Крещение - Акулов Иван Иванович (версия книг txt) 📗
— Пряжкин? С Пряжкиным я не задумываясь пойду в разведку. Это, товарищ комиссар, коренной русский человек.
— Что ж нас в наступление-то не погнали, товарищ комиссар? — спросил Журочкин и, плюнув, вытер губы, посмотрел куда-то вдаль.
— Ты присядь, Журочкин, а то, гляди, заденет.
— Да я, может, того и хочу.
— Не болтай лишнего! — оборвал его Охватов, и Журочкин зло повел глазами в его сторону. — Отправить его надо, — сказал Охватов комиссару. — Я уже докладывал ротному: больной человек. У Журочкина грешок был перед комбатом, и был Журочкин ниже травы, а теперь вот Филипенко ушел… Я считаю, надо отпустить.
— Пусть идет, — согласился комиссар.
— Журочкин, возьми направление у Тоньки и — шагом марш. Подлечат — опять придешь.
— Товарищ политрук, разрешите обратиться к младшему лейтенанту. Большое вам спасибо, товарищ младший лейтенант. — Поклонился в пояс.
— Эй, патроны оставь!
— Что ж мы, товарищ комиссар, в наступление-то не пошли? — спросил Абалкин и уставился стоячими глазами в рот комиссара.
— А ты, Абалкин, не подумал, что наступление-то, может, и не было запланировано.
— Бои-то планируют, что ли?
— А ты как думал.
— И потери планируют? — Абалкин занервничал, снял шапку, почистил рукавом шинели медную, в прозелени, звездочку. Надел. — Может, потому и жратвы нам давать перестали, что мы уже спланированы?
— Чушь несешь, Абалкин. Неужели трудно понять, что дороги все рухнули, железная дорога звон где.
— Да я понимаю. Но все-таки.
— Они то едят, другое едят, — заговорил Алланазаров, показывая глазами на бойцов, — а бедный туркмен без мяса совсем пропал. Трахома без мяса. Курсак больной без мяса. Как можно жить? Пойдем к нам, товарищ комиссар. Пропал елдаш. — Когда комиссар Савельев поднялся и пошел за Алланазаровым, тот оживился немного и, подстроившись под ногу комиссара, успокоил его: — Вы не бойтесь, товарищ политрук, у нас Журочкина нету. Где сказал туркмену, там и будет туркмен. Однако боя страшно. А так не бойтесь, ничего туркмены не скажут. Вообще, туркмены — храбрые джигиты. Они первыми встали против Чингисхана и дрались. Чингисхан в плен туркмена не брал. Туркмена, товарищ комиссар, только обстрелять надо — потом немец плакать от него будет. — Алланазаров улыбнулся своей шутке и тому еще, что комиссар внимательно, с веселым взглядом слушал его.
— Как твоя фамилия? — спросил политрук Савельев.
— Рахмат Надыров.
— Откуда родиной?
— Родиной? Каахка. Раз-два — граница. Два шага, — Рахмат шагнул пальцами по колену и засмеялся, обнажив тесные белые зубы.
— Немцев бить будешь?
— Немцев? — Рахмат не совсем понял вопрос и поглядел на Алланазарова, но вдруг закивал головой, видимо, догадался, о чем спрашивал комиссар: — Будешь бить. Будешь…
— Он доброволец, товарищ комиссар, — подсказал Ал— ланазаров. — Ему только-только семнадцать.
— Алланазаров, скажи бойцам, что я остаюсь с ними. С ними и в бой пойду.
— Приготовиться к атаке!
— Приготовиться! Москва за нами!
— Все на валок! — опять прокричал Савельев и опять впустую. В это время подошел взводный Охватов, в расстегнутой телогрейке и только по низу перехваченной ремнем, в руках — винтовка.
— Алланазаров! — негромко, но внушительно позвал Охватов и рявкнул: — Все на валок!
— Мне столько же надо в жизни, сколько и тебе, Рафил Кулиджан, — говорил обычно Охватов, и сужались, темнели его синие глаза. — Быстро в овраг и еще раз наверх! Быстро! Быстро!
— Не круто ли берешь, — сказал как-то Охватову политрук Савельев. — Полегче бы надо. Ты теперь и командир, и воспитатель. Должен требовать, но и воспитывать, убеждать.
— Уж я-то знаю, товарищ комиссар, что пригодится в бою этому же Кулиджану. Вы вчера рассказывали нам об ополченцах Минина и Пожарского. Кто их воспитывал? Кто убеждал? А мы воевать у них учимся.
