Небо в огне - Тихомолов Борис (книги онлайн полные .TXT) 📗
- Ну, Серега, считай, что это последний наш вылет, - говорит радист стрелку.
Пауза. Наверное, шлемофон второго еще не был подключен, и мне не слышно, что он ответил.
- А как же, - продолжал тот же голос. - Летчик молодой, зеленый. Первый раз летит, да еще днем. Собьют «мессера», как пить дать!…
«Ага!- подумал я. -Молодой? Зеленый? Ладно, посмотрим». И заорал во всю глотку:
- От винто-ов!
Взлетели. Я взял курс и поставил машину в набор высоты. Смотрю вниз, на землю. Весна в разгаре. Леса словно пеной зеленой обрызганы. Поля - как ковер. Солнце светит, и небо - голубое-голубое! Горизонт дымкой затянут. А мне очень интересно увидеть, где же это линия фронта проходит и как она выглядит?
Набрал высоту четыре километра. Прохладно стало. Вижу, Киндюшов почему-то с пулеметом возится, заряжает. «Ну, - думаю, - это он так, для порядка».
Зарядил, потом к иллюминатору прижался. Оглянулся и я. Посмотрел направо, налево. Вроде ничего. Лечу, выдерживаю курс. Вдруг слышу крик:
- Слева внизу два «мессершмитта»! Штурман спокойно:
- Ну и что?
- Преследуют.
Поворачиваю голову, смотрю. Ничего не видно. «Два истребителя, - думаю, - это плохо!»
Во рту становится горько. Соображаю: что же делать? Хоть бы облака были! Вглядываюсь вперед - облака! Но еще далековато и выше нас. В голове проносится: «Подо мной бомбы. Тысяча триста килограммов. Попадет пуля по взрывателю - только пух полетит…»
Прибавляю моторам обороты, до максимальных. Держу прежний курс, набираю высоту. Нервы напряглись, и самолет напрягся. Летит, не качается, словно застыл. Стакан с водой поставь - не дрогнет. А сердце стучит: «Догонят или не догонят?»
Радист кричит:
- Догоняют!
А штурман в ответ:
- Молчать! Что за паника?! Командир знает, что делает!
Это я- то знаю? Ничего я не знаю!…
Оборачиваюсь. Слева - никого. Справа… Ох, вот они! Два черных силуэта, две торпеды. Носы кверху, сзади - дымки от моторов. Форсируют, нажимают фашисты.
Бросаю взгляд вперед. Облака ближе. Взгляд назад, и - «мессершмитты» ближе. Снова ощущаю горечь во рту. Киндюшов сидит в кресле, делает вид, будто сверяет карту с местностью. Но я знаю - это для меня, чтобы придать мне спокойствия.
В наушниках слышу, как сопит носом радист. Догадываюсь, возится с пулеметом, заряжает, вращает башню.
Скашиваю глаза. «Мессершмитты» рядом. Темно-зеленые, с короткими обрубленными крыльями. На хвостах- свастики, в носах - пушки. Хочу отвернуться - и не могу. Пушки! А у нас пулеметы…
Неожиданно для себя произношу хриплым голосом:
- Патроны беречь! Раньше времени огонь не открывать!
А в это время в носу у «мессершмиттов» оранжевые вспышки, и прямо на меня один за другим летят золотые шарики. Отворачиваю самолет, инстинктивно втягиваю голову в плечи, прижимаюсь к бронеспинке сиденья. В ту же минуту влетаю в облака. У-ф-фф!
По груди, по рукам и ногам течет волна радости. Ушел! Остались фашисты с носом!
Только тут я пришел в себя. Вот она - та самая деталь, которую я прохлопал ушами: облака! Что сказал комиссар? Я вспомнил его слова. Он сказал: «И погодка как раз подходящая». Эх, шляпа я, шляпа! Впрочем, почему я недоволен? Все идет отлично. Если и струхнул немножко, так об этом же никто не знает.
Самолет летит по заданному курсу. Градус в градус. Это трудно - так точно держать курс в облаках. Но я держу.
Прошло минут двадцать. Чувствую - машина кренится влево. Или это мне так кажется? На секунду отпускаю штурвал и педали. Нет, кренится, да еще как! Что за новость? Когда мы взлетели, этого не было.
- Скоро цель, - говорит штурман.-Снижаться будем как - сразу или постепенно?
Я могу сразу, могу и постепенно. Но мне хочется проверить штурмана и одновременно показать свое умение в слепом полете снижаться с заданной скоростью.
- Лучше постепенно, - говорю я. - Сколько метров в секунду надо терять?
