Подлодка [Лодка] - Буххайм Лотар-Гюнтер (электронные книги бесплатно .txt) 📗
— Бедняга, ни малейших познаний в географии! Ты, похоже, никогда не обращал внимания на то, как устроен Гибралтар. Пролив узкий, как щелка девственницы. Нам придется смазать всю посудину вазелином, чтобы проскользнуть через него.
— Это уже случалось однажды, — наконец замечает Хаген.
— О чем ты?
— Парень застрял и никак не мог вытащить свой член. Это приключилось с моим одноклассником. Его там зажало, как в тисках.
— Шутишь!
— Клянусь, это правда!
— И что потом?
— Ничего не помогало, так что они вызвали врача. Ему пришлось сделать даме укол…
Турбо, известный поборник точности, не удовлетворен рассказом:
И как же позвать врача, если застрял в женской п…е?
На какое-то время ужасы Гибралтара перестают волновать общественность.
— Понятия не имею. Может, кричать?
— Или подождать, пока не выпадет снег.
Я обнаруживаю командира на центральном посту.
— Перемена занятий — лучший отдых, — замечаю я.
— Превосходный! — угрюмо отвечает он, потом поворачивается и пристально смотрит на меня. Как всегда, он жует чубук нераскуренной трубки. Мы некоторое время стоим друг напротив друга, как статуи, пока он не приглашает меня присесть рядом с ним на карточный рундук.
— Они, кажется, называют это «защита наших транспортных путей». Африка в огне, а нам отведена роль пожарных. Это настоящий кретинизм — перебрасывать наши подлодки в Средиземное море, когда их сейчас не хватает в Атлантике…
Я пробую быть ироничным:
— Вряд ли именно этим объясняется наше назначение в Средиземноморье. Командующий флотом, видно, дал маху…
— Непохоже, чтобы это была его идея. Все-таки он сделал все от него зависящее, чтобы не дать использовать нас преимущественно в качестве плавучих метеостанций. Каждая наша лодка должна быть задействована в боевых действиях. Для чего же еще создавали VII-C, как не для битвы за Атлантику?
До сего момента, как мне казалось, мы вольно бороздили океан на самостоятельном боевом корабле. Теперь мы не более, чем пешка в большой стратегии — пришедший издалека приказ развернул наш нос в сторону Испании; наши надежды на возвращение домой вместе со всем, что было с ними связано, рухнули…
— Хуже всего приходится шефу, — снова начинает командир, делая паузы в речи. — Его жена — через несколько дней она должна родить ребенка. У нас все так хорошо складывалось для того, чтобы он получил отпуск. Даже выход в дальний поход. Но, конечно, ни на что подобное мы не рассчитывали. У них нет даже своей квартиры. Дом полностью разбомбили, пока он был в позапрошлом походе. Сейчас они живут у родителей жены в Рендсбурге. Теперь он боится, как бы не случилось чего плохого. Его можно понять. С его женой что-то не то. Она едва не отдала богу душу во время предыдущих родов, а ребенок был мертворожденный.
Впервые мы обсуждаем чью-то личную жизнь. Почему Старик рассказывает мне все это? Это совсем на него не похоже.
Спустя час после обеда я получаю ответ на эту загадку. Старик занят заполнением боевого журнала, когда он замечает меня, пытающегося протиснуться мимо. Он останавливает меня:
— Одну минуточку! — и усаживает на свою койку. — В Виго я собираюсь отправить вас на берег — вас и шефа. В любом случае по окончании этого похода шеф должен покинуть лодку — так что все вполне официально.
— Но…
— Давайте обойдемся без геройства. Я как раз готовлю радиограмму. Вас и шефа как-нибудь проведут через Испанию — например, переодетыми в цыган.
— Но…
— Никаких «но». Это слишком рискованное путешествие, чтобы предпринимать его в одиночку. Я все обдумал. У нас есть там люди, которые позаботятся о вас как следует.
Все мысли в моей голове смешались. Покинуть сейчас лодку? На что это будет похоже? Прямиком через всю Испанию? Он вообще понимает, что делает?
Я нахожу Шефа на посту управления:
— Полагаю, вы уже знаете — Старик собирается отправить нас обоих на берег.
— О чем таком вы говорите?
