Познать себя в бою - Покрышкин Александр Иванович (книги онлайн полностью .txt) 📗
Осматривая базу, двигались только по бетонной полосе и рулежкам, не сворачивали на грунт, где, видимо, таилась еще не одна мина. Немецкий фашизм, доживая последние дни, как скорпион в агонии, стремился жалить все живое.
Возвращаясь в комендатуру, не переставал думать о Герое Советского Союза Олеге Макаровиче Родионове и Леониде Андреевиче Волобуеве, с которым мы так дружно работали. На душе было тяжело. С ними погиб и водитель машины сержант Михаил Васильевич Рачек.
Размышления привели меня к выводу, что причиной гибели явилась профессиональная особенность боевых летчиков. Постоянно находясь на грани риска в бою с противником, подвергаясь огню зениток, они порой теряют чувство осторожности и пренебрегают опасностью на земле. Это качество знакомо и мне, но пока, как говорится, везло.
Расстроенный происшедшим, я вернулся в Котбус. Ставя задачи 104-му гвардейскому полку на перелет в Юттерборг, потребовал от командиров предупредить весь личный состав об осторожности, найти возможность привлечь саперов к осмотру базы. Туда же я отправил приданную дивизии батарею зенитных пушек. Эскадрильи после выполнения задачи на патрулирование приземлялись в Юттерборге. Полк обживал новое место своего базирования.
На другой день утром в штаб дивизии поступило приказание генерала Утина начать штурмовку окруженной группировки противника, прорывающейся по лесным массивам на запад. Свои действия надо было согласовать с 3-й гвардейской армией генерала Гордова, стоящей на острие возможного прорыва противника.
Взяв ведомым Андрея Труда, парой перелетел в Юттерборг. На автомашине добрался до штаба армии и тщательно проработал там все вопросы взаимодействия.
Вернулись в Юттерборг. К вечеру мы с Трудом вылетели в Котбус. Решил по пути осмотреть район окруженной группировки фашистских войск. Внизу, в лесных массивах, по всем просекам двигались в западном направлении колонны автомашин, бронетранспортеров и колонны солдат. Цель была заманчивой. Не утерпев, начал штурмовать одну из колонн. С пологого пикирования бью длинными очередями по машинам и бегущим рядом с ними солдатам, В одну из атак раздался взрыв в самолете. В кабину потянуло пороховым дымом.
«Попала зенитка», – подумал я и взял курс на Котбус. На земле выяснилось, что в патроннике пушки разорвался снаряд, по-видимому, из-за перегрева при длинных очередях стрельбы. Решаю сводить группу на штурмовку до наступления сумерек. Теперь я хорошо знаю, где движется противник, и нельзя упускать возможности нанести удар. Мой самолет неисправен, и я беру в полку другой. Веду одну эскадрилью сам, а вторую – Трофимов.
Над лесным районом западнее Шпрее даю летчикам целеуказание: где штурмовать. Сам решаю подавить зенитный огонь, который ведут по нас с двух бронетранспортеров по четыре пушки на каждом. Энергичным переворотом ввожу истребитель в крутое пикирование. Прицеливаюсь, нажимаю на спуск. Сделав несколько выстрелов, оружие замолкает. А выходить из атаки нельзя. Подставить «живот» самолета под огонь восьми «эрликонов» – смерть. Надо подавить их психологически. Пикирую на зенитки до земли и выхватываю самолет над самыми верхушками сосен. Отойдя в сторону и набрав высоту, проверяю оружие. Полный отказ!
Собрав группу после окончания штурмовки, веду всех на Котбус. На командном пункте полка заслушал доклады летчиков о результатах атак. Нас прерывает инженер полка Копылов:
– Товарищ командир дивизии, что произошло с вами? Откуда на вашем самолете в щелях лючков и в вырезах кока винта хвоя?
– Да что там хвоя! Вы бы лучше готовили самолет к боевому вылету. У него неисправное оружие!
– Самолет давно не летал, на нем меняли мотор, а вооружение после не проверили, товарищ командир, – развел руками Копылов. – Весенняя влажность, боеприпасы отсырели и отказали. За это я строго наказал техника и оружейника. А насчет хвои вам все-таки надо бы самому посмотреть. Случай ненормальный.