Киндюшов хватается за линейку. Хлоп - готово!
- Полтора метра в секунду,
«Ишь ты - полтора. Хитрец. Испытываешь? Давай-давай».
Сбавляю обороты моторам. Устанавливаю скорость снижения полтора метра в секунду. Ни больше ни меньше.
Самолет кренит все сильней и сильней. Просто терпения нет никакого. И что за причина? Я уже устал держать правую педаль и выкручивать штурвал.
Снижаемся. Мелькает мысль: «Вот выйдем из облаков, а «мессершмитты» тут как тут!»
Но облачность толстая, почти до самой земли. Выныриваем. Высота сто пятьдесят метров. Под нами лес, река, за рекой железная дорога. Штурман вскакивает, становится на колени.
- Курс триста двадцать! - командует он.
Разворачиваюсь, смотрю вперед. Разъезд в три колеи. Три товарных поезда. На крышах вагонов группки солдат и зенитные пулеметы. По путям ползают зеленые фигурки. От паровозов - дымки и облачками пар. Все тихо, мирно. От линии фронта далеко. Погода плохая. Кто их найдет? Солдаты лежат на крышах возле пулеметов.
Налетаем как вихрь. Зеленые фигурки, словно в кино, когда рвется лента, сначала замирают в неподвижных позах, потом бегут врассыпную, падают, топчут друг друга.
Целюсь самолетом на средний состав. На меня летит задний вагон с красным флажком на буфере. Штурман нажимает кнопку бомбосбрасывателя и тут же кричит:
- Огонь!
А у меня чувство досады: «Ах, черт! Эту команду воздушным стрелкам должен дать я, командир экипажа».
Самолет вздрагивает - отрываются бомбы. Мелькают вагоны, искаженные ужасом лица солдат, сидящих на крышах. Громкий треск, словно разрывают полотно, пороховая гарь - это наши пулеметы, и сзади - глухие удары: бум-бум-бум!… Упругие воздушные толчки швыряют машину из стороны в сторону. Проносятся паровозы. Все! Задание выполнено. Разворачиваюсь с набором высоты. Горят вагоны, клубится дым и что-то рвется, разбрасывая искры.
Штурман дает курс. Ухожу в облака. Выше, выше! Пытаюсь прийти в себя, разобраться в чувствах и в этой искрометной кутерьме. Был страх? Нет, пожалуй, не был. Я просто… не успел испугаться. И это все? Все.
Я разочарован. В глубине души. А на поверхность начинает выплывать разный красивый мусор: «Если посмотреть со стороны, то я вел себя молодцом. Ведь в нас стреляли. Может, наша жизнь была на волоске».
Ладно, не будем копаться в чувствах. Ведь это мой первый боевой полет, мое боевое крещение, мое посвящение в «рыцари».
Однако же, черт возьми, что с самолетом? Я уже вывернул до отказа штурвал, а правую педаль хоть держи обеими ногами. Почему так кренит самолет? И тут же громко, во всеуслышание награждаю себя вполне заслуженным эпитетом:
- Идиот!
- Что, что? - переспрашивает штурман.
- Нет, ничего. Это я так, про себя. Идет, говорю.
Проверяю догадку. Точно! При взлете, как положено, я включил бензиновые краны обоих баков: левого и правого крыла. Включил и не проверил, равномерно ли расходуется в полете горючее. Ну, конечно, в правом 300, а в левом-1200. Молодец, что и говорить! Шляпа. Сундук с гвоздями. Как же я теперь буду заходить на посадку. Ведь левый разворот делать опасно - можно запросто перевернуться в воздухе.
Садимся с прямой в сумерках. Аэродром пустой. Самолетов почти нет. Только два или три задержались рядом с моей стоянкой. Полк ушел на боевое задание.
Подрулил, выключил моторы. Отстегнул парашют, вылез на крыло. Ну и устал же я из-за этого крена!
Киндюшов по приставленной лесенке спустился на землю. Я смотрел на него с уважением. Вот это штурман! Мне бы такого. Молодец, что и говорить. Так точно вывел на цель!
- Спрыгиваю, подхожу к нему и, не смущаясь тем, что рядом стоят радист со стрелком, благодарю:
- Спасибо, друг, за такой полет. Киндюшов смущен.
- Ну что ты! Тебе спасибо. Держался как надо. - И тут же шепотом: - Командир полка, Щербаков!
Оборачиваюсь. Точно, командир полка. Высокий, стройный.
Командую «Смирно!», докладываю. Мне видна в темноте его белозубая улыбка. Принял доклад и к штурману:
