Мертвая зона(Повести) - Чехов Анатолий Викторович (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
— Ну так кто этот господин? — спросил майор. — Личная охрана Алибека? Мастер спорта по каратэ? Или сутенер, сопровождающий свою подопечную? А может, и вправду, жених?
— Может, и то, и другое, и третье, — ответил Сергеев. — С виду — молодой и весьма преуспевающий делец.
— Какие отношения между этой парой и Алибеком?
— Пожалуй, на равных. То, что этот спортсмен, когда нет носильщиков, перетаскивает чемодан и этюдник старика-«художника», вещи Катрин, объясняется, скорее, вежливостью, а не зависимостью или платной службой.
— Так, рассказывай дальше.
— Когда они вошли, — продолжал Сергеев, — вижу в зеркале — «художник» указывает Катрин на меня. Та идет к стойке бара, садится на табурет рядом со мной и, ничуть не смущаясь, говорит: «Хэллоу…» Ну тут я забормотал: «Ай эм сори…» — и так далее, — мол, весьма сожалею, что неважно говорю по-английски. Она рассмеялась и на чисто русском языке ответила: «Английский вы, конечно, знаете в пределах школьной программы, Виталий Сергеевич, но это не страшно: я хорошо говорю по-русски…» Я спрашиваю: «Откуда вам известно мое имя?» — «Ничего нет проще, узнала у портье. Мои друзья хотят с вами познакомиться: вы нам весьма симпатичны…» Я принимаю игру и самонадеянно спрашиваю: «Кому в особенности?» — «Конечно, мне». Тут я начинаю отпускать ей комплименты: «Не слишком ли это большая честь для меня, чтобы такая очаровательная женщина…» — «Мне это доставляет удовольствие, а с мужчинами вы бы разговаривали иначе». «Возможно», — отвечаю ей.
Слушая Сергеева, Ковешников продолжал внимательно рассматривать фотографию.
— Удивило меня то, — продолжал лейтенант, — что, когда я вслед за Катрин направился к ее столику, все трое предупредительно встали. Наверняка они меня видели накануне в форме, поэтому я и представился: «Сергеев Виталий Сергеевич». Каждый назвал свое имя, а «художник» на американский манер назвал себя Сэмюэлем Брауном, хотя и дураку ясно, что он такой же Браун, как я — Джунаид-хан.
— Не скажи, — заметил Ковешников. — В войну он успешно работал под гитлеровца, даже эсэсовский мундир надевал…
— Ну, в общем этот «художник» по-английски объяснил причину внимания к моей особе: мы, мол, видели вчера, как вы входили в вестибюль гостиницы в форме офицера-пограничника. Дело в том, что в войну наши страны вместе сражались против германского фашизма как союзники. Я, мол, представлял одну из американских торговых фирм и отвечал за поставки вашей стране по ленд-лизу военных грузов через Персидский залив и советско-иранскую границу в районе Гаудана, Кизыл-Арвата и, поверьте, сохранил самые приятные воспоминания об общении с русскими пограничниками. Тут он стал называть фамилии служивших тогда офицеров, назвал и вашу, Яков Григорьевич…
— Стоп! — прервал лейтенанта Ковешников. — Вот где собака зарыта! Кое-что проясняется: наш уважаемый Алибек-Браун очень даже хотел бы узнать, кто из стариков военного времени еще жив да не попадется ли ему в Ашхабаде. По-моему, это самое реальное объяснение такого нездорового любопытства.
— Наверняка так. Я это сразу же понял и отвечал в таких же торжественных тонах: сначала оценил боевое содружество советских, английских и американских войск, выступавших единым фронтом против германского фашизма, потом выразил сожаление, что не располагаю интересующей его информацией, поскольку недавно прибыл из училища, служу без году неделя, никого из местных ветеранов не знаю…
— Так. А дальше? — спросил Ковешников.
— А дальше продолжали играть в дипломатию: весь вечер мели друг перед другом пол шляпами с павлиньими перьями, поднимали тосты за дружбу, на том и разошлись.
Глава 3
СОВЕТ СТАРЕЙШИН
Сколько раз Ковешников приезжал в аул Чули к старинному другу Амангельды, столько раз возвращался в дни своей молодости. Обычно он любил добираться туда верхом на лошади: так лучше думалось в пути, с высоты седла виднее была дорога.
С изобретением машин люди выиграли в скорости передвижения и проиграли в общении с природой. Железо остается железом, как бы оно быстро ни бегало. Правда, преимущество машины перед верховым конем выручало: до приезда группы туристов в Ашхабад времени оставалось всего ничего, а выяснить предстояло многое. Да и где они теперь, лошадки? Разве что на отдаленных горных заставах, где по карнизам да оврагам никакой другой транспорт не пройдет…
Ковешников задумался. Водитель Яковенко, раза два глянув на него, помалкивал — тоже, наверное, обдумывал, как бы не попасть впросак. Видимо, он понимал, что общаться с опытными людьми все равно что стоять под рентгеновскими лучами: старики — народ наблюдательный, живо почувствуют фальшь или игру, раскусят, чего ты стоишь…
Впереди показалась гора — красноватая глыба базальта, похожая на гигантский горбатый панцирь черепахи.
Солнце заливало светом скалистые склоны и карнизы, словно обтесанные топором.
— Вот она, Мер-Ков, — сказал майор. — По-туркменски — «Много змей», а наши солдаты окрестили ее Морковкой. Название вроде шутейное, а воевали тут всерьез. У Амангельды на этих склонах и карнизах и сейчас есть дозорная тропа. Пока был молодым, сам проверял ее каждый день, сейчас сыновья службу несут.
— А як вин узнае, чи свий, чи нэ свий на ту гору полиз? — усомнился Яковенко.
— Очень просто. Амангельды эти пограничные тропы изучил, как свое подворье, следы каждого человека во всей округе помнит…
Машина продолжала катиться под уклон, огибая подножие горы. Над одним из карнизов показалась высеченная в скале и залитая белилами надпись: «Кто не был, тот побудет, кто побыл, не забудет…»
— Видал, какой-то поэт расписался… — сказал Ковешников. — Всего два года тут отслужил, а уже героем себя почувствовал. А вот Амангельды всю жизнь на этих кручах в боевом дозоре. Сколько схваток и перестрелок с бандитами выдержал, однако ни о каком геройстве не помышляет, орденов, медалей не просит…
В это время впереди показалась вторая двугорбая горная вершина.
— А дэ ж тут граныця? — удивился водитель. — Тут гора, там гора, а посередке — ровно…
— Где двурогая гора, там и граница. Аул так же называется — Душак. «Ду» — два, «шак» — рог. Значит, Двурогая. А вон и аул Чули показался…
С невысокого перевала, куда, преодолевая подъем, с натужным ревом взобрался газик, показались глинобитные домики с плоскими крышами. К домикам от склона горы потянулись полосой густые зеленые деревья.
— О! Дывысь! — удивленно воскликнул Яковенко. — Цилый парк культуры. Навколо така сушь, скалы та пэски, а у Чулях лисополоса!
— Гордость аула, и прежде всего — моего друга Амангельды, — ответил Ковешников. — Этот арык еще его отец Амандурды строил. Со всем своим семейством два года работал, насыпал дамбу…
Ковешников с удовольствием окидывал взглядом заросли туранги, осокорей, пышных кустов ежевики, горного клена.
— Вон как славно распушились! — добавил он. — В наших краях где вода — там и жизнь, а тепла тут с избытком. Не только воду подвели, еще и мельницу тут поставили. Давай-ка, сынок, подрули в тенечек: не будем нарушать порядок, выйдем и мы из машины, свежей водички попьем. Тут и хозяин дома — Амангельды-ага — нас встретит. Вон уже его разведчики толпой бегут.
Ковешников кивнул на ораву загорелых пацанов разного возраста, бросившихся к дороге при виде машины, достал рюкзак с подарками и стал раздавать их ребятам: кому кулек с конфетами, кому складной ножичек, кому альбом для рисования, цветные карандаши, акварельные краски. Пошли в ход шариковые ручки, фломастеры… Самому старшему достался круглый никелированный фонарик с батарейками. Парень нажал кнопку и, удостоверившись, что фонарик действует, принялся всем подряд светить в глаза.
Наградив подарками внуков и правнуков Амангельды, Ковешников послал старшего за хозяином дома, сам вошел в тень разросшихся у воды деревьев, спустился к арыку.
Яковенко, как и майор, отряхнулся от пыли, последовал за ним.
