Юнармия (Рисунки Н. Тырсы) - Мирошниченко Григорий Ильич (библиотека книг .txt) 📗

— Не могу знать, — отвечал офицер. — Я прибыл на эту станцию всего лишь три дня тому назад.

— Позвать сюда начальника станции! — распорядился командир.

Комендант забрякал по перрону шпорами и скоро вернулся с маленьким человечком в красной фуражке.

Командир выпрямился во весь рост, скосил глаза на маленького человечка и процедил сквозь зубы:

— Что у вас — станция или кабак? Почему буфета нет?

— Офицеры пошалили маленько, ваше высокоблагородие.

— Офицеры? Не может быть этого. Наша «добровольческая армия» спаяна чувством дисциплины и долга.

— Это совершенно справедливо в отношении армии, — робко отвечал начальник станции, — но буфет все же растащили.

— Вздор, — сказал командир, пожимая плечами.

— К сожалению, это именно так. Но я могу разыскать хозяина буфета. Насколько мне известно, у него еще имеются запасы продуктов, — сказал начальник станции.

Офицер вытаращил глаза.

— Есть запасы? В таком случае немедленно разыщите его. Солдаты дроздовского полка не могут ждать.

— Будет исполнено, господин командир!- гаркнул начальник станции и скрылся в дверях третьего класса.

Через полчаса он снова появился на перроне. Под руку он вел хозяина буфета.

Рядом с буфетчиком начальник станции казался затрепанным пароходишком, который ведет на буксире огромную, неуклюжую баржу.

Хозяин буфета, грузин, шел с опаской и перепуганно улыбался.

— Хорошо, командир, — сказал он, выслушав носатого офицера, — буфет будет, ты только порядок наведи…

— У меня порядок будет. У меня народ выдержанный и честный, — сказал командир.

Буфетчик усмехнулся в усы:

— Честный народ сделал меня бесчестным.

— Не горюй, — сказал командир. — Ты свои барыши живо наверстаешь. Только вот что, голубчик, приготовь для меня хороший шашлычок по-карски да святокрестовского пару четвертушек.

Грузин кивнул головой и ушел.

Вскоре на вокзале за дубовым прилавком буфета заметались официанты в белых пиджаках, а за столиками стали рассаживаться нижние чины бронепоезда «Победа».

На перроне стало совсем пусто. Только мы с Васькой разгуливали взад-вперед и рассматривали броневик. Из паровоза, похожего на обрубленную болванку металла, выходил тонкой струйкой, как из курящейся бомбы, дымок.

На двух грузных американских платформах стояли на стальных вращающихся станках длинные зеленые пушки. В открытый хобот можно было всунуть голову, а у оси ствол пушки не обхватить руками.

Платформы с морскими пушками находились посредине бронепоезда, а спереди и сзади к ним были прицеплены товарные платформы с трехдюймовками в зеленых брезентовых чехлах.

— Не справиться красным с такой махиной. Здорова уж больно, — скачал Васька, разглядывая замки у орудий. — У наших ни одной такой нет.

— Подумаешь, счастье заморское, — ответил я Ваське. — Как начнут наши садить бомбами с аэропланов, так от их пушек только мокрое место останется.

— Да, как же! — передразнил меня Васька. — Они смотри какие толстые.

Мы пошли по перрону. Заглянули в широкие окна вокзала.

Там в буфете пьяные дроздовцы скинули английские шинели и плясали русского.

Приплясывая, они подходили к стойке, на ходу опрокидывали рюмочку и хватали прямо с жаровни курицу или кусок жареного судака.

— Послушай, нельзя так! Зачем берешь! Плати, пожалуйста, — говорил хозяин буфета.

Никто не хотел платить.

— Командир заплатит. Присылай по почте счет, — кричал безусый юнкер. Он стучал по стойке кулаком, заставляя плясать стаканы, бокалы, бутылки и рюмки.

— Молодой офицер, мы просим тебя — не буянь, пожалуйста, — терпеливо уговаривал его буфетчик.

Юнкер продолжал барабанить по стойке и орал во всю глотку:

Буфетчик смотрел на него круглыми грустными глазами, потом схватился за голову и выбежал на перрон.

