Мемуары [Лабиринт] - Шелленберг Вальтер (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
По совету Мюзи и других швейцарцев я предложил Гиммлеру сделать великодушный жест по отношению к Западу — освободить французского государственного деятеля Эррио и бывшего председателя совета министров Франции Рейно. Но эта попытка не увенчалась успехом. Нам удалось лишь заручиться согласием Гиммлера на освобождение членов семьи генерала Жиро.
Тем временем д-р Мюзи связался с президентом Международного Красного Креста д-ром Буркхардтом по вопросу о лучшем обращении с политическими заключенными, Бурхардт в общих чертах был согласен встретиться с Гиммлером, чтобы обсудить с ним эту проблему. Когда Гиммлер, которым вновь овладела нерешительность, уклонился от прямого ответа, я предложил д-ру Буркхардту встретиться с Кальтенбруннером. Хотя эта встреча и состоялась, она, несмотря на длительные переговоры, не привела к практическим результатам.
В то время, когда еще осуществлялась операция «Мюзи», мы получили в феврале 1945 года сообщение от нашего посланника в Стокгольме Томсена, в котором говорилось, что граф Бернадотт намеревается прибыть в Берлин и встретиться с Гиммлером. Граф Бернадотт был родственником шведской королевской фамилии и занимал в то время пост вице-президента шведского Красного Креста. Риббентроп тут же прислал ко мне своего личного референта, тайного советника Вагнера, которому поручил разузнать, не санкционирован ли этот шаг через мои связи в Швеции. Я ответил ему совершенно искренне, что ничего не знаю об этом деле, и срочно проинформировал об этом Гиммлера и Кальтенбруннера. Хотя Гиммлер и проявил заинтересованность, но был раздосадован тем, что запрос о визите Бернадотта поступил через министерство иностранных дел. В результате он был вынужден официально заниматься визитом Бернадотта, а это означало, что Гитлер должен был быть поставлен в известность о предстоящем визите. Так как Гиммлер в то время принял командование армейской группой войск «Висла» и его штаб-квартира находилась в Пренцлау, он поручил Кальтенбруннеру осторожно прощупать отношение Гитлера к этой истории. Кальтенбруннер, со своей стороны, чтобы самому не попасть в немилость Гитлеру, предложил переговорить с Гитлером о визите шведского графа обергруппенфюреру Фегеляйну (деверь Евы Браун). На следующий день Фегеляйн передал ответ Гитлера: «Во время тотальной войны невозможно достичь чего-нибудь при помощи такой чепухи».
Но граф Бернадотт, тем не менее, уже прибыл в Берлин. Я сразу же позвонил по телефону Гиммлеру и настоятельно попросил его ни в коем случае не игнорировать шага, предпринятого шведами. Я подчеркнул, что при такой встрече вполне может предоставиться возможность затронуть и политические вопросы, что позволит в последний момент открыть дверь Западу. Я настоятельно советовал ему не оставлять открывшуюся возможность использовать, может быть, в последнюю минуту, шведов в качестве посредников для заключения компромиссного мира. Чтобы развеять его сомнения относительно отрицательного отношения Гитлера, я сказал ему, что Риббентроп наверняка примет Бернадотта, и тогда и его, Гиммлера, никто не упрекнет за беседу с графом. После долгих колебаний Гиммлер согласился.
Но случилось так, что граф Бернадотт позвонил из шведской миссии прямо мне и, прежде чем отправиться к Риббентропу, он был принят Кальтенбруннером и мной. Граф прибыл в Берлин с поручением переправить в Швецию для интернирования датчан и норвежцев, находящихся в заключении в Германии. Я достаточно знал Кальтенбруннера, чтобы понять по его лицу, что его, отнюдь не воодушевляет эта тема. Все же я раздумывал над тем, как использовать поддержку Кальтенбруннера в разговоре с Гиммлером. Когда граф ушел, я рассыпался в похвалах умению Кальтенбруннера, с которым он вел переговоры. Его манера вести беседу, сказал я, напоминает старые прославленные традиции австрийской дипломатической школы, — если бы Риббентропа сняли с занимаемого им поста, лучшего человека на должность министра иностранных дел, чем Кальтенбруннер, не найти. Кальтенбруннер моментально клюнул на эту наживку. Он побежал к телефону и попросил соединить его с Гиммлером. Теперь он, вопреки своей первоначальной отрицательной позиции и несмотря на запрет Гитлера, был ярым сторонником встречи Гиммлера с Бернадоттом. Гиммлер согласился принять Бернадотта, но без участия Кальтенбруннера. Отрезвленный и раздосадованный, Кальтенбруннер вернулся к своей старой отрицательной точке зрения.
Встреча между графом Бернадоттом и Гиммлером состоялась через два дня, 19 февраля 1945 года, в Хоэнлихене. По дороге туда я еще раз напомнил графу об особенностях характера Гиммлера и дал ему несколько советов относительно ведения предстоящих переговоров. Я знал, что Гиммлер никогда не согласится с просьбой Бернадотта об освобождении датских и норвежских пленных, и в качестве компромисса предложил собрать всех заключенных в сборном лагере в Северной Германии. Это предложение было одобрено обеими сторонами. На Гиммлера, казалось, произвела огромное впечатление встреча с Бернадоттом: он поручил мне взять на себя контроль за выполнением принятых решений, а также поддерживать и в дальнейшем тесный контакт с графом. Кроме того, я должен был сообщить Риббентропу об основных вопросах, обсуждавшихся на переговорах, и о достигнутом соглашении, чтобы он мог официально уведомить об этом графа.
Прежде всего о результатах переговоров я сообщил Кальтенбруннеру и Мюллеру, поскольку оба они отвечали за полицейские меры в отношении заключенных. Кальтенбруннер обрушился на меня с упреками, говоря, что я оказал на Гиммлера слишком сильное влияние, встав на сторону Бернадотта. Вся идея сама по себе, сказал он, целиком утопична — где ему напастись бензину и транспортных средств, чтобы собрать заключенных, разбросанных по всей Германии. Кроме того, намеченный для сбора норвежцев и датчан лагерь Нойенгамме переполнен. Всегда одно и то же — как только людям, которые сами себя считают государственными деятелями, удается уговорить Гиммлера, получается одна бессмыслица.
На заявление Кальтенбруннера о плачевном положении с транспортом и бензином я возразил, что шведы сами берутся справиться с этим. Тогда Мюллер выдвинул еще один довод — все дороги Германии, сказал он, забиты беженцами, и населению может не понравиться, что по ним помчатся автобусы шведского Красного Креста с заключенными. Поскольку Гиммлер счел это возражение весьма серьезным, положение вновь обострилось. Но мне удалось преодолеть его сомнения, предложив производить перевозки по ночам, и вызвался обеспечить их с помощью собственного персонала. Так и было сделано. Сотрудничество наших людей с работниками шведского Красного креста произвело на комендантов лагерей такое впечатление, что они совершенно не препятствовали вывозу заключенных. Таким образом нам удалось перевезти в Нойенгамме около тринадцати тысяч датских и норвежских заключенных, где заботу о них взял на себя шведский Красный Крест.
