Час испытаний - Ростовцев Эдуард Исаакович (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
Часть первая. «А БЫЛО ТАК…»
Когда в 1940 году Галка Ортынская поступила на вокальное отделение музыкального училища, ребята со Второй Якорной улицы недоуменно пожали плечами, а Сашка Болбат — моторист рейдового буксира «Альбатрос» — сказал, что Галка сошла с ума. Никто не спорил — у нее был хороший голос. Когда она приходила на Западный мол, портовые мальчишки просили ее спеть одну из полузабытых матросских песен, которых гак много знала Галка. Она как-то удивительно тонко умела передать ту скупую тоску, что рождалась в далеких морях у людей, надолго оторванных от родной земли, то мужество, что спорило с ревом штормовых волн, ту бесшабашную удаль, что будила теплые ночи уснувших портов.
Кода она пела, рыбаки на траулерах, ошвартованных близ Западного мола, и грузчики на 17-й пристани умолкали, слушая песню. Молодые штурманы промысловых судов с интересом разглядывали в бинокли стройную загорелую девушку, беспечно восседавшую на молу в почтительном окружении портовых сорванцов.
— Это внучка Семена Петровича, — говорили им, и штурманы поспешно опускали свои «цейсы», потому что не было на побережье моряка, который не знал бы и, говоря откровенно, не побаивался бы Галкиного деда.
Двадцать лет Семен Петрович бессменно пребывал в должности капитана большого торгового порта. Честный и прямо-Душный, он отличался некоторой грубоватостью, свойственной морякам старой закалки. Но если крепкое слово, сказанное к месту, не обижало моряков, то кое-кто в управлении пароходства не раз упрекал Семена Петровича в старорежимных ухватках. А однажды эти упреки переросли в обвинение. И тогда Семену Петровичу вспомнили и его дворянское происхождение, и его службу в царском флоте, и даже его нашумевшую в свое время женитьбу на итальянской актрисе. Только вмешательство самого наркома, знавшего Семена Петровича еще по Цусимскому походу, положило конец так называемому «делу Ортынского». Но обида не прошла бесследно для старого моряка. Он начал сдавать, а тут еще простудился и заболел воспалением легких. Умер он в самый разгар летней навигации 1939 года. Смерть деда была первым горем в Галкиной жизни. Она любила его. Только с ним считалась, только его слушалась. Галка не знала матери, а отец… С отцом у нее были какие-то неустановившиеся отношения. Виделись они редко. Алексей Семенович командовал большим грузовым теплоходом, ходившим в далекие рейсы. Два-три раза в году он ненадолго появлялся дома. Высокий, черноволосый, в отлично сшитом костюме, отец разительно отличался от коренастого белобрысого деда, носившего всегда простой темно-синий китель. От отца пахло одеколоном и душистым табаком. Он привозил Галке необыкновенные говорящие куклы с раскосыми глазами. Но куклам Галка предпочитала макеты парусников, что стояли в кабинете деда. Ей нелегко было угодить. Девчонкой все свободное время она проводила в порту: разгуливала по пристаням, где ее знали все от сторожей до капитанов пассажирских теплоходов; взбегала по шатким сходням на буксиры, где ее появлению всегда были рады; каталась на служебных катерах; загорала на бетоне Западного мола — привилегия, дарованная только мальчишкам со Второй Якорной улицы.
Ее любили за общительный характер, за смелость, с которой приходилось считаться даже высокомерным юнгам, за то, что она чуть ли не с пеленок знала все типы судов. И нетрудно было понять, почему ее поступление в музыкальное училище вызвало в порту удивление. Вместе с тем нельзя было согласиться и с Сашкой Болбатом, который утверждал, что Галка сошла с ума. Сашкино мнение было слишком субъективным. Дело в том, что среди многочисленных достоинств и недостатков Галки Ортынской следовало отметить ее привлекательность. Она не была так красива, как ее отец. Отцовского в ней было немного: только черные густые волосы да матово-нежный цвет ища. А вот глаза у нее были дедовские — серые, с искорками. Такие глаза не часто встретишь. Они обладали удивительным свойством менять свои оттенки. И всегда в них метались искорки: лукавые, насмешливые, сердитые — в зависимости от настроения. Когда-то из-за таких глаз итальянская актриса Валерия Репетти бросила сцену и навсегда осталась в чужеземном городе, где говорили на таком трудном языке…
Когда Галка объявила дома о своем решении, а заодно о том, что она уже зачислена в музыкальное училище, Алексей Семенович откупорил бутылку вина и выпил с дочерью за успех. Но через неделю, уходя в рейс, он сказал Галке:
— В молодости твоя бабушка тоже была актрисой. Она оставила сцену не потому, что на этом настаивал дед, а потому, что не обладала большим талантом. Искусство не терпит посредственности. И она вовремя поняла это.
В глазах дочери вспыхнули сердитые искорки.
— Не всем же быть капитанами, — с вызовом бросила она. — Нужны и матросы.
— Это хорошо, что ты не переоцениваешь своих способностей, — невесело усмехнулся отец. — Верно и то, что в искусстве должны быть свои матросы. Только я думал…
Он не сказал, что думал, а Галка не стала спрашивать — ее самолюбие было уязвлено.
После этого разговора Галка ходила хмурая, как море перед штормом. Бабушка — Валерия Александровна — вздыхала и жаловалась соседкам на тяжелый характер внучки.
Однако дело было не в плохом Галкином характере. В то лето, когда она окончила школу, противоречивые чувства боролись в ней. Она любила море. Не ту лазурную зеркальную гладь, что манила к себе приезжих курортников, а ту неудержимую стихию, что в штормы с ревом обрушивалась на молы, яростно билась у скал Корабельного поселка, рвала якорные цепи океанских лайнеров. Девчонкой она с тайной завистью провожала уходящие в море суда. Какими хрупкими казались рыбачьи баркасы, ныряющие в провалы водяных холмов; каким мужеством обладали те, кто вел эти суденышки навстречу волнам и ветру. Подростком она сама не раз ходила с рыбаками на лов кефали. Умела обращаться с парусом и рулем, ловко гребла и никогда не укачивалась. Бывало, волна сбивала ее с ног; приходилось ей глотать и горько-соленую воду. Но она не боялась моря, и море дружило с ней…
Однако с некоторых пор Галка видела сны, в которых не было ни парусов, ни моря. Притихший многоликий зал, дружный взлет смычков и яркий наряд Карменситы все чаще и чаще снились ей.
