Дети победителей (Роман-расследование) - Асланьян Юрий Иванович (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Сели за столик в углу холла, я достал диктофон, блокнот и авторучку. Ахмед подошел к двум женщинам у стола дежурной по этажу и попросил заварить чаю.
Когда он вернулся, я показал ему свое удостоверение, чтобы иметь моральное право задавать вопросы.
Ни разу в жизни я не разговаривал ни с одним чеченцем…
Дежурная принесла чаю.
— Это правда, что вы являетесь представителем генерала Дудаева?
Ахмед Магомедович Дадаев молчал, опустив руки к чашке, стоявшей на низком столике. Я обратил внимание на созвучие фамилий: Дадаев и Дудаев. Случайно ли это?
Ахмед Магомедович сделал глоток, второй и поставил чашку на блюдце.
— Я был заместителем министра госбезопасности Чечни, — медленно и ясно произнес он.
Я замер от неожиданности… Я понял: в руки шла та самая удача — профессиональная, журналистская.
Сама шла, без конвоя.
Вечером я вышел покурить на кухню, включил свет — стена слева дрогнула и поползла.
— Сто гектаров черных тараканов! — заметил по поводу наших соседей мой сын Сашка.
— И вовсе они не черные, а коричневые, — возразил я.
Вероятно, Сашка окрашивал многочисленных насекомых в темный цвет личных эмоций.
— Это не тараканы коричневые, а стена, — ответил он.
— Стена белая!
— Это у дедушки на Вишере стена белая, а у нас — коричневая! — настаивал он.
— Тебе кажется, — сопротивлялся я.
— Тогда три литра коричневых тараканов! — по-пиратски выругался он, придав своему чувству объемный ужас.
— Да где ты видел такую банку? — возмутился я.
Сашка беспомощно опустил руки и злобно посмотрел на стену:
— У-у, талибы проклятые…
Асланьян проснулся в помещении цокольного этажа Законодательного собрания — это я вспомнил, где сплю. Мои собутыльники вахтеры еще не вернулись со своего боевого поста. Я закурил, открыл дипломат и достал папку с рукописью Сережи Бородулина. Начал читать обзор российской прессы и мировой литературы по кавказским войнам, который он собирал два месяца в пермских библиотеках и личных архивах.
Сережа меня убивал — суровой бескорыстностью и лошадиной работоспособностью.
Ставши на Кубани и Тереке, Россия очутилась перед Кавказским хребтом. В конце XVIII столетия русское правительство совсем не думало переходить этот хребет, не имея ни средств к тому, ни охоты. Но за Кавказом, среди магометанского населения, прозябало несколько христианских княжеств, которые, почуяв близость русских, начали обращаться к ним за покровительством… Со смертью Екатерины русские ушли из Грузии, куда вторглись персиане, все опустошая… Георгий XII, умирая, завещал Грузию русскому императору, и в 1801 году волей-неволей пришлось принять завещание… Русские полки воротились в Тифлис, очутившись в чрезвычайно затруднительном положении: сообщение с Россией возможно было только через Кавказский хребет, населенный дикими горными племенами.
…как скоро русские стали на Каспийском и Черноморском берегах Закавказья, они должны были, естественно, обеспечить свой тыл завоеванием горских племен. С момента присвоения Грузии и начинается это продолжительное завоевание Кавказа…
Западная часть Кавказа, обращенная к Черному морю, населена черкесами, восточная, обращенная к Каспийскому морю, — чеченцами и лезгинами. С 1801 года начинается борьба с теми и другими: такой сложный ряд явлений вызвало завещание Георгия XII грузинского. Ведя эту борьбу, русское правительство совершенно искренне и неоднократно признавалось, что не чувствует никакой потребности и никакой пользы от дальнейшего расширения своих юго-восточных границ. Совершенно так же расширялась территория и за Каспийским морем, в глубине Азии…
В. О. Ключевский. «Курс русской истории».
