Два Гавроша - Шмушкевич Михаил Юрьевич (книги полностью txt) 📗

— Нет, — ответил младший брат,

— Работаешь?

— Работаю. В театре. Шофером у одной певицы. Жизель Ансар. Слыхал?

— Не слыхал, — покачал головой Клод. — К нам за океан доносился голос другой француженки… Лиан Дени. У нее замечательный голос. Она и сейчас выступает?

— Нет,

— Почему? О, догадываюсь! — воскликнул старший брат. — Она не желает петь перед нахально развалившимися в ложах оккупантами. Разве я не прав?

— Кто ее знает. Каждый делает то, что ему заблагорассудится, — уклончиво ответил Люсьен.

— Она сейчас в Париже?

— Не знаю.

Внимательный Клод уловил во взгляде брата еле заметную растерянность. «Люсьен, подумал он, лжет. Ему, вероятно, известно, где она сейчас».

Война научила бесхитростного, доверчивого Люсьена осторожно относиться к людям. Сколько его знакомых, прежде кричавших о верности Франции, перешло на сторону врага! Когда разбойничья армия Гитлера вошла в Париж, ее встретили запертыми дверьми и опущенными шторами. Но спустя несколько дней нашлись такие, которые открыли двери, подняли шторы. Жизель Ансар — одна из первых. Экспедиционные силы союзных армий уже высадились в Европе, американцы заняли Рим, советские войска успешно продвигаются к границам фашистской Германии, а она по-прежнему захлебывается песенками нацистских композиторов. При всяком удобном случае вставляет в свою речь немецкие словечки.

Люсьен уже давно устроил бы ей «автомобильную катастрофу»— товарищи удерживают. Они говорят: «Терпи, парень. Ты должен возить эту дуру и пользоваться ее доверием. Надо!» Она действительно дура. Не подозревает, что в то время, когда она кривляется перед пьяными оккупантами, он развозит подпольную литературу, свежие номера «Юма» [7]. А теперь, вот брат… Клоду верить нельзя. Этот человек с надменным выражением лица — подозрительный субъект. Что-то слишком быстро он попал в плен и еще быстрее выбрался оттуда. Карманы его набиты деньгами. Откуда у бежавшего из плена столько денег?

— На могиле у старика бываешь? — снова переменил тему Клод и начал расспрашивать брата о последних днях отца, выставившего его из дому за пьянство и подозрительную дружбу с полицией.

2. Позолоченная пилюля

— В театр? — спросил Люсьен, когда Жизель Ансар уселась рядом.

— Да, в театр. Она спешит на репетицию. Сегодня ее снова будет слушать большой ценитель искусства — генерал Гарт. Он приглашает ее в Берлин. Она отказалась: «Туда ехать сейчас опасно. Если придут русские, меня повесят вместе с вами». Генерал не обиделся. Засмеялся: «Дорогая Жизель, Гитлера нельзя победить. Через год мы станем хозяевами всей Европы. Потом перепрыгнем через океан».

— Гарт не болтун. — Певица бросила выразительный взгляд на своего шофера. — Если он утверждает, стало быть, у него есть какие-то основания. Он человек солидный. Виши [8] перед ним на задних лапках ходит.

Машина мчится по широким, обсаженным каштановыми деревьями улицам. На каждом шагу мелькают старинные, позеленевшие от времени памятники, еще чаше— одни пьедесталы. Недалеко от Тюильрийского сада сверкает, как солнце, конная статуя Жанны д’Арк. Памятник поставлен на том месте, где, по преданию, отряды французов, руководимые Орлеанской девой, форсировали глубокий ров и выбили англичан из захваченной ими крепости. Здесь героиня была тяжело ранена По личному указанию Гитлера любимый парижанами исторический памятник покрыт позолотой. Зачем это понадобилось узурпатору? Очень просто: чтобы расположить к себе французов и напомнить им об их борьбе с англичанами. Позолоченная пилюля с ядом! «Гитлер велел покрыть позолотой конную статую Жанны д’Арк, — думает Люсьен, — и сбросил с пьедесталов сто сорок статуй знаменитых людей Франции, уничтожил памятники Виктору Гюго, Эмилю Золя…»

— Мадам Дюбуше говорит, что к вам, Люсьен, приехал брат. Уже месяц… — сказала вдруг певица.

Шофер кивает головой.

