Крещение - Акулов Иван Иванович (версия книг txt) 📗

— Козырев, да это как же все, а? Да это неуж все так написано? Тогда что ж выходит? «…Я хочу, чтобы у твоей лапы были когти». Вот это бог! Бить ведь их надо, Козырев, смертным боем. Вместе с их богом. Иначе украсят они всю землю нашими могилами и скажут: так-де велено богом. Ты подумай-ка: только там воскрешение, где есть могилы. А мы — немцы да немцы, фрицы да фашисты, а на самом-то деле это же кто?.. Бледный враг склонил голову и прозрел — значит, без колебания руби его голову. А мы как? «Повинную голову и меч не сечет!»— Недокур защелкал языком и так энергично повернулся, что заскрипела телега. — Я, Козырев, подполз к нему, гляжу — убит. И кругом ночь, и вся земля иссечена железом, пахнет взрывчаткой, а у меня от этого запаха всегда во рту деревенеет, и жалко мне сделалось немца этого. Думаю, пришел откуда-то, бедняга, дети небось есть. Лица я его не видел: в грязи оно, залито кровью, но думаю, что это уже пожилой человек. Почему же, Козырев, мы такие сердобольные, как бабы? Ну ладно, намотаем на ус. Это дело мы намотаем на ус.

— Ты, Недокур, особенно не удивляйся. Ницше, автор этой книжонки, учит немцев, что рабство — первый признак высокой культуры нации. Вот теперь это и намотай на свой молодой ус.

— Я, Козырев, теперь не на одну неделю расстроился.

— Злей будешь. А книжонку я у тебя заберу. И лучше будет, если ты о ней станешь помалкивать. А я ее сдам куда следует.

— Да черт с нею, только эти когти не дадут мне теперь покою. А книжку возьми. На кой она мне после всего. Да меня вырвет, ежели я закурю из этой бумаги.

— Охватова к командиру дивизии! Где он?

— Там, на улице. В саду спит.

— Что так рано, товарищ капитан? Наверное, перепутали что-нибудь?

— Это вы, разведчики, мастаки путать, — сердито говорил капитан, уходя от сараюшки, и, не оглядываясь, кинул еще: — Быстро, быстро!

— Вторая дверь справа, — сказал он Охватову и, всхлопнув суконку, свернул и положил ее в карман.

— Здесь генерал, — остановил Заварухин младшего лейтенанта. — Командующий армией.

— За «языка» спасибо, Охватов, — сказал Березов, вставая, и, подходя к Охватову, подал ему раскрытую коробочку с орденом Красной Звезды на белой бархатной подстилочке. — Поздравляю. А бойцов, каких считаешь нужным, представь к медали. Полковник наградит своей властью. Поздравляю и благодарю за службу. Ходил первый раз?

— Можно сказать, первый, товарищ генерал.

— И как?

— Не знаю, товарищ генерал, — Охватов впервые близко поглядел на генерала, на его смуглое, совсем без морщин, волевое лицо с узкими неподвижными и бесстрастными глазами и остался доволен, что так неопределенно ответил на его вопрос. «Разве его может интересовать судьба и переживания одного человека, если он едва ли успевает знать положение целых полков и дивизий?» А генералу в свою очередь понравилось, что командир неболтлив и что не надо его выслушивать, взял руки за спину, в ладном костюме, сшитом по его тонкой фигуре, с тугими икрами немного искривленных ног, отошел к столу, поглядел на карту, подтвердил еще раз что-то ранее обговоренное:

— Здесь, полковник. Да, именно здесь. — И повернулся к Охватову: — Есть необходимость, лейтенант…

— Младший лейтенант, товарищ генерал, — поправил Охватов.

— Был младшим. Так вот, лейтенант, есть необходимость еще наведаться к немцам с той же целью. Что скажешь на это?

— Когда, товарищ генерал?

— Самый поздний срок — сегодняшняя ночь.

— Хоть бы завтра, товарищ генерал.

— Может, станем рядиться?

— Слушаюсь.

— Нам завтра к утру нужен контрольный пленный, чтобы проверить правильность показаний вашего же «языка». Не увязываются его слова с действительностью. Под Харьковом трещит и разваливается вся немецкая оборона, а ваш пленный обер-лейтенант Вейгольд обещает нам грандиозное наступление под кодовым названием «Блау». И говорит фактами — им трудно не верить. Понял, лейтенант?

— Слушаюсь, товарищ генерал. — Охватов с молчаливой просьбой за своих людей поглядел на Заварухина, но тот не решился перечить генералу, хотя и знал, что за контрольным пленным лучше бы послать полковую, готовую к поиску группу.

— Дело важное, лейтенант, и я хочу, чтобы делали его верные руки.

— Сообщение, товарищи, хоть стой, хоть пляши. Вот этого нам и недоставало. — Комиссар обхлопал карманы и не нашел очков. — Хоть стой, хоть пляши.