Крещение - Акулов Иван Иванович (версия книг txt) 📗
— Под прикрытием заслонов, товарищ полковник, будем выходить к передовой. Я поеду вперед и свяжусь с обороняющимися. Это позор нам — уходить от боя.
— Майор! Мне совершенно не нужна твоя ретивость. Если бы мы с немцами на кулачки сходились… Давай команду на отход. Повзводно, цепью, как хочешь, но не теряй ни минуты. Дивизионных разведчиков оставляю в твоей полосе. Дай еще в распоряжение Охватова пару взводов… Кстати, пошли-ка за ним кого-нибудь.
— Урусов, Охватова позови к полковнику! Наверху он! На высоте! — И добавил тише, потому что Урусов пробегал совсем рядом: — Передай, чтоб окапывались. — Филипенко не нравилось решение комдива отходить: ему с молодой горячностью хотелось без промедления броситься в бой и любой ценой достичь победы, а не уходить с отвоеванной земли. Только уважение к Заварухину и доверие к нему подсказали Филипенко, что делать надо то, что требует комдив. Однако свое краткое обращение к подчиненным начал все-таки с сердитых слов — Хотим мы этого или не хотим, но командир дивизии приказал…
— В дороге бы мог перекусить, да не могу: разит ото всего бензином.
— Может, позавтракаем как следует, товарищ полковник? А то, как в песне-то поется, бог знает, что с нами случится впереди.
— А у тебя есть что-нибудь интересное?
— Есть.
— Тогда пожалуй.
— У фрицев разжились. Разведчики. Три бутылки. Одна вот мне попала.
— Разведчики-то мои небось?
— Охватов. Ваши, товарищ полковник.
— А мне не предложили, сукины дети.
— Да ведь и мне не предложили. Это уж ординарец за спирт у них выменял.
— Тонкая вещь. Бургундское. Да, сама история. Бургундия. А чего мы о ней знаем, а? Какой-то Карл воевал с каким-то Людовиком, кто-то кого-то победил. Вот и все. Черт возьми, обидно, что прошли века, а люди все воюют. Значит, ничему не научили их Карлы. А мы, Филипенко, научим?
— Вырастет лес — вырастет топорище. Каждое поколение, товарищ полковник, хочет жить своими законами, хочет иметь свою славу, своих героев.
— Нет, Филипенко, мне больше не наливай. Лучше этого не будет. А за хлеб-соль спасибо. А то у меня частенько бывает: не подвернется случай, и в день разу не поешь.
— Бой, товарищ полковник, заметно надвигается.
— Никого не посылал к передовой?
— Послал. Троих.
— Где окопались? У дороги? Так вот, возьми еще два взвода — майор выделит — и держать дорогу до вечера. Потом сниметесь — и на Воронцовку. Надеюсь, задача и ответственность понятны?
— Так точно.
— Да, погоди-ка. Есть данные, что в поисках по немецким ранцам шастаете.
— Был грех, товарищ полковник.
— А русскую пословицу забыли: повадился кувшин по воду? Вот то-то же. Кто у тебя отличается на этом деле?
— Да есть такой.
— Близко не держи. Будь здоров. И знай, мы на тебя в надежде.
— Слышишь, лейтенант, ребята там бьются, головы кладут. Но, как говорят, в семье не без урода. Ежели сунутся через твои позиции шкурники, пощады не давай.
— Расстреливать, что ли, товарищ майор?
— Я не вижу греха, если и уложишь паникера. Паршивую овцу из стада вон.
— Что ж полковник-то мне ничего об этом не сказал?
— Полковник не обязан расписывать тебе каждый твой шаг.
— Но…
— Отставить! — Майор Филипенко повернулся к выстроенным взводам и, вознеся высоко брови, оглядел лица бойцов первой шеренги, метнул слова, как команду: — Каждый из нас теперь судья себе и товарищу. Если ты чувствуешь, что дрогнешь перед врагом, застрели себя! Главное сейчас в твоей жизни — держать свой окоп до последнего дыхания. Если у кого нет святого сознания стоять насмерть, того надо любыми мерами принудить оборонять родную землю. Любыми. Я говорю вам, Отечество дороже нашей жизни — об этом мы должны помнить от рождения до последнего вздоха. Может, мы и рождены, дорогие мои, чтобы умереть за Отечество.
— Высотка, товарищ майор, для обороны дрянная, никаких укреплений.
— Давай, давай, тебе не вековать на ней. Залег и лежи.
— Урусов, — позвал майор, — а где пистолетные патроны?
— Сегодня мы, а завтра… — невесело подытожил прихрамывавший на стертую ногу и отстававший в своем ряду солдат.
— Надоть, Колядкин.
— А ты, никак, из орловских?
