Легенда-быль о Русском Капитане - Миронов Георгий Михайлович (читать книги без txt) 📗
Капитан удивленно посмотрел на товарища.
— Мы видимся, наверное, в последний раз, — с грустью сказал немец. — Завтра поутру тебя вызовут к главным воротам. Нет, это не крематорий, не «люфт». Незадолго до полуночи звонили с военного полигона Грюнефельд, им там срочно нужны для чего-то четыре русских танкиста. Штурмбаннфюрер сразу же отложил твою карточку. Мне об этом час назад сообщил наш товарищ Везель из канцелярии специального отдела лагеря. Он рисковал жизнью, когда узнавал это. Изменить ничего нельзя. Кто трое других, мы пока не знаем. Товарищ Везель также сказал, что эту просьбу коменданту направил известный панцер-генерал Эрих Кессель.
— Кессель? — переспрашивает капитан Ермаков. — Старый знакомый! Встречались прошлым летом. Зачем этому битому фашисту русские танкисты?
Они прощаются. Гюнтер Кранц обнимает Николая и долго не отпускает его.
— Прощай, мой мальчик.
— До свидания, товарищ Гюнтер, — отвечает растроганный Николай. — Простите, если что-нибудь было не так. Что бы ни случилось, я завершу свой кандидатский стаж как положено…
— Теперь я в этом уверен, — отвечает Кранц.
Утром Русский Капитан под взглядами сотен товарищей идет к воротам. Он не сутулится, он идет, твердо ступая. У самых ворот оборачивается, подымает к плечу сжатую в кулак руку, отдавая старый салют ротфронтовцев…
В феврале 1943 года, вскоре после ошеломляющего поражения в битве на Волге, в вермахте — вооруженных силах фашистской Германии — была учреждена новая должность — генерал-инспектора бронетанковых войск. Один из ответственных постов в новом управлении занял знаменитый генерал фон Кессель, находившийся в немилости у фюрера с лета 1942 года.
Приказ Гитлера извлек этого опального сторонника сорвавшегося блицкрига из резерва и заставил танкового генерала всерьез заняться вопросами противотанковой обороны. Эти заботы привели Кесселя в конце лета 1943 года на один из артиллерийских полигонов, расположенных в центральной Германии.
На полигоне Грюнефельд в последнее время испытывались новые противотанковые пушки, которые смогли бы эффективно бороться с великолепным советским танком «Т-34». Попытки специалистов скопировать этот танк провалились — крупповская сталь явно уступала по своим качествам уральской стали.
Советские армии, перемолов под Орлом и Курском немецкую технику, сами перешли в наступление, и грозные русские танки уже двигались на запад — к Харькову и Днепру.
Если в Грюнефельд приезжал кто-нибудь из высокопоставленных лиц, это являлось плохим предзнаменованием. Полигон не был приспособлен для испытаний современного оружия, но теперь, когда дела на востоке шли из рук вон плохо, а фронт требовал новых образцов техники, его наспех оборудовали для «специальных целей», как явствовало из особого приказа верховного командования вооруженных сил. Появление в Грюнефельде генерала Кесселя связывали с недавним провалом операции «Цитадель», в которой не оправдали надежд ни новые тяжелые танки, ни противотанковые пушки, оказавшиеся малоэффективными против последней модели русского танка «Т-34». Генерал приехал на полигон из австрийского города Линца, где он посетил известный завод «Нибелунген-верк», производивший среди других видов вооружения противотанковую артиллерию. О результатах испытаний генерал должен был немедленно доложить на совещании у Гитлера в Берхтесгадене.
Вполне понятно, кто Кессель придавал особое значение испытаниям и делал все возможное, чтобы максимально приблизить их к боевой обстановке. Артиллерийской части после стрельбы по макетам в Грюнефельде предстояло отбыть на Восточный фронт и доказать там русским все преимущества как новой немецкой техники, так и немецкого духа, способного творить чудеса во имя фюрера и рейха.