— Странно… Почему я об этом не знаю? — спросила она обиженно. — Коммунист он разве, партизан, маки? [9]

Люсьен сделал протестующий жест и передал ей рассказ старшего брата.

— Надеюсь…

Жизель Ансар ответила понимающим взглядом, затем бросила:

— Я не из тех!

— Благодарю вас.

Площадь Опера. У семафора замер поток автомобилей. В них — оккупанты. Генералы, унтер-офицеры, ефрейторы, зондерфюреры — одни «фюреры»! Они держат себя надменно, с подчеркнутым достоинством, но его, Люсьена, не проведешь. Эта коричневая саранча уже чувствует близкую гибель. Весь мир ополчился против гитлеровцев и их приспешников. Недавно патриоты Парижа устроили суд над предателем Франции — министром Филиппом Арно.

Огонь сопротивления разгорается все сильнее и сильнее. Гестаповцы ответили новыми массовыми арестами коммунистов и сочувствующих им. Как только Люсьен отвезет Жизель, он тут же поедет за дядюшкой Жаком, которого надо немедленно спрятать в надежном месте. Гитлеровские молодчики напали на его след.

3. У собора Парижской Богоматери

Достав из гардероба выходной костюм брата, Клод переоделся и вышел на улицу. Через час он уже стоял облокотившись о гранитный парапет набережной, и разглядывал собор Парижской Богоматери.

В детстве этот собор всегда манил его к себе. Придя сюда, он тотчас взбирался по винтовой лестнице на площадку, и взору его открывалась панорама всего города. Клод и сейчас с удовольствием забрался бы наверх, но он не имел права уходить. Он ждал встречи с незнакомым человеком, в полном распоряжении которого находился.

— Скажите, пожалуйста, в каком веке был построен этот собор? — услышал Клод позади себя вкрадчивый голос.

Он обернулся. Перед ним стоял пожилой, элегантно одетый человек с хмурым лицом.

Клод, взглянув на стрельчатые порталы, ответил:-

— Первый камень заложил Людовик VII, Филипп-Август — последний.

— Да-а, — протянул незнакомец, — вы, я вижу, в этом вопросе человек сведущий. Кто был вашим учителем?

Клод вспомнил Лондон, человечка маленького роста, с крутым, дерзко-насмешливым характером. Ему он передавал сведения о важных объектах города, а тот направлял на них бомбардировщики.

— Гринкопф, Гринкопф, месье.

— Знаю такого, — отозвался тот; и его густые, как щетки, брови слегка вздрогнули. — Здравствуйте, месье Пети. — Он протянул руку и спросил: — Длинноухий в Глазго?

— Да.

— Нотр-Дам великолепное сооружение. Недаром Виктор Гюго воспел его. Длинноухий бездействует. Почему?

— Не знаю. Он жалуется, что с каждым днем становится все труднее работать… Вольтер часто приходил сюда в поисках вдохновения… Его уже засекли.

— Это ваше предположение или его собственное?

— Его.

— Понятно. Что вы собираетесь делать в Париже? Чудесная погода.

— Солнце сегодня печет, как в Алжире.

— Вы хотите поехать в Алжир?

— Нет. Жду дополнительных указаний.

Лицо незнакомца приняло еще более холодное выражение.

— Дополнительных указаний… Где Лиан Дени?

— Мне еще не удалось…

— Поторопитесь. Свяжитесь с коммунистами, войдите к ним в доверие. Запомните: коммунисты тут, как и везде, — наш злейший враг. Сам генерал де Голль нам не страшен: он копошится там, вне страны. А отряды так называемых франтиреров и партизан, созданные коммунистами, действуют, сегодня. К ним тянутся не только рабочие и крестьяне, но и интеллигенция. В Париже действуют с первых дней нашего прихода коммунистические треугольники. Это хитрый замысел! Рядовые члены партии объединены в маленькие группы из трех человек, и каждый из них поддерживает связь еще с двумя-тремя такими группами. Вот конспирация!. Углы этих угольников остры, господин Пети! В Париже, да будет вам известно, создан Комитет освобождения возглавляемый коммунистом… Следующая встреча — в среду, в девять утра, в ресторане на набережной Орсэй, у вокзала Инвалидов. Вчера на Вандомской площади пожарная машина задавила известного художника Бутан… Вы живете у брата? Присмотритесь к нему получше. Через него мы сможем найти Лиан Дени. К нам не приходите: у коммунистов много глаз. До свидания.