернутую перед ним карту Хингана, время от времени покачивая головой.
— Так-так… понятно… — приговаривал он. — Судя по отметкам на карте, на перевале вплоть до спуска в долину действительно были когда-то найдены золотоносные жилы. Очень, очень заманчиво.
Замечу, что наши топографы из штаба дивизии, расположенной в Благовещенске, и вправду разыскали в архивах старую карту с пометками, где были обозначены существовавшие некогда в тех местах золотые прииски. Но их давно забросили из-за мизерного содержания золота в песках и горных породах. Разумеется, об этом я умолчал — нам обязательно нужно было составить топографическую карту перевала, ведь именно через Маньчжурию японские милитаристы готовили нападение на советский Дальний Восток.
— Ну что ж, мой дорогой друг, — потирая руки, сказал сахалянский банкир. — Я согласен. Вместе с Дальзолото охотно приму участие в организации и финансировании этой экспедиции. Документами обеспечу самыми надежными. Губернатор — свой человек, — самодовольно похвастался он.
Мы простились весьма довольные друг другом. Не было ничего удивительного в том, что Чжан быстро и легко принял наше предложение. Он имел небольшой прииск, но с очень бедным содержанием золота. А тут такие перспективы!
По возвращении в Благовещенск я был назначен начальником «геологической группы». Ирония судьбы — второй раз мне «везло» на золото! В годы гражданской войны на Дальнем Востоке я был партизанским разведчиком. Мне и еще одному товарищу поручили доставить через зону, занятую белогвардейскими и японскими войсками, в таежную глушь партизанам десять тысяч золотых рублей царской чеканки. Все кончилось тогда благополучно. Как-то будет теперь?..
Спустя некоторое время «геологическая группа» была организована. Кроме меня, в нее вошли два наших военных топографа, игравших роль горных специалистов. Для охраны в пути к нам прикомандировали двух китайских солдат из здешнего гарнизона. Чжан добыл для нас у губернатора охранные грамоты — местные власти обязывались оказывать нам всяческое содействие. О том, что мы прибыли с советской стороны, по соглашению с Чжаном, решили никому не говорить: осторожность не помешает — чем меньше будут знать о нашей «золотой» экспедиции, тем лучше. Мы наняли автобус — его водителем оказался бывший белогвардеец, а их нам приходилось опасаться больше всего — и рано утром, еще до рассвета, выехали из города, взяв курс на Хинган.
Ее звали Цзинь, а по-русски — Зина. Эту молодую измученную русскую женщину я встретил на придорожном постоялом дворе в маленькой деревушке на Хингане, где наша группа сделала очередную остановку. Она сидела на циновке среди лохмотьев и играла в куклы, сшитые из тряпья. Одну куклу она называла Маша, а другую — Ваня. Одеты они были в рубашки и штанишки.
Я подошел поближе, поздоровался и не смог удержаться от вопроса:
— Почему — в куклы? Вы же не маленькая.
Зина вскинула на меня полные глубокой тоски, набухшие слезами глаза и, как бы извиняясь, тихо сказала:
— Я мечтала о ребенке. Давно-давно. А у меня нет… Теперь уже никогда не будет. Вот я и придумала… Кукла ведь словно ребенок… Только не живой.
— Откуда вы? Как оказались здесь?
— О, это грустно и страшно, — ответила она.
И поведала действительно трагическую историю своей жизни.
Девчонкой вывез ее из Благовещенска в качестве прислуги китайский торговец. Потом он женился на ней. А через год-полтора продал по сходной цене своему знакомому коммерсанту, тоже китайцу. Но и это «семейное счастье» продолжалось недолго. «Я думаю, Цзинь, что тебе пора собираться в дорогу, — как-то сказал ее новый муж. — Есть у меня на примете неплохой человек, он тебя видел однажды, ты ему приглянулась».
— Так они и продавали меня друг другу, увозя все дальше и дальше от родной станицы на Амуре в глубь Китая.
Теперь она оказалась в рабстве у пятого «супруга». На этот раз за мизерную цену ее приобрел китайский поручик, местный босс, безраздельно властвующий в небольшой деревушке в горах. Он — хозяин постоялого двора, лавочник и трактирщик, судья и начальник гарнизона, насчитывающего взвод солдат. Пытает, казнит, прощает и награждает своих подданных по личному усмотрению.
Рис ест только сам, не дает даже жене. Все остальные едят чумизу, местное просо, продукт малопригодный для питания.
Слушая Зину, я обратил внимание на ее ноги: она держала их как-то странно, неестественно выгнув.
Я знал, что признаком совершенства и изящества женщин у китайцев считались маленькие ножки и плоские груди и что в состоятельных кругах общества, по китайским обычаям, женщина должна была иметь дугообразные ножки, напоминающие своей формой молодой месяц или цветок лилии. Поэтому еще в детстве девочкам крепко бинтовали ноги и грудь, чтобы не дать им нормально развиваться. О том, какие страдания это причиняло, говорит китайская пословица: «Каждая пара бинтованных ног стоит ванны слез».
Но Зина попала к китайцам почти совсем взрослой. Почему же у нее такие ноги? Неужели…
Мне вспомнился прочитанный в юности рассказ Н. С. Лескова о степняках-татарах. Чтобы предупредить побеги своих пленников, они проделывали над ними варварскую операцию, которая называлась «подщетинить». На подошвах ног подрезали кожу и в открытые раны сыпали рубленые волосы из лошадиной гривы. Потом надрезанную кожу зашивали. Руки несчастной жертвы на несколько дней связывали, пока рана не заживет. Рубленый волос так впивается в тело, что не только ходить, но даже стоять невозможно. Чтобы хоть как-то передвигаться, человек вынужден приспосабливаться. Он начинает ковылять на щиколотках, и его ноги постепенно изгибаются дугой.
Как выяснилось, подобное изуверство и учинил китайский сатрап над Зинаидой.