Закончив разбор полета, еще раз сам осмотрел самолет. Стало ясно, что при выводе истребителя из пикирования над зенитчиками, я зацепил за верхушки сосен. К счастью, не ударился о стволы деревьев. Хорошо, что все закончилось нормально. Вроде и волноваться теперь причин нет. Летчики, постоянно рискуя в боях, к подобным случаям относились спокойно, без переживаний: чуть-чуть не в счет. Но для себя выводы сделал…
На другой день авиация нашей воздушной армии наносила мощные бомбовые удары по окруженной группировке противника в лесных массивах, упорно прорывающейся на запад. Штурмовые действия в основном были возложены на истребителей. Корпус генерала Рязанова, на вооружении которого были «илы», в это время наносил удары по армии Венка. Поджигая вражеские танки кумулятивными бомбами, штурмовики активно помогали нашим наземным войскам отразить ее прорыв на Берлин.
Попытки же вражеской группировки вырваться на запад создавали тяжелое положение для нашего попка в Юттерборге. В один из дней зенитчики, готовившие позицию для своей батареи на границе летного поля, вдруг обнаружили изготовившихся в лесу для атаки гитлеровских пехотинцев. Секунды потребовались бывалым воинам, чтобы открыть огонь. На аэродроме была объявлена боевая тревога. В отражении нападения принял участие и технический состав полка.
Низкая облачность не позволила в тот раз взлететь и наносить по противнику групповые штурмовые удары с воздуха. Поэтому большая часть самолетов была быстро приспособлена вести огонь со стоянок. Лишь небольшое количество истребителей с опытным летным составом поднялось в небо. В дело пошли и находившиеся на аэродроме немецкие самолетные контейнеры с мелкими осколочными бомбами. Вооруженцы быстро приспособили их для подвешивания к нашим истребителям.
Получив сообщение из Юттерборга о сложившейся обстановке, офицеры штаба дивизии сразу же связались с танковым корпусом, попросили помочь. Свои группы истребителей поднимать из Котбуса не позволяла очень низкая облачность. На бреющем полете я все же прорвался в Юттерборг. К этому времени полк мощным огнем отразил вторую атаку гитлеровцев. Тяжелого вооружения у противника не было: побросали в лесах и болотах. Это помогло авиаторам.
Оборона аэродрома командованием полка была организована правильно. Она обеспечивала отражение вражеских нападений днем. Но на ночь положение складывалось незавидное. Мы понимали, что, используя темноту, противник своей массой сомнет оборону и, как следствие, могут быть уничтожены самолеты и нанесен большой урон личному составу. Пришлось еще раз звонить танкистам. У них тоже свободных сил не было, но они сделали все, что могли.
К вечеру, когда уже с сомнением поглядывал на дорогу, к аэродрому подошли самоходка и взвод танков. Их с ходу ввели в дело. Огонь из орудий по опушке леса дал высокий эффект. Оттуда вскоре начали выходить с белыми платками в руках солдаты и офицеры. Сдалось в плен около трех тысяч. Остаток ночи прошел спокойно. Лишь кое-где завязывалась перестрелка с мелкими группами врага, пытавшимися просочиться через аэродром.
На следующий день в районе базы было спокойно. Севернее же с раннего утра гремела артиллерийская канонада. Это в районе Луккенвальда шло уничтожение основных сил окруженной группировки противника. Таков закон войны: если враг не сдается, его уничтожают.
Последние дни апреля. Завершалось сражение в окруженном Берлине. Штаб нашей дивизии с двумя полками перебазировался из Котбуса ближе к Берлину. Нам поставили задачу прикрыть с воздуха войска, ведущие бои в южной и западной частях города. Решив организационные вопросы и поставив задачу полкам, я решил вылететь в составе шестерки на патрулирование. Надо было самому осмотреть новый район боев.
И вот мы в воздухе. Под нами Берлин. Огромный город горел. Не скрою, чувства жалости не было. Отсюда давались директивы о нападении на нашу Родину, здесь формировались приказы об уничтожении советских людей, о разрушении наших городов. Что ж, наступил час возмездия за Сталинград и Минск, за Варшаву, превращенные в руины, за все злодеяния, которые творили подлые фашисты на временно оккупированных землях.