— Мы сходим на берег в Виго — вы и я.
— Как так? — шеф втягивает щеки. Я вижу, что он размышляет. Наконец он произносит всего одну фразу. — Единственное, что я хочу знать, как Старик собирается остаться с этим бараном — и именно сейчас!
Больше он ничего не добавляет, и у меня уходит несколько мгновений на то, чтобы понять, что упомянутый баран — это его преемник.
«А как же прапорщик?» — думаю я. Если бы мы только могли взять и его с собой.
Когда я в следующий раз прохожу через центральный пост, штурман сидит за столом с картами. Наконец-то он снова может проложить наш маршрут прямыми линиями на карте. Все заняты. Никто не поднимает головы от работы: все стараются справиться внутри себя со своим разочарованием и своими страхами.
На второй день тревоги улеглись. От испанского побережья нас отделяют еще целых четыре дня крейсерского хода. Команда взяла себя в руки намного быстрее, чем можно было ждать от нее, учитывая низкий уровень ее духа. Со своей койки я слышу продолжение обсуждения знакомой темы:
— В прошлый раз мне действительно повезло: всю дорогу от Савене до Парижа в купе никого не было, кроме меня и девушки-радистки. Это было что-то: совершенно не приходилось напрягаться до седьмого пота — надо было лишь вставить ей и расслабиться, а всю работы за тебя сделает покачивающийся вагон. Но когда мы переезжали стрелку, я чуть не выскочил из нее.
— Я никогда не занимаюсь этим в автомобилях. Негде развернуться. Намного удобнее, когда она встает на колени на переднем сиденье, а я трахаю ее сзади — стоя снаружи. Понятно?
Через щель в занавеске мне хорошо видно озаренное воспоминаниями лицо Френссена:
— А однажды шел дождь. Мою крошку он ничуть не замочил, но я насквозь промок. Вода лилась с крыши, как из водосточной трубы. Я вполне мог бы вымыть свой член под такой струей!
— Ты имел ее без презерватива?
— Само собой. Даже мыши, и те знают, как надо предохраняться.
Позже до меня доносится:
— …а потом он взял, да и завел себе любовницу, хоть и был женат уже три года. Теперь они живут все вместе, втроем, честное слово.
— Ну, ну.
— Он, должно быть, не страдает от излишней деликатности.
— А кому, спрашивается, нужна деликатность?
Незадолго до полудня, на третий день после получения приказа насчет Гибралтара, почти уже под конец своей вахты, штурман докладывает вниз о плавучем объекте. Я поднимаюсь на мостик вслед за командиром.
— Сорок пять градусов справа по борту, — сообщает штурман.
До предмета остается еще около километра. Командир приказывает подойти к нему поближе. Это не спасательная шлюпка — скорее, похоже на бесформенный, плоский обломок. Океан спокойный. Кажется, объект движется к нам. Над ним висит странное облачко, похожее на рой ос. Или это чайки? Командир сжимает губы и делает резкий вдох; помимо этого, он не издает ни звука. Затем он опускает бинокль:
— Желтые пятна — это плот!
Теперь и я могу разглядеть это в свой бинокль. Плот без людей, с бочками, привязанными вдоль бортов. Бочки? Может, это ограждение?
— Там есть люди! — говорит штурман, не опуская бинокль.
— Да, есть.
Старик велит изменить курс. Теперь наш нос нацелен прямо на плот.
— Там никто не шевелится!
Я не отрываюсь от бинокля. Дрейфующий объект неуклонно увеличивается по мере приближения. Кажется, мне уже слышны крики этих чаек?
Командир отправляет обоих впередсмотрящих с мостика вниз.
— Штурман, возьмите на себя наблюдения за их секторами! Это не самое подходящее зрелище для команды, — негромко добавляет он, обращаясь ко мне.
Он приказывает переложить штурвал на левый борт, и мы приближаемся к плоту по широкой дуге. Волна он нашего носа докатывается до висящих в воде трупов, которые окружили плот. Один за другим они начинают кивать нам, подобно механическим куклам в витрине магазина.
Все пятеро мертвецов крепко привязаны к плоту. Почему они не лежат на нем? Почему висят в воде, притянутые линями? Ветер! Они старались спрятаться от его укусов?
