Один день солнца (сборник) - Бологов Александр Александрович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗
— Ну, и что?
— В гостиницу идут ихнюю, в отель, где оркестр играет.
Костька пожал плечами, и Ленчик, удивляясь его непонятливости, объяснил:
— Через весь город чапать, с грузом, понял? Они привыкли к трамваям да извозчикам… А были б салазки, погрузили бы чемоданы и мешки — и по Грузовой, под горку… Иди рядом и поплевывай.
Подвоз показался небывало простым и доходным делом, и поначалу это так и подтвердилось. На салазках теперь возили воду с реки — они так и стояли в сарае обледенелые, с ровными следами от ведер и ледяными наростами вокруг. Ледяные наплывы и сосульки сбили, веревку, которой закрепляли ведра, высушили, собрали в петли, стянули концом — это мать сделала — и, как было условлено, с утра отправились к Ленчику. Тот выкатил свои длинные, на тяжелых полозьях сани, и ребята отправились к вокзалу.
Первый поезд, с которого сошли приезжие, пришлось ждать долго. Ленчиковы бурки и суконное пальто с потертым котиковым воротником держали тепло куда лучше, и то он мерз, прыгал на месте и несколько раз заводил борьбу на одной ножке с толчками в плечо. Но и Костька, и Вовка, поджимая ногу, попрыгав чуть, потолкавшись, бросали эту забаву — сил на нее не было.
Ближе к полдню Вовка, не угадав, под каким пальцем у Костьки соломка, повернул домой, сидеть с Ленкой — обязанности по дому мать им определила одинаковые. Сама она должна была идти мыть полы в клубе завода «Текстильмаш» — так он до войны, конечно, назывался. Ноги в старых дедовых сапогах промерзли насквозь, и Вовка, плохо чувствуя их, с ходу побежал бегом.
Он еще не скрылся за углом, еще скользил под горку по мертвому трамвайному пути, как подошел состав с двумя, в ряду многих товарных, пассажирскими вагонами, и Вовка, оглянувшись, увидел их, махнул рукой Костьке с Ленчиком. У тех уже до его знака толкнулась в сердце надежда, оба подкатили салазки к узкому выходу с перрона — Ленчик впереди, Костька на подхвате.
Из вагонов вышли немцы, у каждого обе руки при деле — несут чемоданы, пакеты, саквояжи. Ленчик выпихнул сани на вид — давайте подвезу! Костька глядел, как Стебаков, руками и голосом, вполне понятно объяснил, что их отель — а им, знамо дело, нужно туда! — находится в центре города, до него переть и переть, и что он готов помочь доставить к гостинице их тяжелые вещи. Через несколько минут он уже увязывал на своих санях тесно сложенные чемоданы и сумки, кивал понятливо головой, слыша какие-то советы окруживших его военных.
— Савёла! — обернулся он к Костьке. — Вон этим в комендатуру. — Он указал глазами на солдат, стоявших в стороне. — Чего ты стоишь-то?!
Костька вырулил вперед.
— Комендатур? Я? Комендатур? — подражая Ленчику, спросил он у солдата посолиднее, с ефрейторской полосой на погоне.
Тот кивнул и, обернувшись к спутникам, бросил что-то им вполголоса и, не раздумывая, поднял со снега большой металлический ящик. Другие вещи уложил поверх него, Костька, как умел, стянул их веревкой и осторожно потянул возок на площадь.
Домой, за пазухой, он понес завернутую в слюду маленькую буханочку белого хлеба, плоскую баночку консервов и три галеты — сухих, наподобие тонких лепешек, пористых сухаря. Скользкая банка холодила под рубахой живот, слюдяная обертка отзывалась внутренним скрипом, Костька нажимал на них рукой и прислушивался, и сердце его, опережая живое движение, торопливо летело к дому.
В тот день он осветился праздником: неведомым до этого лакомством из банки накормили Ленку — она уже научилась жевать, перемалывала растущими зубами все, что оказывалось съедобного в руке, по кусочку пряной ароматной рыбки досталось и ребятам. А вот галеты вызвали недоумение: оказались совершенно пресными — неужели в них забыли положить, кроме сахара, и соль? А может, потому и отдали эти странные сухари Костьке, что, обнаружив брак, нашли подходящую возможность избавиться от них? По этому поводу порассуждали все, однако, и пресные, галеты таяли во рту, и Ксения выделила ребятам — Лена тоже с заметной охотой посасывала всунутый ей в руку ломтик — лишь одну рубчатую лепешечку, две остальные решив хоть сколько-то похранить.
