Мясной Бор - Гагарин Станислав Семенович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
Так и ждали, когда высшие командиры и их штабы найдут выход из создавшегося положения.
Оренбургский батрак Антюфеев, волею революции ставший комдивом, в гимназиях и университетах не обучался, труды древних философов не читал, обходясь в мирной жизни конспектами «Краткого курса», которыми снабжал его комиссар. На войне же вообще было не до того, и потому Иван Михайлович так и не узнал, что некий Сократ еще в не нашей эре доказывал: смысл жизни, нравственное содержание ее выше самой жизни. Но отсутствие подобной информации отнюдь не помешало Антюфееву достойно довоевать собственную войну, пусть она и оказалась у него короче, нежели у иных.
Трудно сказать, от природы ли, воспитания ли был комдив-327 духовно целостным человеком. К тому же природа наделила его недюжинным военным талантом. Таких людей у нас принято называть самородками, намекая на то, что способности их даются не упорным трудом и учебой, а ниспосылаются свыше, а их странные, на первый взгляд, поступки иной раз вызывают озабоченность у окружающих. Так было и с решением Антюфеева остаться в дивизии. Комиссару Зуеву оно пришлось по душе, а некоторые посчитали неумным чудачеством.
…Вскоре после возвращения в родную дивизию Иван Михайлович получил приказ, постепенно оставляя оборонительные позиции, отойти на основной рубеж. Положение соединения было архисложным. Оно дальше других углубилось в захваченную врагом территорию. Начнешь отходить поспешно — насядут немцы, ворвутся на твоих плечах в середину мешка. Будешь медлить — оголятся собственные фланги, ведь соседи отходят назад. Тогда противник может отрезать тебя от остальной армии.
Словом, командир, торопись, не поспешая…
К концу дня 28 мая дивизия отошла на основной рубеж, определенный армейским штабом. Одновременно здесь развернулся ряд других соединений армии. Теперь за этим рубежом собрался, пусть и из потрепанных батальонов, серьезный кулак. Сюда же, вовнутрь уменьшившегося мешка, вывели армейскую технику, эвакуированных беженцев, раненых и больных красноармейцев и командиров. Этих последних скопилось великое множество, их не успевали отправлять по узкоколейке в тыл.
Ночью с 28 на 29 мая Антюфееву доложили, что к ним прибыло какое-то подразделение с пакетом из штаба. Радостью полыхнуло сознание Ивана Михайловича, подумал: «Пополняют нас! Наверно, пойдет встречь теперь дело…»
Но это был Олег Кружилин с половиной роты. Незадолго до этого от немцев перешло несколько наших бывших бойцов. Попав в плен, они согласились пойти в разведшколу, другого пути для спасения не было. Закончили учебу в Риге, получили первое задание: проникнуть в тылы 2-й ударной и срочно выяснить, что там происходит, сама ли армия отходит или затеяла маневры перед новым броском. Но сообщений от них абвер так и не дождался: они тут же сдались и попали к Шашкову на допрос.
Из допроса перебежчиков начальник Особого отдела узнал, что немецкое командование засылает в наши войска группы головорезов для ликвидации штабов, и чекист принял решение разделить роту Кружилина. Половину пустил в обход по левому обводу мешка, а сам Олег получил приказ обойти правое полукольцо и предупредить командиров частей об опасности.
— Когда доберешься до Триста двадцать седьмой, там и останься пока, — напутствовал Шашков командира роты. — У Антюфеева большие потери, подкрепи его ребятами, они у тебя орлы. И присмотри за ним самим.
Шашков не сказал, что об этом его Зуев просил. Комиссар считал себя лично ответственным за комдива, старался сберечь его. Только на войне это не всегда выходит, чаще случается наоборот.
— Когда начнется новый отход, обезопась его тылы, штаб, — продолжал Шашков. — И карауль лазутчиков! Они сейчас, как грибы после дождя, начнут возникать. Потом, когда штаб армии будет выбираться, к нам присоединись.
Комдив принял старшего лейтенанта приветливо, чаем принялся поить.
— Ты из чекистов будешь? — спросил он Олега.
— Обыкновенная пехота, — улыбнулся Кружилин.