Когда генералу неожиданно доложили, что на полигоне имеется исправный советский танк «Т-34», он тут же решил испытать пушки в стрельбе по этой машине, которая должна будет двигаться, маневрировать. Представлялся необычайно удобный случай продемонстрировать молодым солдатам отличные качества орудий, из которых они будут разить на востоке русские танки. Это лучше, чем что-нибудь иное, утвердило бы в них веру в победу.
Фон Кессель снесся с комендантом ближайшего лагеря, где среди других заключенных содержались военнопленные, — и попросил прислать ему четырех опытных танкистов. Непременно русских. Знакомых с материальной частью и тактико-техническими данными известного танка «Т-34». Умеющих хорошо водить эту машину. Генерал выражал надежду, что выполнение его просьбы не будет обставлено ненужными формальностями. Речь идет ведь о русских. Их можно вычеркнуть из лагерных списков…
Комендант лагеря Раушенбах любезно согласился оказать столь незначительную услугу известному и уважаемому танковому военачальнику.
На следующий день пленных доставили на полигон.
Так год спустя вторично скрестились пути нацистского панцер-генерала Эриха фон Кесселя и советского капитана-танкиста Николая Ермакова, только теперь уже не в русских степях у крошечного разъезда близ станции Узловая, а в сердце гитлеровской империи, на артиллерийском полигоне Грюнефельд в Тюрингии.
Узнав из сопроводительной бумаги, что один из танкистов, капитан, взят в плен у известного генералу разъезда летом прошлого года, Кессель приказал адъютанту доставить к себе этого человека. То ли генералу что-то смутно вспомнилось, то ли он заинтересовался личностью пленного, но он, по наблюдению адъютанта, повел себя не совсем обычно — отложил дела и принялся шагать по кабинету, похрустывая пальцами, что служило признаком волнения. Когда адъютант доложил о русском, генерал велел ввести его. Сопровождавший русского пожилой солдат с автоматом застыл у двери; переводчик стал между человеком в полосатой лагерной одежде и генералом, словно желая на случай нужды оградить шефа от посягательств пленного.
Он, впрочем, был, по крайней мере внешне, безучастен к происходящему. Закусив губу, русский смотрел мимо генерала в раскрытое окно на синеющую вдали неровную горную гряду Тюрингского леса, на залитые солнцем аккуратные поля и рощицы, на домики под красными черепичными крышами.
— Капитан, — обратился к пленному генерал, — завтра на местном полигоне будут происходить испытания новых моделей противотанковых орудий. В распоряжение экипажа дается исправный русский танк «Т-34». Вам предстоит пройти под обстрелом наших пушек по полигону — 16 километров. Если удастся провести машину невредимой, обещаю сохранить жизнь всем четверым. Вы будете посажены в самолет и на парашютах сброшены за линией фронта в расположение ваших войск. Таким образом, я даю вам и вашим товарищам шанс на жизнь и свободу. Ваша судьба в ваших руках. Вы согласны исполнить требуемое?
Николай Ермаков повернулся к генералу, внимательно оглядел ею. Он все понял, но молчал, ожидая, когда закончит переводчик.
— Я смогу согласиться, — отвечал капитан, — если мне, во-первых, будет выдана военная форма моей страны. Я сяду в танк не как заключенный, а как офицер Красной Армии.
— О, это очень красивое условие! — воскликнул генерал, выслушав переводчика. — Я тоже солдат, и я охотно исполню эту просьбу. Что у него еще?
— Еще, экселенц, он хочет, чтобы машина была заправлена горючим полностью.
— Это зачем? — настороженно спросил генерал, глядя на капитана.
— Ограниченное количество горючего затруднит свободу маневра. Или генерал хочет, чтобы артиллеристы стреляли по машине, которая сумеет двигаться только по прямой?
— Он совсем не глуп, этот юнец. Впрочем, он не похож на свирепого и хитрого азиата. Нет, не переводите ему этого, скажите только, что я согласен.
— У него еще одна просьба, экселенц.
— Не слишком ли много для одного пленного! Но — ладно, какая же?
— Скажите ему, — медленно проговорил капитан, — что я хочу принять бой один. Я сяду на место водителя и сам проведу танк через полигон.