Повторный выход на подвоз обманул разгоревшиеся мечты. Дотемна маячили Ленчик с Костькою вблизи перрона — первый подле самых ворот, второй в отдалении, готовый в любой момент подогнать свой транспорт к платформе. Стебаков изредка поглядывал на Костьку, ждал, что тот в конце концов перестанет ломаться и подтянется к нему, но Костька не выказывал такого желания и продолжал топтаться в стороне.
По пути на станцию им встретился такой же, как они, подвозчик с Заречья — Ленчик вроде бы встречал его именно там, — тощий, до ушей заросший грязью пацан с самодельными санями. Деревянные полозья их скрипели неимоверно — доски вспарывали утоптанный снег; худущий хозяин, захватив локтевым сгибом веревку, медленно тянул свое рукоделие вверх по Грузовой улице. Ленчик окликнул его:
— Эй! Куда пилишь? Не на станцию?
Пацан, кинув косой взгляд на незваных попутчиков, ничего не ответил, и Стебаков, прибавив шагу и догнав визжащий на ходу дощатый возок, поддел его ногой:
— Ну, ты, фрайер! Уши заложило?
Голова пацана и в самом деле была замотана не то какой-то тряпкой, не то старым вязаным кашне, но он, конечно, все слышал, потому что тут же застопорил ход и неожиданно хриплым, грубым голосом крикнул:
— Че ты, падла?! Чего тебе надо?!
Пока Костька, удивленный ответом малого, переводил взгляд с него на Ленчика и обратно, Ленчик — тоже, видно, ошарашенный нахальством плюгавого конкурента — бросил свои салазки и нерешительно шагнул к тому, на ходу оценивая взаимные возможности. На грязном, неизвестно когда мытом лице — Стебакову показалось, что оно покрыто копотью, — колюче светились бесцветные глаза, губы кривились от злости.
— Че ты, падла?! — повторил малый и неожиданно сделал шаг навстречу.
Стебаков почувствовал неясный холодок под лопатками — почему так прет этот хиляк? Он даже оглянулся — не прикрывает ли кто его? Но вокруг никого не было, и Ленчик, быстро вскинув руку, ударил его в нос. Малый согнулся, как-то неловко закрываясь локтем, но тут же выпрямился и вскрикнул:
— Ну, падла!..
Костька увидел, как с его руки слетела старая рукавица и мелькнула голая рука, сжатая в кулак, и, не понимая, почему ему вдруг стало страшно, крикнул:
— Ленчик!
— А-а! — коротким вскриком отозвался Стебаков, тоже заметивший что-то в руке у зареченца. Он сильно пнул ногой его санки, и от боли в голени тот осел на дорогу. В руке у него оказался обломок бритвы с пальцевым хвостовиком.
— Попишшу, падла!.. — хрипел он, уже потеряв его, пытаясь отвечать Стебакову на его частые удары по лицу. Из разбитого носа текла кровь, но он вначале не обратил на нее внимания, а потом, точно желая показать, как с ним обошлись, стал мотать головой и разбрызгивать ее капли по снегу. Они падали на дорогу как мелкие ягоды.
Костька стоял в стороне, не вмешивался, все произошло так быстро, что он не успел бы вмешаться и пожелай того. Но когда Стебаков, уже было оставивший избитого, последним толчком горячки повлекся к нему, он, путаясь в саночной веревке, подскочил и перехватил руку:
— Н-не бей его!
Ленчик вырвал рукав и выругался, а Костька добавил:
— Хватит!.. Чего ты, в самом деле?
— Хватит?! У него писка, счас прошелся бы… Смотри, он мне… — Стебаков повернул руку и показал свежий, бритвенный, разрез на локте.
Костька стиснул зубы, но сказал:
— Он к тебе не лез…
Залетный подвозчик потащился со своим ящиком на полозьях восвояси, а Стебаков с Костькой двинулись дальше, к вокзалу. Но союз разладился. Ленчик по дороге несколько раз поминал драку, выставляя распоротый рукав и проясняя свое к этому отношение хорошо знакомыми на слух, но еще не освоенными Костькой стыдными словами, но Костька в основном отмалчивался.
— Ты хотел бы сам, чтобы тебя вот так же? — сказал он в конце концов, кивая назад.
— А вот это не видел? — Стебаков на ходу постучал рукой по нижней пуговице пальто.