— Куда это он? Наверно, командиру жаловаться, — прошептал Васька. — Бежим следом.

Буфетчик пробежал по всему перрону и шмыгнул через подъезд на площадь. Мы за ним.

— В квартиру начальника побег!

Крайнее окно в столовой было широко открыто.

Мы с Васькой знали где у начальника станции столовая, где спальня. Мы, бывало, часами стояли под его окнами и слушали граммофон.

Васька уцепился за подоконник и сунул нос в квартиру начальника.

Я дернул его за штанину.

— Куда лезешь? Заметят.

— Смотри, колбасы сколько, — тихо сказал Васька.

Я тоже заглянул в окно. Посредине комнаты стоял длинный стол, накрытый желтой скатертью. Он весь был уставлен большими и маленькими тарелками и тарелочками с блестящей черной икрой, с желтым, в дырочках, сыром, с аккуратно нарезанными кружками копченой колбасы. На столе было много открытых консервных банок, а среди них шеренгой стояли высокие рюмки с красным вином. Над столом на медных цепях висела большая керосиновая лампа.

Начальник станции сидел, как именинник, развалившись в кресле, широко распахнув белый китель.

Рядом с ним, заложив ногу на ногу, сидел командир бронепоезда. Были тут еще три офицера. Один плешивый, в очках, другой с рыжими бакенбардами, третий — наш старый знакомый, комендант станции.

В дальнем углу, отдельно от всех, сидел, низко нагнувшись над тарелкой, какой-то человек в железнодорожной куртке.

Буфетчик подошел прямо к командиру, наклонился к нему и жалобно заговорил:

— Послушай, командир. Там твои офицеры опять тарарам наделали, как свиньи какие. Мне лавочку опять закрывать надо.

Командир отстранил его рукой:

— Постой, карапет, не кричи. Все будет в порядке. Я твою лавочку в обиду не дам. Твоя лавочка — наша лавочка.

— Хорош начальник, хорош командир, — сказал буфетчик и хлопнул командира по золотому погону.

Командир отвел плечо и поморщился:

— Ну, ну, смотри, без хамства. Я этого не люблю.

— Зачем хамство? Я тебе как родному брату говорю. Офицеры за столом засмеялись.

Командир побагровел.

— Ты, мошенник, поговори у меня еще! Я тебя под военно-полевой суд подведу. Ты свое вино чем разбавляешь? Разве это вино? Я такого вина и пробовать не желаю.

Буфетчик поглядел на пустые бутылки, стоявшие перед командиром, и пожал плечами:

— Самое лучшее кавказское вино, господин офицер. У меня это вино генерал Май-Маевский пил. Ты бы тоже немножко попробовал. Хочешь, я тебе еще бочонок пришлю? Ты только прогони подальше большевиков. Ты такой храбрый командир, отчаянный командир. Лучше самого генерала Май-Маевского. Тот всегда драться лез, а ты так любезно разговариваешь.

— Ладно, — сказал командир и даже слегка улыбнулся. — Ступай к себе в буфет да пошарь там, не найдется ли чего-нибудь получше этой бурды.

Буфетчик, кланяясь, попятился к выходу.

— Гришка, — спросил меня Васька шепотом, — ты бы чего съел?

— Сыру, вон того, что на углу лежит. Я такого никогда не пробовал.

— А я бы копченой колбасы, — сказал Васька, — смотри, жиру-то в ней сколько — целыми плитками! Ух, сволочи! Вот тот рыжий офицер уже за шестым куском тянется.

У меня к горлу подступила слюна. Дома мы уже третий день хлебали за обедом пустой суп.

Вдруг командир с грохотом отодвинул стул и, покачиваясь, встал.

— Господа! — проговорил он нетвердым голосом. — Как приятно быть в кругу близких друзей… Несмотря на наше сумбурное положение, мы не унываем и ждем лучших дней. Нам помогут англичане, французы, немцы и американцы. Вся Европа с нами! Ни черта мы не боимся, все равно мы разобьем большевиков. Недаром мы чистых дворянских кровей!

— Ура! — крикнул из своего дальнего угла человек в железнодорожной тужурке.