Я сидел и думал о том, как назвать свой материал — для меня это имело первостепенное значение. И придумал после третьей сигареты. Но я не догадывался, что придумал на свою голову.
Утро выдалось морозное. Как и договаривались, мы встретились с Ахмедом Магомедовичем Дадаевым на городской эспланаде, напротив редакции, там, где начинался подъем по улице Осинской — к мечети и ракетному институту. Рядом с чеченцем стоял еще один мусульманин, немного выше Дадаева, тоже в белой рубашке, галстуке и норковой шапке. Конечно, мусульманин, тоже чернобородый, с лицом, одухотворенным величием мировой религии.
— Познакомьтесь, это Равиль Юсупов, — сказал Дадаев, — представитель Верховного муфтията России.
Мы пожали друг другу руки и направились в сторону храма, зеленый минарет которого напоминал взлетающую ракету. Через перекресток, по диагонали, начиналось самое большое по площади здание Перми, в котором находился Высший военно-командный инженерный краснознаменный институт ракетных войск — 50 тысяч квадратных метров. До революции здесь была духовная семинария.
В молодые годы я проходил как-то мимо мечети и, движимый бессмертной потребностью познания, подошел к входу, открыл дверь — и нарвался на взгляд милиционера, стоявшего в синей форме с кожаным ремнем и пистолетной кобурой на поясе. Он молча смотрел на меня, пока я не закрыл дверь снаружи. Никаких вывесок. И только через три дня, после расспросов, я узнал, что в стенах мечети находится областной архив коммунистической партии СССР.
Вспомнив про того мента, я несколько раз оглянулся, но, как мне показалось, за нами никто не следил. Впрочем, шел какой-то человек в серой куртке с капюшоном, но я только посмеялся над собой.
По дороге Равиль начал рассказывать мне о благотворительных делах фонда и необходимости восстановить истинный образ мусульманской религии, которому нанесен «подлый удар» очередной чеченской войной.
Вход в двухэтажный храм, понятно, был с восточной стороны, и над храмом сиял полумесяц, символ ислама.
Мы зашли в мечеть и не встретили того милиционера, чему я был особенно рад.
В прихожей стояли ботинки, рядами. Мы тоже сняли обувь. Ахмед Магомедович тихо объяснил мне, что не мусульманам разрешается присутствовать здесь во время молитвы, но только на балконе второго этажа. Как и женщинам, для которых там есть специальный молельный зал. Тут я удивился: перед входом в православные храмы мне вообще никто никогда не говорил, кому и где быть во время молитвы. Впрочем, женщинам, вспомнил я, запрещается входить в алтарь.
По узкой лестнице мы поднялись на второй этаж. Да, я не был знатоком религий, хотя всегда относился к верующим с уважением, если, конечно, не считать зверского пионерского детства.
Слова «не мусульманам» и «женщинам» настолько поразили меня, что, глядя сверху на шерстяные носки молящихся, я только о них и думал. Эта загадка казалась сложнее бивалентности, которую мне так и не удалось преодолеть в средней школе.
Когда вышли из храма, я был поражен снова: невысокий человек внимательно рассматривал образец мусульманского зодчества XIX века. Любознательный ты наш, в капюшоне…
А в это время в казарменных условиях института, стоявшего напротив мечети, разрабатывались автоматизированные системы управления стратегическими ракетами с ядерными боеголовками и отказоустойчивые вычислительные системы; велись голографические исследования электронных приборов, изучались возможности увеличения эффективности двигателей внутреннего сгорания и совершенствовался стенд по утилизации твердотопливных ракетных двигателей. Кроме того, рассматривалось явление социальной напряженности в закрытых оборонных городках, чтобы позднее можно было успешно экстраполировать методики психологического расслабления на миллионные мегаполисы России.
На обратном пути мы зашли в редакцию, где фотокор снял Дадаева, а через три дня в «ПН» под рубрикой «Человек из горячей точки» вышел мой материал.