— Это хорошо, — кивнул Антюфеев и, спохватившись, торопливо стал объяснять: — Я, конечно, не в том смысле имел в виду… Понимаешь, к ним мы со всем уважением, только сейчас тут дела у нас скорее по части строевого командира. Улавливаешь?
— Вполне, — согласился Кружилин, и Антюфеев удовлетворенно засопел.
Чаевали со вкусом, спокойно, ибо к тому времени противник отошел ко сну. Антюфеев только ахал восхищенно, когда Олег ему про Питер толковал: комдиву там бывать не довелось. Но тут примчался взъерошенный адъютант.
— Товарищ полковник! — заорал он, заставив поморщиться комдива. — Звонили из штаба армии… Сам товарищ Зуев велел поздравить! Вам присвоено звание генерала! Разрешите, товарищ полковник…
Антюфеев укоризненно покачал головой.
— Суетишься, — с легкой укоризной сказал он. — И обращаешься не по уставу. Что же ты меня полковником кличешь, если я уже генерал?
…2-я ударная заняла новый район обороны. Его передний край проходил от села Ольховка по реке Рогавка к Финеву Лугу. Район был выгодным, поскольку не давал противнику возможности прицельно обстреливать русские тылы, и армия впоследствии могла успешно продвигаться к Мясному Бору, сохраняя за собой оборудованные аэродромы у Новой Керести и Финева Луга.
За короткий срок в районе обороны саперы успели соорудить кое-какие инженерные сооружения. На главных направлениях построили дзоты, сделали на просеках завалы, заминировали подходы, насколько возможно в подобной почве отрыли и окопы.
Когда противник попытался с ходу продвинуться вперед, его боевые порядки наткнулись на плотный огонь из-за укрытия. Атаки захлебнулись, немцы от фронтального удара отказались.
И в штабе фронта, и в штабе армии полагали, что первая часть мер по выводу 2-й ударной исполнена по намеченному плану. Ведь сумели же без особых потерь оторваться от противника и занять новый район обороны. Еще немного, и все части армии соберутся вместе, как и предписано директивой Ставки Верховного Главнокомандования.
Казалось, что теперь, когда события подчинены неумолимой военной логике, вот-вот завершатся последние приготовления, и армия организованно начнет выбираться из гигантской ловушки. Но излишний оптимизм на войне — опасная штука, командирам не следует забывать реальное соотношение сил. А истекшие месяцы войны со всей наглядностью показали, что германские генералы достигали успеха исключительно за счет маневра, больших запасов снарядов и мин, преимуществ автоматического оружия, господства авиации в воздухе. Когда же дело доходило до прямой схватки — ее выигрывал красноармеец. Таким образом, моральное превосходство уже в самом начале войны было на русской стороне. И если окруженные войска и попадали в плен, то это, как правило, происходило лишь после длительного и жестокого сопротивления.
Поэтому и не было во 2-й ударной ни одного человека, от командующего до красноармейца, который сомневался бы в успехе задуманного и успешно пока осуществляемого плана возвращения героической армии на ею же отвоеванный в январе волховский плацдарм. Все приободрились, появилась надежда, что эта их жестокая работа в неприглядном, голодном краю в скором времени завершится. Тогда всем дадут отдохнуть малость, смыть в банях болотную грязь, подхарчиться, а затем вновь приняться за ратный труд, который они привыкли исполнять как должное, без лозунгов и громких слов.
…А пока наличные силы 2-й ударной сжимались в кулак, чтобы ударить по южной и северной частям горловины и беспрепятственно начать выход. Начальник генштаба сухопутных войск вермахта уже 26 мая записал в дневник: «Противник выводит силы из волховского и погостьевского котлов». Если о наших намерениях определенно знал Франц Гальдер, то тем более осмысленно планировали собственные действия фон Кюхлер и генерал Линдеманн. Германское командование произвело перегруппировку сил, выдвинув на острие главного удара по коридору Эрика — так называло оно Долину Смерти к западу от Мясного Бора — две пехотные, одну моторизованную дивизии, отдельные части Баварского корпуса, артиллерийские, минометные и специальные подразделения.
