Аты -баты, шли солдаты... - Васильев Борис Львович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
Повисла пауза.
— Так как относительно преодоления времени, товарищ профессор и доктор наук? — усмехнулся Константин.
— Да, — вздохнул профессор. — Велика ты, Россия, и не объять тебя никаким самым современным умом. Нет ли у вас папиросы, товарищ капитан?
— У меня сигареты.
— Безразлично. Я неделю назад курить бросил.
— Так, может, не давать?
— Все равно закурю, — еще раз вздохнул профессор. — Не сейчас, так к вечеру. Когда, понимаете ли, сотрясение воздухов, а тут — посылка с мылом, так не то что закуришь, а и за рюмочкой потянешься.
— Это точно! — засмеялся Лавкин. — Это ты правильно выразил, товарищ профессор.
Распахнулась дверь, и вошел красивый грузин в форме летчика Аэрофлота.
— Здравствуйте. Кажется, я не ошибся?
— Здравствуйте, Тенгиз, — сказала Анна. — Знакомьтесь, друзья. Это Тенгиз Кодеридзе.
Следом за летчиком шофер такси уже вносил большие корзины с гвоздиками.
***
Колхозный сарай. Самогонка уже разлита по кружкам, хлеб и селедка поделены. Именинник Святкин уселся на почетное место. Глебов разжигал костер у входа в сарай.
— Там девочки прогуливаются, — сообщил Сайко входя. — Может, пригласим их, товарищ лейтенант?
— Какие еще девочки? — нахмурился Суслин.
— Санитарочки.
— Ну не знаю, — неуверенно протянул Игорь. — Ну попробуйте.
— Хабанерочка, изобрази, — сказал Сайко.
— Есть изобразить, — Хабанеев вскочил. — Абрек, помоги.
— Потому что грузин, да? — вдруг обиделся Кодеридзе. — Раз грузин, значит, девочки, да? Обидно, понимаешь.
— Да у тебя — усы! — загорячился Хабанеев. — Усы, понимаешь? Ты же мужчина, сразу видно.
— Это совсем другой разговор, друг. Это правильный разговор.
Хабанеев и Кодеридзе вышли из сарая.
Две девушки в военной форме прогуливались в длинных мартовских сумерках по окраине Ильинки.
— И зачем ты меня сюда затащила? — ворчала одна из них, но ворчала вполне добродушно.
— Там все время молоток стучит, — вздохнула вторая. — Стук, стук — гроб, гроб. Круглые сутки.
Из сумерек возникли фигуры Кодеридзе и Хабанеева. Девушки остановились, и первая сказала с досадой:
— Здрасте вам.
— Здравствуйте! — обрадованно воскликнул Хабанеев. — А мы — за вами.
— Куда это — за нами? — насторожилась вторая.
— Девушки, — Кодеридзе для вящей убедительности снял шапку и прижал ее к груди. — Дорогие девушки, нашему другу двадцать лет исполнилось сегодня. Ай, какой друг! Замечательный друг, девушки. Сделайте ему маленький подарок. Пожалуйста. Очень прошу.
— Очень, очень просим, — подтвердил Хабанеев и тоже снял шапку.
— Это в каком же смысле подарок? — сердито спросила первая.
— Девушки, только не уходите. Умоляю! — проникновенно зашептал Абрек. — Нам в бой скоро, а вы — такой подарок! Самый лучший подарок на день рождения!
— Рискнем? — спросила вторая. — Он же сейчас расплачется, ей-богу!
— За мной! — радостно закричал Хабанеев. — За мной, девочки!
И девушки пошли за ним. А Кодеридзе сказал обиженно:
— Мужчина не плачет. Мужчина огорчается.
— Именинник просит к столу, — провозгласил Мятников. Все стали рассаживаться, и тут скрипнула дверь. В сарай вошли обе девушки в сопровождении Хабанеева и Кодеридзе.
— Здравствуйте, — сказала первая. — С именинником вас. Взвод радостно зашумел:
— Здравствуйте, девочки!
— Проходите, проходите!..
— К нам, девушки!..
— Нет, к имениннику!..
Девушки шагнули в освещенный костром круг.
И младший лейтенант Суслин вскочил, опрокинув кружку. Он узнавал и не узнавал. Он верил и боялся верить. И смотрел во все глаза… на девушек, стоявших в отблесках костра.
— Кимка.. — прошептал он. И крикнул:
— Кимка, это ты?..
Стол в большой комнате был накрыт. Анна, сидевшая рядом с Константином, встала и, обождав, когда утихнет гул голосов, заговорила, очень волнуясь:
— Товарищи! Дорогие мои друзья. Сыны, дочери, родные наших дорогих. Ровно тридцать лет назад — ровно, день в день — здесь, в Ильинке, праздновали двадцатилетие одного человека. Сегодня ему было бы пятьдесят. Но он не дожил. Он погиб как герой. Погиб на следующий день.
У Анны перехватило дыхание. Все поднялись. Справившись с волнением, Анна продолжала:
— Но мы не будем сегодня горевать. Мы будем радоваться, что такой человек жил и прекрасно отдал свою жизнь. Мы будем пить за это. И за его сына, который сейчас здесь, вместе с нами. За капитана Константина Викторовича Святкина.
Константин задрожавшей рукой поставил рюмку на стол, молча обвел всех взгядом и вышел из комнаты.
Он стоял, прислонившись спиной к бревенчатой стене дома. На крыльцо вышла Анна.
— Вам нехорошо. Костя?
— Мне хорошо, Аня. Так хорошо мне не было никогда в жизни, — он помолчал. — У нас в детдоме день рождения праздновался один раз в году. Коллективно. Для всего детского дома. Я говорил вам, что плохо помню маму. Отца же я не знал совсем… И вот сегодня вы вернули его мне. Конкретного. Реального отца. Со своей жизнью. Со своим днем рождения. И со своей смертью…
Он замолчал. И Анна молчала тоже. Просто молчали и смотрели в густеющий мартовский сумрак.
И в этом сумраке мимо их дома вдруг неторопливо прошли двое очень молодых людей. Девушка и юноша в военной форме последнего года войны.
Игорь и Кима шли по вечерней улице Ильинки.
— Я искал тебя, Кимка.
— Не надо выдумывать, Игорь.
— Я хотел написать тебе, но не знал куда. Как ты оказалась на фронте?
— Так же, как ты.
— Но я мужчина.
— А я — женщина. Кому-то надо вас перевязывать и стирать ваши гимнастерки.
— Кимка, если бы ты знала, как я счастлив, что встретил тебя.
— Не надо, Игорь. Счастлив будет тот, кто переживет эту войну…
Кима Вилленстович и Игорь Суслин шли по улице деревни Ильинка. Артиллерия смолкла, было тихо. Только поскрипывал снег под ногами, да где-то с унылой ритмичностью стучал молоток.
— Кимка!
— Что?
— Ничего. Просто мне приятно повторять твое имя.
— Не надо выдумывать, Игорь.
— Я не выдумываю.
Кима остановилась. Посмотрела на Суслина, точно прикидывала, говорить или не говорить.
